Чтение 45–й страницы книги ~За все наличными~

Герман на секунду растерялся -- говорить или не говорить, что он служит
в милиции. Он ведь хорошо помнил хавтановскую школу, его "политбеседы". В
той иерархии ценностей, что некогда пропагандировал Хавтан, ниже мента
никого не могло быть, и мусоров следовало уничтожать уже только за то, что
он мент и носит погоны. Но пока Кольцов раздумывал, его опередила Леночка и
с гордостью выпалила за мужа:

-- А Гера закончил у нас во Владивостоке высшую школу милиции, получил
офицерское звание. А теперь он уже капитан, командир особого
спецподразделения при МВД...

Герман хотел под столом нажать Леночке на ногу, чтобы та не очень-то
распространялась о его службе, которая особо не афишировалась, но Хавтан,
неожиданно для Кольцова, широко улыбнулся и, как показалось, вполне искренне
сказал:

-- От души поздравляю. Я рад, что друзья юности находят для себя место
под солнцем. Милиция, ОМОН, РУОП, ФСК, ФСБ -- это то, что нужно для
настоящего мужчины. Россия нуждается в крепких парнях и твердом порядке. --
И он кивком дал команду стоявшему у него за спиной официанту, чтобы тот
наполнил бокалы.

Под ярким светом люстр заискрилось прекрасное вино, и на душе у Германа
отлегло.

-- За вас, за встречу, на нашу молодость, -- предложил тост Хавтан, и
все дружно сомкнули тяжелые хрустальные бокалы.

Просидели в тот раз в "Золотом петушке" долго, прием действительно
оказался по высшему разряду, такого чета Кольцовых и представить себе не
могла. Расчувствовавшийся Хавтан был без тормозов, ему хотелось блеснуть
перед старым корешем богатством и властью в своем заведении. У Леонида
Андреевича уже созрел план в отношении Германа после того, как он узнал, что
Кольцов служит в особом спецподразделении МВД. Вина в тот вечер подавались
самые изысканные, шампанское французское и только "брют". Повар Петрович, по
словам Леонида Андреевича, превзошел себя, а на десерт подносили диковинные
заморские фрукты, швейцарский шоколад и итальянское мороженое, голландское
печенье и датский торт... В общем, чете Кольцовых такое изысканное внимание
и не снилось. В "Золотом петушке" высоких гостей непременно одаривали еще и
коробкой -- с напитками и закуской, что было сделано и на этот раз, и опять
Герман вспомнил первое свое посещение этого ресторана -- тогда хозяин тоже
щедро одарил их на прощанье.

В самом конце застолья захмелевший Самурай попытался попросить у
официанта счет, но более трезвый Хавтан ловко свел все к шутке. Поскольку
Леонид Андреевич уже твердо знал, чего он хочет от Кольцова, он достал из
кармана несколько своих визиток и, отобрав среди них одну, особо важную,
передал ее Герману со словами:

-- Вот тебе фирман, или, как говорили ханы Золотой Орды, пайцза. Она
означает, что в "Золотом петушке" тебя всегда примут по высшему разряду, а
расхо-ды -- за мой счет. С кем бы ты ни пришел: один, с женой, с друзьями, с
начальством, с пацанами, старыми корефанами люберецкими. Считай, что у тебя
тут открытый счет. -- И, сделав небольшую паузу, с нарочитой грустинкой
добавил: -- Все у меня есть, а старых друзей маловато осталось...

Леночка восторженно захлопала в ладоши, а Герман со смутной тревогой,
которую, однако, быстро заглушило выпитое, принял визитку.

Хавтан, словно и не грустил секундой раньше, снова заулыбался:

-- Когда бываешь в центре, особенно по вечерам, заглядывай в ресторан
"Пекин", на площади Маяковского, ах да, теперь -- на Триумфальной. Я люблю
там коротать вечера. Помнишь, как ресторан гремел в шестидесятые --
семидесятые годы?

Герман согласно кивнул в ответ, хотя в те годы не то что в "Пекине", ни
в каком другом ресторане не ошивался. Другой у него был тогда уровень жизни.

А Хавтан продолжал свое:

-- "Пекин" сейчас самое спокойное место в Москве, где не бывает пальбы
и беспредела, потому как там любят собираться крутые люди и "новые русские".
Да и кухня хороша, все-таки школа, традиции. Там меня можешь найти, если
понадоблюсь. Видишь ли, не люблю я общаться по телефону. С человеком надо
говорить глаза в глаза, так меня учили по первой ходке. -- И уже предложив
тост на посошок, тут же без перехода, вроде в шутку сказал: -- Если
возникнут какие-нибудь неожиданности по "Пекину", сам понимаешь, ты уж
как-нибудь дай знать. Многие уважаемые люди будут обязаны такой
информации...

