Чтение 45–й страницы книги ~Бойцовская порода~

- Да... А что?

- Да тут, понимаешь, участковый твой звонит, говорит - наряд выслали. Шум
там какой-то, звон...

- Поплакал маленько, стекла побил, - признался Альберт. - Но уже
перестал. Уже все.

- Ты смотри там, не перегибай, - участливо пробурчал Войтов. -
Безвыходных ситуаций не бывает в принципе, а у тебя вполне даже нормальное
положение - все решаемо. И это... как бы там ни обернулось, ты знай - я тебя
не брошу. Слово даю. Может, к тебе прислать кого?

- Спасибо, не надо, - отказался Альберт. - Вы участковому позвоните,
пусть он наряд отзовет. Мы тут как-нибудь сами...

По приходу тети Вали Альберт честно сообщил причину погрома и обещал, что
такое впредь не повторится. Домохозяйка поохала, попричитала, обработала
юному оболтусу боевые травмы и накрыла обед. Оболтус пообедал без аппетита,
велел позвать плотника, чтобы вставил стекла, а сам прилег подремать в
спальне наверху - благо второму этажу мощи разгрузочной методики недостало.

Проснулся Альберт в седьмом часу вечера с незнакомой ему ранее головной
болью и уже опробованным в самолете желанием быстро и безболезненно умереть.
Даже и не обязательно красиво, лишь бы мгновенно и не больно. Пусть тогда
все терзаются - довели молодое дарование своими идиотскими идеями, толкнули
навстречу гибели!

- Меня без наследства оставили, - позвонив по мобильному руководителю
своей клубной группы, сообщил Альберт.

- То есть кастрировали? - бодро уточнил руководитель. - Но ты жив, голос
твой не дрожит, значит, не все потеряно. Помимо этой пагубной страсти в мире
столько всего замечательного! Правильно?

- Правильно, - согласился Альберт, уже жалея, что зря потратил деньги на
звонок - ничего нового руководитель сказать ему не мог, за полтора года все
варианты поведения в случае внезапных утрат, болезней, всяческих мелких бед,
смертей близких и прочих напастей отработаны вдоль и поперек.

- Расскажи мне, расскажи, - вальяжно потребовал руководитель. - У меня
есть для тебя десять минут.

- Меня лишили права наследовать нажитое отцом богатство, - уточнил
Альберт. - А так я цел, невредим. Но я сейчас в прострации. Обидно, знаешь
ли. Установка сломана. Я с ней жил с того момента, как начал себя
осознавать. И вдруг - бац!

- А-ха! - обрадовался руководитель. - То есть тебе не достанутся
заработанные отцом денежки. А должны были достаться. Это то же самое, как
всю жизнь ездить по правой стороне и однажды утром вдруг обнаружить, что все
едут по левой. А-ха! Ты хочешь поговорить об этом?

- Хочу, но кратко - денег жалко. Я жив-здоров. Не дурак. У меня есть
работа, квартира в Москве, стартовый капитал. То есть можно жить да жить.
Правильно?

- Разумеется! - одобрил руководитель. - Жизнь прекрасна! Возьми от нее
все, что можешь. Не застревай в своем сиюминутном горе. Спустя два года ты
будешь дико хохотать над своими переживаниями.

- Я все это знаю. Но обидно! - пожаловался Альберт. - Методика разрядки
не сработала - эмоции возобладали над разумом. Так обидно, что хочется
умереть! Ничего не могу с собой поделать. Хочу совет. Только коротко - я по
мобильному.

- Запой, - коротко посоветовал руководитель. - Средство вне методик, но
очень действенное - для русских. Ты же вроде русский?

- Вроде, - подтвердил Альберт. - Только... я не пью.

- Я в курсе, - сказал руководитель. - Но тем лучше. Пить пару суток
подряд, но под контролем опытных пьяниц. Потом сутки - выход. Потом
позвонишь. Принято?

- Попробуем, - с некоторым сомнением согласился Альберт. - Во всяком
случае - спасибо за совет...

