во-вторых, любая женщина, вступившая в почти безнадежную борьбу с питерским
паханом, заслуживала уважения... Она не могла не понимать, на какой риск
шла - но все-таки рискнула... Стало быть, мотивы у нее были очень
серьезными, а раз так - она объективно могла бы стать союзницей для тех,
кто тоже считает Антибиотика своим врагом... А разве можно союзницу в
тюрьму запихивать? Андрей полагал, что это - просто глупость, правда,
справедливости ради стоит отметить, что журналист не был стеснен рамками
государственной службы - а частное лицо всегда думает и действует несколько
не так, как казенное...
коротким, не очень приятным для обоих, и в ходе его Обнорский окончательно
решил действовать в отношении Рахиль Даллет самостоятельно...
понимал, что времени осталось мало - у Никиты, судя по всему, подготовка к
операции шла полным ходом... Да и, к тому же, информация о неудаче киллера
ведь тоже как-то могла дойти до заказчицы - а в этом случае она должна была
удариться в бега, понимая, что ее начнут искать и менты, и бандиты...
концов остановился на следующем: для начала он попробует поговорить с
женщиной на иврите. Если она поймет, значит брюнетка - настоящая
израильтянка, и дальше нужно будет выруливать как-то на тему портретов в
медальоне... Если же Рахиль на иврите - ни бум-бум, тогда надо по-простому
переходить на русский и ошарашивать ее тем, что известный ей старичок
задержан... А потом - потом видно будет, как все сложится. Все равно всего
не предугадаешь - жизнь в любой сценарий норовит свои коррективы внести...
Андрей оценил в полной мере, когда постучал в дверь триста двадцать пятого
номера и не услышал никакого ответа... Обнорский занервничал, спустился в
холл, позвонил оттуда в номер - трубку никто не брал. Серегин закурил
сигарету и зашел в бар гостиницы - там он выпил чашку кофе и стакан
апельсинового сока, расплатился, поразившись еще раз "пятизвездочным"
ценам, и снова поднялся к номеру госпожи Даллет. На этот раз, перед тем как
постучать, Андрей приложил ухо к двери - за ней было тихо.
несколько раз. Причем, постучал, что называется, от души - из соседнего
номера даже обеспокоено выглянул какой-то очкастый американец и что-то
вякнул по-английски. Перспектива удаления из отеля службой безопасности за
хулиганство Серегину не улыбалась, и он предпочел уйти сам.
центрального входа - из машины хорошо были видны все входившие в отель
люди. Обнорский запустил двигатель и включил печку - под вечер похолодало,
температура воздуха явно стремилась к нулю, и Андрея поколачивал легкий
озноб. Серегин закурил очередную сигарету, с отвращением ощущая никотиновый
налет на языке, и, положив руки на руль, задумался: "Ну, куда она могла
деться? Погулять пошла? Могла, конечно... Сколько сейчас? Полвосьмого...
Вполне детское время... А если она узнала, что киллера взяли? Тогда - все,
в отель она не вернется. Тогда мне нужно было раньше чухаться... Так,
спокойно, спокойно... Время еще есть... Интересно, когда Никита
предполагает провести свою операцию? И где? А что - если сегодня? Тогда он
меня обскакал...".
Андрей даже выругался сквозь зубы. Всем известно, самое трудное - это ждать
и догонять, сплошные нервы...
пойти позаниматься в тренажерный зал - ну да, почему бы и нет - ведь именно
там Андрей ее и увидел впервые... Серегин торопливо выбрался из машины и
снова зашел в гостиницу - представители службы безопасности отеля проводили
его внимательными взглядами - чего это парень туда-сюда шастает... Но
Обнорский уверенной походкой направился сразу в "центр здоровья",
прикидывая - хватит ли у него денег расплатиться за посещение сауны? За
стойкой перед раздевалками сидела Юля - та самая, которой Андрей вешал
лапшу на уши по поводу своей безумной любви к мифической Мадлен. Девушка
тоже узнала Обнорского и обрадовалась ему, как старому знакомому:
"спецконтингента"...
