Чтение 45–й страницы книги ~Таинственный цилиндр~

Когда оба Квина свернули с Бродвея на Сорок седьмую улицу, на тротуаре
около Римского театра уже бурлила толпа. Людей было так много, что полиции
пришлось выставлять оцепление. Улица была узкая, движение на ней полностью
застопорилось. Светящиеся буквы над входом в театр так и выкрикивали
название спектакля - "Игры с оружием". Под этой крупной светящейся надписью
красовалась другая, поменьше: "В главных ролях Джеймс Пил и Эва Эллис с
ансамблем звезд театра". Женщины и мужчины, с одинаковым ожесточением
работая локтями, пытались продраться сквозь колышущуюся толпу. Полицейские,
раскрасневшиеся от крика, требовали показывать билеты у всех, кто пытался
пройти через оцепление.

Инспектор показал свой значок. Толпа внесла его и Эллери в небольшое фойе
театра. Здесь, у окошечка кассы, стоял Панцер. По лицу директора так и
гуляла широкая улыбка. Он очень вежливо, но твердо пытался ускорить движение
очереди от кассы к зрительному залу. С другой стороны стоял взмокший от
напряжения дородный портье и затравленно озирался по сторонам. Кассиры
трудились из последних сил. Зажатый в угол фойе Гарри Нельсон вел серьезную
беседу с тремя молодыми людьми, явно представляющими прессу.

Панцер заметил Квинов и двинулся было к ним, но инспектор жестом
остановил его. Директор понимающе кивнул и вернулся к своему месту у кассы.
Эллери скромно встал в очередь, чтобы взять оставленные им с инспектором два
билета. Затесавшись в толпу, они вошли в зрительный зал.

Мадж О'Коннел чуть не упала от страха, когда Эллери предъявил ей билеты
на места ЛЛ 32 и ЛЛ 30. Инспектор невольно улыбнулся, глядя, как она неловко
обходится с их билетами, то и дело испуганно поглядывая на них. Она
проводила Квинов по толстому ковру к проходу, молча указав на два самых
крайних места в последнем ряду, повернулась и ушла. Эллери и инспектор сели
и положили свои шляпы на специальные проволочные полочки под сиденьями.
Потом стали устраиваться поудобнее - ни дать, ни взять два заядлых театрала
в ожидании долгожданного зрелища.

В зрительном зале яблоку негде было упасть. Последние группки зрителей
еще пробивались между рядами, занимая свои места. Взгляды всех, кто сидел
вокруг, были устремлены на Квинов, которые невольно стали центром всеобщего
интереса, что было совсем ни к чему.

- Черт возьми! - в сердцах выругался Старик. - Надо было сесть на эти
места уже после начала спектакля!

- Ты и в самом деле чересчур нервно реагируешь на мирскую славу, жрец
мой, - рассмеялся Эллери. - Вот мне так не доставляет никаких неудобств
внимание широкой публики.

Он глянул на часы. Отец и сын многозначительно переглянулись: было ровно
8.25 вечера.

Свет в зале медленно погас. Шум и разговоры сменились полной ожидания
тишиной. Когда настала полная темнота, открылся занавес. Взору зрителей
открылась полутемная сцена, производившая какое-то неуютное впечатление. В
тишине вдруг раздался выстрел. Полузадушенный мужской крик заставил многих в
зале нервно перевести дух. Пьеса "Игры с оружием" пошла своим чередом.

Несмотря на предвзятое отношение отца к этому боевику, Эллери, совершенно
расслабившись, наслаждался той легкостью, с которой игрался спектакль, и
закрученностью интриги, сидя на том кресле, где три вечера назад был найден
умирающий Монти Фильд. Его приводил в восхищение прекрасный звучный голос
Джеймса Пила, которому приходилось действовать на сцене во все более острых
ситуациях. Эва Эллис тоже жила своей ролью: она как раз говорила,
исполненная нежности и волнения, со Стивеном Барри, симпатичная физиономия
которого явно произвела неизгладимое впечатление на девушку, сидящую от
инспектора справа. Хильда Оранж стояла в углу, облаченная, как того
требовала роль, в платье самых кричащих цветов. Актриса в амплуа комической
старухи ковыляла по сцене. Эллери наклонился к уху отца.

- Довольно приличная постановка, - шепнул он. - Посмотри только на мисс
Оранж!

Спектакль на полных парах несся дальше. Оглушительным всплеском голосов и
звуков завершился первый акт. Инспектор посмотрел на часы, когда зажглись
светильники. Было 9.05 вечера. Он встал. Эллери лениво последовал его
примеру. Мадж О'Коннел, которая все время делала вид, будто не замечает их,
открыла тяжелые железные двери, и публика стала выходить в слабо освещенные
боковые проходы. Эллери и отец, смешавшись с толпой, вышли тоже.

Юноша в ливрее, расставив на изящной переносной стойке бумажные
стаканчики с оранжадом, подчеркнуто негромко предлагал свой товар. Это был
Джесс Линч, тот самый юноша, которому Монти Фильд заказал эль с джином.

Эллери прошел по боковому коридору и оказался у большой железной двери.
За ней было нечто вроде внутреннего дворика. От улицы этот дворик отделяла
глухая стена соседнего дома - как прикинул Эллери, не менее чем в шесть
этажей высотой. В ней не было ни окон, ни даже малейших щелей. Железная
дверь, открытая во дворик, вплотную прилегала к кирпичной стене, так что
зайти за нее и спрятаться было совершенно невозможно. Инспектор купил себе
оранжад. Джесс Линч испуганно вздрогнул, когда узнал его; инспектор Квин
дружески его поприветствовал.