"5"

Так неожиданно Самурай вновь закрутился с Хавтаном и его новыми
дружками, где один круче другого, не знаешь кого и поддержать, если между
ними свара какая начнется. Один из них, по кличке Дантес, -- тот вообще этаж
в "Метрополе" снимает, самолет личный имеет, яхта, говорят, у него в
Коктебеле всегда в сезон на приколе стоит. Один ворочает нефтью, другой --
алмазами; третий -- никогда никому в голову не придет -- торгует с армейских
складов новейшим оружием, причем плевать хотел он на эмбарго и конвенции
всякие, продает тому, кто больше заплатит, даже если это оружие завтра
против России повернут. Другой приятель монополизировал все морские
перевозки и часть железнодорожных, и оттого бедняга мается, кислый ходит,
что остальную часть к рукам прибрать не может, включая и автоперевозки: не
по зубам пока ему, но он готов заплатить хорошо тем, кто быстро и без
особого шума уберет конкурентов. Есть и такие, которые день и ночь
обхаживают людей в Думе и правительстве, в газетах и на телевидении, внушая
всем и каждому, что русский мужик -- пьянь, рвань и лодырь, и не надо, мол,
капиталы в сельское хозяйство зря вбухивать, лучше и проще зерно и куриные
окорочка из богатой Америки доставлять. Потому что тут такие деньги гуляют!
Всем -- чиновникам-казнокрадам, и дружкам Хавтана, и их детям -- хватит!
Оттого американцы России так услужливо доллар и подсунули вместо рубля:
берите, сколько хотите, щедро новенькие купюры печатают и самолетами
доставляют! Им российский рваный, как говорили до эпохи деревянных, ни к
чему -- на Запад гонят настоящие деньги. По числу банков всю Европу вместе с
Америкой обогнали... И разве придет простому человеку в голову, что возникло
их такое множество оттого, что не успевают эти банки уворованные российские
капиталы обратно на Запад переводить, хоть и работают почти круглосуточно...
Да, Самурай подошел слишком близко к тем, кто уже был рядом или накоротке с
сильными мира сего.

Направляясь к дому на Ленинском проспекте после задержания Шкабары,
чтобы арестовать бухгалтера Звонарева, Кольцов рассчитывал на помощь
Хавтана, если операция затянется. Хотя понимал: братву лучше в курс дела не
вводить, можно и с носом остаться. Но все зависело от того, как поведет себя
Звонарев...

На звонок дверь на цепочку приоткрыла миловидная, средних лет женщина.
Кольцов, ничего не говоря, протянул в узкую щель служебное удостоверение и
негромко буркнул: "Милиция", -- и его тотчас впустили в квартиру. Войдя в
просторную, аккуратно прибранную прихожую, он сразу почувствовал, что
бухгалтер привык к комфорту и уюту. Женщина, и не пытавшаяся скрывать свое
подавленное настроение, вяло пригласила в комнату, и Герман убедился в своей
догадке. Все в доме было подобрано со вкусом, на всем лежала печать
ухоженности, достатка, да и сама хозяйка производила впечатление женщины,
живущей на широкую ногу, -- наблюдая ежедневно замотанных баб с авоськами и
сумками, это было нетрудно сейчас понять.

Кольцов, почуяв, что бухгалтера нет дома, решил не пугать женщину
сообщением, что приехал арестовать ее мужа или сожителя, хотя, в случае
необходимости, готов был устроить тут засаду и ждать, когда появится
Звонарев, поэтому, присев у стола, сказал:

-- Мне нужно видеть по чрезвычайно важному делу господина Звонарева.

Женщина подняла на гостя удивленные глаза и ошарашила Самурая:

-- Вы опоздали. За ним пришли рано утром и увезли, сказали, что
арестовали до выяснения каких-то обстоятельств.

-- Кто арестовал? -- не смог сдержать удивления Кольцов.

-- Наверное, ваши коллеги, я была еще в постели...

-- Как они выглядели? Сколько их было, какие документы предъявили?

Женщина равнодушно пожала плечами, словно судьба Звонарева была ей
глубоко безразлична.

-- Трое. В штатском. Прилично одеты и вели себя вполне интеллигентно.
Кажется, предъявили они Борису Михайловичу ордер на арест...

Понимая, что оставаться ему в этой квартире небезопасно, Кольцов встал:

-- Извините. Вероятно, это были коллеги из параллельных структур. У нас
ведь в милиции, как и везде, неразбериха, реформа то есть... Я узнаю, по
какому ведомству задержан ваш муж, и позвоню вам. До свидания...

И уже уходя, с порога, Герман догадался подстраховать свой визит, чтобы
сбить с толку тех, кто, возможно, как и он, заинтересуется судьбой
бухгалтера. Доверительно, словно не решаясь и как бы преступая из-за
каких-то внутренних симпатий к хозяйке строгие государственные инструкции,
он сказал, взявшись за дверную ручку:

-- У меня к вам просьба, она в интересах вашей безопасности. Если вдруг
кто-нибудь, хоть в форме, хоть без формы, с документами или без оных, будет
интересоваться Звонаревым, вы не должны говорить, что его арестовали.
Скажите, что он ушел утром и пропал. Теперь такое случается часто и никого
уже не удивляет. Договорились?

Испуганная женщина, закрывая за ним дверь, молча кивнула...

Все это время -- со дня задержания Шкабары и до случайной встречи в
поздней электричке со следователем банды -- Самурай был уверен, что
Звонарева арестовала милиция. Оказывается, он сразу взял неверный ориентир,
столько времени потерял, пытаясь выйти на след бухгалтера в собственном
ведомстве. Теперь-то Кольцов точно знал, что Звонарев по кличке Гном был не
в бегах, как полагал следователь по делу Шкабары, а прищучили его совсем
другие органы, не государственные. Теперь круг поисков Звонарева сузился до
минимума. Его могли выкрасть за прошлые делишки друзья или компаньоны; могли
похитить конкуренты новокузнецкой банды, знавшие о финансовых возможностях
группировки; могли припрятать и оставшиеся члены банды Лабоцкого -- Шкабары,
опять же из-за материального интереса. Короче, в какой вариант ни ткни --