говорим, девушки с трудной судьбой и высокими заработками... Их всегда
отличить можно...
"Европу" не пускают.
во-вторых, к нам-то они не работать ходят, а, наоборот, отдыхать,
расслабляться, спортивную форму поддерживать... К клиентам они не пристают,
не волнуйтесь...
незатейливый и к тому же - вашему "спецконтингенту" неинтересный, потому
что, по их понятиям, некредитоспособный... С меня, кроме любви, и взять-то
нечего... Знаете, как в анекдоте - в Париже бабушка-француженка объясняет
внучке: запомни, мол, глупая, любовь выдумали русские - специально, чтобы
денег не платить...
я прикину свои возможности... Раньше-то у меня халява была, но быстро
закончилась, как и все хорошее в этой жизни...
Вообще-то, сауна у нас пятнадцать долларов стоит... Но для вас лично
сегодня - бесплатно... Пользуйтесь моей добротой.
лично одалживаете, а фирма - она не обеднеет. К тому же мне для вас хочется
что-то приятное сделать. Оказывается, мои родители - ваши преданные
поклонники, все ваши статьи читают... Я и не знала, что вы такой известный
журналист...
женщины), но при этом чувствовал себя не очень ловко - по большому счету,
он не считал, что делает что-то выдающееся, просто работа журналиста - она
изначально предназначена для того, чтобы привлекать внимание людей. Причем
внимание людей должно привлекаться, в основном, к поднимаемой в материале
проблеме, и только потом - к личности автора. К сожалению, многие коллеги
Андрея считали по-другому и работали не столько "за идею", сколько для
"самораскрутки". Спору нет, популярность, она штука приятная, да и полезная
в чем-то - когда приходит известность, многие вопросы решаются легче и
быстрее. Но есть и другая сторона у этой медали - чем больше
"раскручивается" журналист, тем большая ответственность ложится на его
плечи, а вот это как раз понимают не все... Андрей очень любил, когда его
хвалили, но, зная за собой эту слабость, всерьез опасался превратиться в
надутого "звездного" мудака, поглядывающего свысока на простых "людишек" и
начинающего учить всех жизни... "Звездная болезнь" - она хуже чумы, потому
что способна погубить даже очень большой талант.
приятно слышать.
Юля сделала его искренне, а обижать девушку не стоило... Но и быть
обязанным женщинам Обнорский не любил... Выход он нашел простой:
фруктами, взбитыми сливками и вафельными трубочками - вся эта радость
стоила в "Европе" почти столько же, сколько посещение сауны. Дав официантке
хорошие чаевые, Обнорский испросил разрешения утащить вазочку с лакомством
с собой в "центр здоровья" - и зашел туда, держа мороженое перед собой,
словно букет цветов.
уничтожению сложной десертной конструкции, а Обнорский, пользуясь случаем,
попросил разрешения позвонить - но в триста двадцать пятом номере трубку
никто по-прежнему не снимал...
заведения. Уходя, он снова "зацепился языком" с Юлей - девушка явно не
возражала насчет того, чтобы поболтать, а Серегин тянул время, ему нужен
был хоть какой-то предлог, чтобы остаться в "Европе" подольше, не вызывая
ни у кого подозрений... Он чувствовал некоторую неловкость - Юля-то
искренне общалась с ним, а он, получалось, ей как бы прикрывался...
Девушка, возможно, и не стала бы возражать, если бы Андрей предложил
подвезти ее домой, да Обнорский и сам, в другой ситуации, не упустил бы
такого случая - но в тот вечер все его мысли занимала исключительно
израильтянка из триста двадцать пятого номера... Поэтому пришлось Серегину,
якобы случайно, смотреть на часы, ахать, хвататься за голову, сокрушаться
по поводу опоздания на какую-то важную встречу и быстро прощаться со слегка
разочарованной Юлей... Впрочем, домашний телефон у нее Андрей все-таки
"стрельнул" - на всякий случай. Девушка-то, между прочим, была очень даже
ничего...
Рахиль... И податься больше Андрею было некуда - разве что только в баре