Зрители вышли во дворик и дышали свежим воздухом. Было видно, что их
разбирает любопытство. Они тщательно- разглядывали все вокруг. Инспектор
услышал, как одна женщина с благоговейным страхом сказала: "Где-то здесь,
наверное, он и стоял в понедельник вечером вот так же, как мы. Может,
покупал себе оранжад..."

Внутри здания прозвучал звонок к началу второго акта. Все, кто выходил во
дворик, снова заторопились на свои места. Инспектор, прежде чем сесть в
кресло, бросил быстрый взгляд на заднюю часть зала - в особенности на
лестницу, ведущую на балкон. На первой ее ступеньке стоял, внимательно
оглядывая все кругом, высокий билетер в ливрее.

Второй акт начался бурно. Публика так и замерла, затаив дыхание, глядя,
какой фейерверк и канонаду устроили на сцене актеры. Казалось, оба Квина
совершенно поглощены развитием действия. И отец, и сын напряженно подались
вперед в своих креслах и наблюдали за происходящим в зале и на сцене. В 9.30
Эллери снова посмотрел на свои часы. Оба Квина сразу расслабились и
откинулись на спинки кресел, хотя спектакль продолжался с тем же шумом и
грохотом.

Ровно в 9.50 вечера Эллери и отец встали, взяли пальто и шляпы и
потихоньку прошли в заднюю часть зала. Там стояло несколько человек, которым
инспектор приветливо улыбнулся, втайне проклиная могущество вездесущей
прессы. Мадж О'Коннел, бледная как смерть, по-прежнему стояла, словно
статуя, прислонившись к колонне и устремив прямо перед собой пустой взгляд.

Вместе с сыном инспектор подошел к Панцеру. Тот стоял в дверях своего
кабинета и с удовольствием поглядывал на зал, в котором не было ни одного
свободного места. Инспектор дал ему знак войти в кабинет и вместе с Эллери
последовал за ним. Лицо Панцера сразу сделалось озабоченным.

- Надеюсь, вечер прошел для вас не впустую? - спросил он беспокойно.

- Не впустую? Как сказать... Все зависит от того, какой смысл вы
вкладываете в этот вопрос.

Инспектор прошел еще дальше в кабинет Панцера. Эллери и директор
последовали за ним из приемной.

- Вот что, Панцер, - сказал Старик, расхаживая по маленькой комнатке. - У
вас есть план зрительного зала, на котором обозначены все места с их
номерами и все выходы?

Панцер удивленно поглядел на него.

- Кажется, есть. Минуточку.

Он подошел к шкафу, порылся в папках и, наконец, достал большой план
театра в двух частях. Первая часть изображала первый этаж, вторая - балкон.

Инспектор нетерпеливо отодвинул вторую часть в сторону и склонился вместе
с Эллери над планом партера*.

* См. рисунок 1 в начале книги, выполненный Эллери на основе этого плана.

С минуту они внимательно разглядывали его. Затем Квин-старший взглянул на
Панцера, который нервно переминался с ноги на ногу и ждал, что от него
потребуется еще.

- Можно мне взять этот план с собой, Панцер? - спросил инспектор. - Через
несколько дней я верну его вам в целости и сохранности.

- Ну разумеется! - живо откликнулся тот. - Может быть, я еще что-то могу
сделать для вас, инспектор? Я бы хотел еще раз поблагодарить вас за
содействие в рекламе сегодняшнего спектакля. Гордон Дэвис чрезвычайно
доволен, что сегодня вечером - аншлаг. Он попросил меня передать вам свою
благодарность.

- Ей-богу, не за что! - проворчал инспектор, аккуратно сворачивая план и
пряча в нагрудный карман. - Все это мне не стоило особых трудов... А теперь,
Эллери, пойдем-ка со мной. Приятного вам вечера, Панцер. И ни слова не
говорите про то, что мы были в театре. Помните!

Отец и сын повернулись и пошли из кабинета, сопровождаемые заверениями
Панцера, что он будет нем, как могила. Они еще раз прошли через заднюю часть
зала, направляясь к левому боковому выходу. Инспектор знаком подозвал Мадж
О'Коннел.

- Что вы хотите? - спросила она, обмирая. Лицо ее стало белее мела.

- Приоткройте-ка нам на секундочку дверь, чтобы мы могли выйти, О'Коннел,
и после этого забудьте обо всем. Поняли? - сурово сказал инспектор.

Она что-то неразборчиво прошептала, приоткрывая большие железные двери по
левой стороне совсем неподалеку от последнего ряда. Еще раз погрозив ей
напоследок, инспектор выскользнул сквозь них. Эллери - следом. Дверь снова
бесшумно закрылась.

В одиннадцать часов вечера, когда широко раскрытые двери театра выпускали
после окончания спектакля первые группы зрителей, Ричард и Эллери Квин снова
вошли через главный вход в зал Римского театра.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, в которой обнаруживаются остальные цилиндры

- Садитесь, Тим. Не желаете чашечку кофе?

Тимоти Кронин, среднего роста человек с внимательными глазами и пышной
огненно-рыжей шевелюрой, расположился в одном из кресел и немного застенчиво
принял предложение инспектора выпить кофе.

Было утро пятницы. Инспектор и Эллери, романтически облаченные в длинные