кювете. Ты понял меня?
сигнал, как расцветающий под дождем алый цветок. Где-то в пятидесяти ярдах
от него в траве и струях дождя двигалась какая-то тень. Кажется, в болото
влетел старый пикап, наверное, местная деревенская семья возвращалась с
плато Озарк. Нидхэм уже миллион видал таких жалких людишек, глупого белого
отребья. Слетели с дороги под дождем.
микрофон. - Придется вызывать помощь.
туман клубился вокруг его джипа, и Нидхэм отвернул в сторону боковой
прожектор на разделительную полосу посмотреть, нет ли тел или
пострадавших.
стояла прямо на дороге!_ Она завернулась в мокрые шаль и шарф и
размахивала в воздухе трясущимися руками, а за ней на траве валялись ее
жалкие детишки. Нидхэм заорал, микрофон повис на шнуре, и Нидхэм еле смог
снова овладеть управлением.
инстинктивно попятилась и теперь стояла на ближней обочине, дрожа, как
перепуганный воробей, и рядом с Нидхэмом вдруг раздался визг тормозов и
шипение резины по мокрому цементу, и в зеркале заднего вида он успел
заметить заполняющий все поле зрения фургон. Потом фургон ударил его в
задний бампер, толкнув вперед еще на тридцать футов, как хоккейную шайбу.
шунтирования, сдавило сердце, будто слон наступил ему на грудину. Слишком
много случилось сразу всего, чтобы охватить сразу все: движение влево,
высунуться из окна. Старуха приближалась, хромая и дрожа, и за спиной
вдруг небо разорвал звук пальбы, фейерверк, римские свечи, и завопил, как
припадочный, напарник по рации:
пистолету, и тут старуха неожиданно выступила в свет его фар, лицо ее
переменилось, и голос ее оказался грубым баритоном, и говорил этот голос
по-итальянски.
сицилийского вида, вытаскивающим темный предмет из своей маскировочной
одежды - предмет, похожий на "АК-47".
дождь сменил направление.
железа. В это горячечное мгновение мелькнула мысль, что запах пола
тюремного фургона на удивление чист - среднее между запахом замазки и
подноса для кубиков льда.
невезение.
бросила полицейского на переднюю стену, ружье полетело в другую сторону и
остановилось под животом Джо. Наручники удержали Джо на месте, так что
перегрузка просто бросила его тело лицом вперед на рифленый пол, заставив
съесть дневную порцию железа. Но теперь Джо, изворачиваясь, поднимался на
колени, текла кровь из рассеченных губ; из-за металлической сетки сзади
неслись звуки выстрелов, в раненой ноге пульсировала боль, глаза
лихорадочно обшаривали пол в поисках выпавшего ружья.
пол.
инстинктивно отпрянув, хватаясь за кобуру, и Джо увидел в мигающем свете
перегорающей лампы свой единственный шанс: ружье, повисшее на краях
канавки пола, темная тень вороненого ствола и черного дерева ложи
сверкнула в тусклом свете. Джо подхватил ствол носком левой ноги, а правой
ударил по выступающему краю.
подняты вверх. - Ради Бога! У меня семья!
грохот металла, звон бьющегося стекла, скороговорка полицейских
пистолетов, приближаясь и удаляясь, приближаясь и удаляясь, и добавились
новые звуки где-то поблизости - завыл заклиненный клаксон, вскрикнула
женщина, зазвучали другие голоса, один из них кричал по-японски. Кровь Джо
вскипала от боли и прилива адреналина. Надо выбраться из этого
металлического гроба пока не поздно.
опуская трясущихся рук.
месте, кидай свою пукалку и ключи немедленно.
и руки его теперь тряслись как в лихорадке, а глаза остекленели и
забегали, будто он прикидывал про себя возможность геройской смерти.
услышал _звук_.
среагировать, но в момент внезапного панического страха этот звук - этот
скользящий звук - пронзил барабанные перепонки, заставил мошонку сжаться,
а тело - рывком выпрямиться, как удар электрошоковой погонялки. Реакция
была почти первобытной, будто камертон, настроенный в лад с его нервной
системой, заставил все инстинкты работать на форсаже, включил нейропептиды
и заставил подняться каждый волосок на коже. Будь Джо котом, у него бы
спина выгнулась.
он заметил сразу несколько одновременных событий - тень тощего японца,
стоящего среди развалин горящей полицейской машины, подсвеченного языками
пламени среди клубов густого дыма и держащего миниатюрное устройство с
антенной, и _звук_ - скрежет твердого пластика, юзом скользящего по
мостовой, по лужам и мокрому цементу, и Джо взглянул вниз на дорогу и
сквозь сетку увидел: маленький черный диск, не больше хоккейной шайбы,
скользил к фургону, скользил _под_ фургон, и Джо знал, что уже слишком
поздно.
днище вспоролось дырой размером с "фольксваген", фургон подбросило в
воздух и шлепнуло набок, как детскую игрушку. Стена встала и ударила
судебного исполнителя в лицо, как трамплин, кроша кости черепа.
которая стала теперь частью стены. Там он завис на несколько яростных
мгновений, подвешенный над разгорающимися языками пламени, как муха в
металлической паутине, ноги перепутались с цепью наручников, стальные
кольца впились в запястья и лодыжки.
"моссберг". Лицо горело от жара, Джо ловил ртом воздух, вдыхая густой дым
кордита, все тело сводило болью. Он ничего не слышал, но видел тень,
влезающую в дверь задней сетки, которая стала теперь зияющей зазубренной
дырой, и Джо подумал: "Что ж, суки, берите меня тепленького. Я готов".
браслетов.
онемела. Тени придвинулись ближе, шаги их звучали как удары песта,
перемалывающего стекло в ступе.
безошибочно узнаваемое "клик-клик!" мощного автомата, и Джо узнал голос -
Крейтон Лавдел, Бомбист из Бронкса, и Джо попытался вытащить "моссберг"