недоставало здесь, в Сеуле. Он, кажется, еще не догадывался даже, что я
пуст, как банка из-под пива, путавшаяся под ногами пассажиров.
даже лопаются спицы, другие тянут вверх стальные колеса с таким
неистовством, что едва не лопаются жилы, повсюду только и разговоров о
килограммах да секундах. В этом могут разобраться разве что люди Гиннеса!
Дейв Дональдсон, гроза лондонских полицейских участков и таинственного
дна, где совершаются самые загадочные и страшные преступления.
что свидетельствовало о его полной покорности и преданности этому самому
"мистеру" из Киева, что стоял перед ним в новеньком блайзере, сработанном
специально для гостя Олимпиады знаменитым Михаилом Ворониным, закройщиком
с дипломом ученого, и не решался признаться англичанину, как тщетны его
надежды. Правда же, до которой он доискивался, взлетела в воздух вместе со
взорванной лабораторией несчастного Мишеля Потье.
тоном спросил:
смалодушничал и бодренько выпалил:
бы настоящее дело.
прозеваем!
еще не увидев моей реакции, суеверно поспешил сказать:
знаю, куда деньги девать. В олимпийской деревне прессы - бесплатный
завтрак таков, что на целый день хватает...
довелось таки попотеть, по очереди таща мой набитый разными разностями -
от переносной пишущей машинки "колибри", неизменной спутницы моих
путешествий, до нескольких папок с вырезками, книгами, тремя бутылками
"горилки" с перцем, набором консервов на всякий случай! - словом,
джентльменским набором советского журналиста, выезжающего за кордон.
специальный прибор, считывавший магнитный код, начисто исключавший
возможность подделки документа, а мою предварительную аккредитацию
внимательно изучили, сличив фото с оригиналом, вспотевшим, как загнанная
лошадь, и лишь после этого мы проникли вовнутрь. Спустились по широкому
проходу в подземный зал, где рядом с пустым в этот час рестораном
разыскали вход в задавленную низким потолком комнату, где и происходил
процесс выдачи олимпийских документов.
на груди и я взялся осматривать содержимое белой сумки с олимпийскими
кольцами - подарок Оргкомитета прессе, ко мне неслышно подплыла
смазливенькая тоненькая девчушка в розовом костюмчике и на ломаном русском
вежливо поинтересовалась:
низким поклоном девушка протянула мне твердый конверт из белой бумаги, на
котором каллиграфическим почерком по-русски было выведено: "Олегу И.
Романько, СССР, Украина, Киев".
глазах его вспыхнул охотничий азарт, - он, наверное, подумал, что я
получил важную весточку, которую и он ждал с нетерпением.
от Алекса Разумовского.
за королевское зрелище, ничего подобного мне видеть не доводилось! Пытался
дозвониться в Киев, но, увы, безрезультатно, что, однако, не
свидетельствует о наличии враждебности к вашей стране в Сеуле. Больше
того, ты сможешь лично убедиться - к русским и к СССР здесь почти
благоговейное отношение. Это меня поразило в самое сердце! После сорока
лет вражды и сбитого вашей ракетой "Боинга", по сей день остающегося
кровавой раной в сердцах этих добрых людей, встретить такое отношение -
необъяснимо. Но потом я понял, в чем дело, - ведь Сеул-то освобождали от
японцев, чинивших здесь страшные злодеяния, солдаты Красной Армии. О, боже
праведный, где только не лилась русская кровушка!
удержаться от теплых чувств к народу, испытывающему благодарность за
сделанное добро, - качество, кажется, начисто утраченное в вашем жестоком
мире.
стадион таки далековато от Олимпийского парка. Зато живем, можно сказать,
окно в окно.
небо уже не выдавалось с овчинку, я весело воскликнул, от чего Дейв
вытаращился на меня:
самом факте появления письма знак удачи. Пусть пока остается в счастливом
неведении, незачем сходу портить настроение, подумал я, хотя в душе
шевельнулось раскаяние: честно ли обманывать надежды Дейва, искренне
верившего в меня?
встретила целая толпа корейцев - трое ребят в форме, улыбчивая девчушка и
пожилой благообразный мужчина, оказавшийся... священником местной
христианской церкви. Все они довольно сносно говорили по-русски и хором
приветствовали нас, и потом так же хором повторяли "Олег Романько, Олег
Романько", с улыбками и поклонами вручая мне ключ от комнаты, вернее, два
ключа - от комнаты и от квартиры, где мне предстояло прожить две недели.
Квартира находилась на 9-м этаже. Мы вошли с Дейвом в лифт, а двое ребят
внесли мой тяжеленнейший чемодан.
разобрался в небольшой тонкости, и дальше у меня уже не возникало с ним
проблем.
стоял стол с тремя стульями - по числу жильцов, телевизор и холодильник.
в 8:30. Я набрал номер Алекса.
сказал я.
олимпийской земле. Я уж совсем разуверился увидеть тебя в Сеуле. Ломал
голову, что могло помешать тебе приехать, ведь у вас теперь перестройка!
Но дело не в том, просто люди и в такой период остаются верны своим
принципам или... беспринципности, это с какой стороны к ним подойти. Но
все завершилось благополучно, и несколько часов назад я прилетел в Ким-по.
Можем увидеться?
квартиры. Тут ведь действует железный закон: нас к вам в деревню пускают
круглые сутки, а вас, журналистов, только до десяти. Жди!
на босу ногу, загорелый, сильный, белозубый. От него просто-таки пашило
оптимизмом - именно этого-то мне и не хватало сейчас.
обслуживающий персонал. Деньги везде деньги, - улыбаясь, сказал Алекс. -
Старею, наверное, не могу жить под одной крышей с незнакомыми людьми. А
друзей у меня, честно признаться, в сборной нет. Я, считай, новичок, мало
что в моем возрасте впору заканчивать спортивную карьеру. Хотя с другой
стороны - это свидетельствует, что спорт - открытый мир для любого
возраста, и это, наверное, самое воодушевляющее. Согласен?
лишь свидетель. Впрочем, ваш вид спорта - удел зрелых мужей. А в плавании
- восемнадцать - уже глубокая старость.
за неделю до официального парада, ну, знаешь, эдакое небольшое шоу с
лошадьми и наездниками, с шампанским - для гостей, но скачка была без
дураков. Собрались те, кто претендует на медали, и пошли без придержек,
чтоб себя показать и на других посмотреть, а заодно и психологическое
давление произвести на будущих соперников. Они знают друг друга неплохо, я
- белая ворона, ни имени, ни прошлого. Меня это только подхлестнуло, ты
Василенко Иван
Прозоров Александр
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Орлов Алекс
Роллинс Джеймс