Чтение 45–й страницы книги ~Полет ворона~

этому поводу не комплексовали... Желая приоткрыть кулисы увиденного театра,
Таня спросила аспирантку Веру:

- Тебе-то зачем все эти копания в архивах?

- Так интересно ведь, - она изумилась и рассмеялась. - Все просто, Таня.
Спасибо партии родной за трехгодичный выходной. А это, как понимаешь, еще та
школа.

Именно Вера и сблатовала на заход в Москву.

- Поехали, посмотришь, что за цвет нации учится в первопрестольной, а
заодно и общагу, где этот цвет произрастает.

Поезд уже подкатывал к суетливому пригороду. Мимо пробегали машины,
мелькали озабоченные лица. Голоса в купе сделались тише, не дребезжала
гитара, не слышно раскатов дружного хохота.

- А почему колеса у поезда стучат? - Алешка делал последние попытки
растормошить компанию.

На него лениво взглянули, сразу отвернувшись к окну.

- Площадь круга какая? - бередил он Ляльку.

- Пи эр квадрат...

Но шутка не удалась, так как уныло раскрыл ее Женька:

- И дураку ясно, что этот квадрат и стучит. Алешка заткнулся обиженно,
потом промямлил, непонятно кому в отместку:

- Терпеть не могу эту большую деревню.

- Москва, объевшись финскими сырами, - речитативом в такт стуку колес
начала читать стихи Лялька, - мадьярской ветчиной и яйцами датчан, глядит на
русских иностранными глазами тбилисских и бобруйских парижан.

- И все-таки, - тряхнула выгоревшими волосами Вера, - Москва! Какой
огромный странноприимный дом. Всяк на Руси бездомный, мы все к тебе придем.

Оформлять Танины документы в общежитии не пришлось. Переговорив за
стойкой с администрацией, Вера увела ее к себе в комнату, где жила одна,
точнее, с мертвячкой, то бишь с прописанной "мертвой душой". Она отдала в
пользование свой пропуск, объяснив некоторые премудрости обходных маневров
мимо консьержек. Несмотря на обшарпанные стены и скрипучий паркет, ее
комната показалась Тане уютной. Вера с момента приезда здесь почти не
ночевала, только иногда тревожа Таню под утро. Вопросов Таня, естественно,
не задавала... Новая подруга сразу предостерегла:

- На меня не оглядывайся. Будь как дома и не суди строго.

- Да уж неси свою соломинку, мне и своего бревна хватит, - успокоила ее
Таня.

Вера была женщиной общительной, и, судя по всему, здесь к ней относились
с большим уважением. Без конца кто-то забегал, просто так или со своими
нуждами. В отсутствие хозяйки общались с Таней. Знакомства были
небезынтересными и лепились сами собой. На кухне, в коридоре, около
междугородного автомата, в лифте. Две высотки на улице Островитянова гудели
как улей, до утра был слышен многоязычный гомон. Тасовались по этажам
интересы всех мастей: от благородных пиковых до казенных треф.

Да и споры здесь не были только научными. На почве быта доходило до
национальной вражды. Однажды пришлось наблюдать ссору на кухне вокруг
казенного чайника. Узбечка Маруфа тянула чайник на себя с воплем:

- Это моя чайник!

- Нет, моя! - отстаивал справедливость кубинец Эйван.

Испытывая некоторую неловкость перед иностранцем, Таня вмешалась:

- Маруфа, не "моя", а "мой".

Маруфа неожиданно стала перед ней извиняться:

- Я не знала, что это твой.

Голова от всего этого шла кругом. Из Пущина прикатил Алешка с грузином
Цотне. Последний оглоушил Таню красивой историей какого-то нового вируса
шестиконечной формы. Рассказывал об этой экзотике с красивым странным
названием AIDS - будто песню пел. И показывал его торжественную поступь в
истории человечества. Потом ребята, подхватив девушек, повезли их и "чачу
при свечах" в высотку эмгэушки. Вход туда оказазался по пропускам,
выписывать которые следовало загодя, но у молодцев была своя практика. Они
оставили девушек дожидаться у одного из четырех контролируемы входов, вошли
внутрь с другого и уже через решетку передали спустя минут десять временные
пропуска с несклоняемыми фамилиями Кобзарь и Мозель.

- Между прочим, - с некоторой долей гордости проинформировала Вера, - в
мире всего три универа вход куда контролируется охраной: Сантьяго-де-Чили,
Сеул в Корее и родной МГУ. Но, как видишь, напрасно.

Мужчины угощали мясом. Его название для ушей ленинградки Тани показалось
новым - духовое. И несмотря на это, съедено было куда быстрее, чем
приготовлено. Скоро было выпито все спиртное. А вечер только начинался.

