стужи. Он присел на корточки высокой траве и смотрел, как изо рта вырывается
пар.
плотнее и гуще. Под ним он обнаружил еще надписи, похожие на те, что нашел
раньше. Буквы "В", "У", "Т" и полустершиеся цифры.
эти письмена. И он понял, что идет по верному пути. Он правильно сделал, что
вошел в ручей и стал обследовать этот валун.
- регистрировал - маршруты их детских путешествий в горы.
несколько дней в горы. Это было не опасно, они просто уходили на пикник. Для
детей это было самое восхитительное время летнего сезона. И отец раздавал им
карты, чтобы мальчики учились ориентироваться. Витторио, самый старший,
неизменно оставлял записи о путешествиях на этом валуне близ "их" реки.
остаться вечным напоминанием об их горных одиссеях. В горах их детства.
в горах!
валуна. Вода теперь была ему по грудь и холодила стальной корсет под
одеждой. И чем дальше он продвигался, тем больше убеждался: он на правильном
пути. Едва различимых царапин на камне - стершихся зигзагообразных шрамов -
становилось все больше. Поверхность Аргонавта была испещрена датами,
относящимися к давно забытым путешествиям детства.
воде, подхватил сук и потерял равновесие. Он упал, точнее, медленно съехал -
прямо на валун, но сумел остаться на ногах, уперев сук в ил.
короткая горизонтальная линия, глубоко прорезавшая камень. Она была высечена
человеком.
большим пальцем и фонариком, и прижал ладонь левой руки к поверхности
валуна.
под воду и там кончалась.
иероглиф. Это была не еле заметная царапина, сделанная неумелой детской
рукой, а тщательная работа. Цифра не превышала в высоту двух дюймов, но
врезалась вглубь на добрых полдюйма. Ну вот и нашел! "Высечено в камне на
века". Послание, вырубленное в камне.
дрожащими пальцами по камню. Боже, неужели это то самое? Неужели он сумел
найти? Несмотря на то, что он продрог и промок до нитки, кровь застучала в
висках, сердце бешено заколотилось в груди. Ему хотелось закричать. Но он
должен удостовериться...
одну вертикальную линию. Единица, за которой была еще одна вертикаль, но
короче и чуть скошена вправо. И перечеркнута двумя крестообразными
линиями... "4". Это была четверка.
еще одну короткую горизонтальную линию. Еще тире. После тире шла... "Г".
Нет, не "Г". "Т"... нет, не "Т". Линии не прямые, а изогнутые?! "2". Итак.
"7-14-2..." Далее было еще что-то, но не цифра. Серия из четырех коротких,
соединенных концами линий. Квадратиц Да, правильный квадратик. Да нет же,
это цифра! Нуль. "7-14-20". Что же это значит? Неужели, старик Савароне
оставил послание, которое говорило нечто только ему одно"
означала.
семье. Фонтини-Кристи рожден в день праздника Французской революции.
Что же произошло такого, что, по мнению отца, должно было иметь важное
значение для сына? Нечто куда более важное, чем другие дни рождения, чем все
прочие даты.
Корсет совсем заледенел, холод от воды передался коже, проник в каждый
мускул.
цифрам. Только дата. Вокруг поверхность валуна осталась гладкой. Он взял сук
в левую руку и погрузил его в донный ил. Скрипя зубами от боли, он стал
продвигаться обратно к берегу, пока уровень воды не опустился до колен. Он
остановился, чтобы перевести дыхание. Но приступы боли усилились. Он
причинил себе больше вреда, чем подозревал. Надвигался приступ. Виктор
стиснул челюсти и напряг живот. Надо выбраться из воды и лечь на траву.
Потянувшись к свисающим ветвям, он упал на колени. Фонарик выскочил из руки
и покатился по мшистому берегу: луч его устремился в лесную чащу. Фонтин
ухватился за сплетение корней и подтянулся к берегу, упираясь суком в
илистое дно ручья.
Огромного роста человек, одетый во все черное, неподвижно смотрел на него.
Вокруг его шеи, резко контрастируя с черным одеянием, белела узкая полоска
воротничка. Воротничок священника. Лицо - насколько он мог разглядеть в
серых предутренних сумерках - было бесстрастным. Но глаза, устремленные на
него, пылали ненавистью.
горах. Я узнал этот автомобиль. Узнал этого человека. Он служит ксенопским
еретикам. Монах, живущий ныне в Кампо-ди-Фьори. Он хотел помешать мне
проникнуть сюда.
Все эти годы ответ был там! - Его глубокий голос словно парил, начинаясь
неизвестно где, внезапно обрываясь. - Что он сообщил тебе? Имя? Чье? Банк?
Здание в Милане? Мы думали об этом. Мы перевернули все вверх дном.
вас, ни для меня.
голосом. Он посмотрел направо, потом налево. Он вспоминал. - Мы прочесали в
этом лесу каждый дюйм, испещрили мелом все деревья, отмечая каждый квадратик
земли. Мы даже хотели сжечь, спалить весь этот лес... но боялись уничтожить
предмет наших поисков. Мы прокляли этот ручей, когда исследовали его дно. Но
все было тщетно. Громадные камни покрыты бессмысленными надписями, среди
которых и дата рождения семнадцатилетнего гордеца, который запечатлел свое
тщеславие на камне. И ничего!
отомкнула замок. Семнадцатилетний гордец, запечатлевший свое тщеславие на
камне. Но "запечатлел" не он! Донатти нашел ключ, но не понял его! Он
рассуждал просто: семнадцатилетний юноша вырезает памятную дату на камне.
Это настолько естественно, настолько не бросается в глаза. И настолько ясно.
рождения у него еще не было.
В тот день отец подарил ему то, о чем он давно мечтал, о чем постоянно
просил: путешествие в горы вдвоем, без младших братьев. Чтобы взойти на
настоящую вершину. Выше их обычных и - ему - надоевших стоянок у подножий.
каким пользуются настоящие покорители горных вершин. Нет, конечно, отец не
собирался отправиться с ним на Юнгфрауони и не замышляли ничего столь
необычайного. Но тот первый поход с отцом отметил важную веху в его жизни.
Альпинистское снаряжение и поход явились для него доказательством того, что
он наконец в глазах отца стал взрослым.
походов. Неужели тот первый доход был в Шамполюк? Да, должно быть, так. Но
куда? Этого он уже не мог вспомнить.
слушал его. Лишь последняя угроза донеслась до его слуха. Кому-кому, а этому
безумцу ничего нельзя говорить!
загремел, прокатившись эхом по лесу. Он встал на одно колено, его массивные
плечи и грудь нависли над Виктором, глаза его сверкали. - Ты нашел меч
архангела ада. Довольно лжи! Скажи мне, что ты обнаружил?
ручье? Что таит этот камень? Виктор посмотрел прямо в безумные глаза.
и морщась от боли. - Я стар. У меня остались воспоминания. Я убедил себя,
что ответ должен быть здесь. Когда мы были детьми, мы оставляли друг другу
послания на этом камне. Ты сам их видел. Детские каракули, нацарапанные