- Непорадок, - решил голубоглазый красавец-грузин, и, весело насвистывая
мотивчик из "Травиаты", побежал транжирить последние аспирантские гроши, в
чем никогда бы не признался. Но разве жалко?

Вера зашипела на Алешку, и тот кинулся следом. Тихий хозяин комнаты,
улыбчивый Теймураз, не знал, как развлечь милых дам. Вера воспользовалась
моментом и предложила Тане забежать к своей знакомой. Они поднялись на
семнадцатый этаж. На пороге их встретила колоритная ингушка в яркой косынке
вокруг черной тугой косы до самого пояса.

- А, Вера! Как дела, как жизнь, какими судьбами?

Не успели они присесть на диванчик, как в комнату влетел белолицый со
смоляными бровями, сросшимися на переносице, паренек.

- Ты чего как шайтан? - наехала на него Фатима. - Это Магомет из
Грозного. На юрфаке учится, - представила она чеченца.

Парень настороженно оглядел гостей.

- Это свои. Что случилось?

- Османа взяли. Разбойное нападение.

- Он где? - встревожилась хозяйка.

- У Сослана. Пока отпустили. Под подписку. Сослан на лапу им дал. Весь
избитый. Кровью плюет.

- Главное, живой. Где мозги были? - Фатима запаниковала.

- Так. Утро вечера мудренее, - остудила ее Вера. - Мы забежим за тобой и
вместе поедем на Остров. Палестинец на месте, мозги при нем. Что-нибудь
придумает.

- Ой, Вера. Тебя Аллах послал.

Домой их отвез на такси Цотне. Алешка сломался под утро и спал,
привалившись спиной к батарее...

У палестинца было странное неудобное имя Фахри ан-Наблус. Невысокий,
похожий на хомяка с острыми глазками и тоненькими усиками, он радушно их
встретил, угостив пахучей пережаренной арабикой с кардамоном.

За краткое время знакомства Таня ощутила энергию, силу этого человека.
Ничего примечательного в его облике не было, но цепкий взгляд она оценила.
Показалось, что они знают друг друга давно.

- Эй, рыжая! - позвал он, когда они прощались. - В Ленинград поедешь - не
трудно с собой кофе взять? Я бы тебя угостил и кого надо.

Глаза его лукавили.

- Нет проблем, - бросила через плечо Таня.

И перед отъездом не забыла к нему зайти, как обещала.

Фахри настежь распахнул перед Таней дверь в комнату, устланную коврами.

- Проходи, рыжая! - пробурчал он, насупившись. - Кофе? Конфетки?

Таня кивнула, устраиваясь за столом возле широкого окна.

- Когда едешь домой?

- Сегодня. Ночью.

- Харашо-о, - протянул он. - Как Москва? Отдохнула? Теперь на работу?

- Посмотрим. Захаржевская всегда дело найдет.

- Это ты? Твой фамилия? - Он оглянулся и невзначай бросил через плечо:

- Еврейка?

- А что?

- Похожа.

Таня расхохоталась.

- Чем?

- Носом и рыжая.

- Ты тоже носом не вышел, - фыркнула Таня, сморщив свой аккуратный,
совершенно арийский носик. Теперь засмеялся он.

- У меня еще ничего. Ты арабов не знаешь.

- А ты не араб?

- Ну, так. Между-между.

- Между евреями и арабами?

Фахри опять рассмеялся:

- Или то и то и чуть-чуть другое.

- А чем занимаешься? - кивнула Таня на кипу журналов, книг и рукописей.

- История, - отрывисто произнес он. - Диссертация.

- На каком году аспирантуры?

- Уже пять лет последний параграф пишу.

- Значит, есть другие дела, - догадалась Таня.

- Ну, пиво, бар, девочки.

Легкое прощупывание собеседника продолжалось с обеих сторон на протяжении
всего разговора, из которого Таня почерпнула сведения не только об истории
палестинского народа, но и о политических силах, участвующих в становлении
современного государства Израиль.

У него был забавный говорок, чуть сдавленный гортанными звуками и особым
произношением гласных. Ошибки в речи встречались редко, путался только в
окончаниях и согласовании рода и числа. Щелкнув на стене очередную
залетевшую в окно муху, он весело спросил:

- Как правильно? Я убил мухам или мухов?

- Муху, - выделяя каждый слог, сказала Таня.

- Не правильно! Я их много убил. Значит - мухах! Веселость и
непринужденность сразу располагали, заставляли симпатизировать этой крепкой
бомбочке, похоже, довольно взрывоопасной.

То же заметил и в Тане ее новый приятель, обозвав "миной замедленного
действия".

- Ошибся! - поправила его Таня. - Я - особый вид вооружения, причем