Спустившись вниз, Альберт несколько минут тупо смотрел, как плотники
стеклят окна, затем поинтересовался у тети Вали, купила ли она коньяк. Нет,
не купила. Почему? Сказали - приличный купить. Приличного на базаре не было.
Это в фирменный магазин ехать надо - в центр. Все ясно, вопросов нет.

- Под контролем опытных пьяниц, - вспомнил Альберт, уединясь в прихожей с
телефонным справочником. - Кто там у нас опытный?

Последующие полчаса были потрачены на изыскание опытных из числа
одноклассников и школьных приятелей. Таковых - опытных - обнаружилось аж
полтора десятка. Из этого числа посредством вялого анализа были отсеяны все
неблагонадежные, а оставшимся четверым Альберт предложил сгруппироваться с
конкретной целью - гулять напропалую двое суток подряд. За его счет,
разумеется. Но у кого-нибудь на квартире - у него нельзя.

Предложение было принято с энтузиазмом, и уже через час Альберт сидел в
теплой компании где-то на окраине Се-веро-Западного района -
неблагополучного во всех отношениях рабоче-крестьянского пригорода, в
котором проживал одноклассник - сын вдовы утонувшего рыбака Сашка Гуляев по
кличке Мотыль.

Начало было воодушевляющим, но как развивались события после пятой рюмки,
Альберт помнил туманно. Были какие-то отрывочные эпизоды, различные по
яркости и силе впечатлений. Гомон, смех, какие-то крики непонятные. Долго
сидели, затем куда-то шли, потом ехали - возможно, даже на мотоцикле с
коляской и совсем без шлемов. Там, куда шли или ехали, тоже пили и ели,
затем плясали до упаду, опять пили, били кого-то, где-то даже и ногами,
кто-то отчаянно визжал и клялся всех перестрелять, а то и взорвать. Кого-то
макали башкой в пожарную бочку, желая зачем-то протрезвить, и чуть не
утопили - макнули и оставили. Смешно дрыгались ноги, пузырьки такие забавные
булькали... Потом бочку опрокинули, и тот, кого чуть не утопили, отчаянно
рыгал, пугая спящих соседей утробным рыком - вроде как ночь была на дворе.
Девчата там какие-то ржали, как кобылицы некормленые, кого-то тискали и
куда-то тащили, танцевали под Киркорова, которого Альберт в нормальное время
на дух не переносил. Особенно запомнилась кислая духота какого-то тесного
закутка, запах дешевого туалетного мыла и свежей браги в совокупности с
обильным потом крестьянки, хорошо покушавшей накануне малосольной селедки.
Надсадное ойканье и судороги жаркого женского тела, желавшего во что бы то
ни стало прибыть на станцию Приоргазмье, несмотря на полную невменяемость
возницы. И невероятная гордость, пробивавшаяся сквозь самогонный морок: вот
такой я настоящий мужик, вот так меня бабы любят!

Более-менее придя в себя, Альберт с огромным удивлением обнаружил, что
пребывает в уборной головного офиса "Белогорпромбанка" и при этом бос и
наполовину наг - то есть из предметов туалета имеет лишь брюки и очки. То,
что это был офис, сомнений не вызывало: повсюду виднелись фирменные
логотипы, слегка раздваивающиеся и покачивавшиеся - когда Альберт отдыхал в
Сочи, там вот таким образом буи на волнах качались. А в том, что именно
головной, запойный убедился, выглянув в коридор: смутно вспомнилось вдруг,
что он тут бывал раньше, до смерти отца - слесарь тутошний на мопед
амортизатор подваривал.

- Однако теперь это чужое. Это Войтова собственность, - вслух сказал
Альберт и, прислушавшись к своим ощущениям, нашел их настолько
омерзительными, что решил немедля повеситься - благо его брючный ремень из
хорошей кожи каким-то чудом остался целым и невредимым.

Попытка суицида не задалась с самого начала. Во-первых, в уборной
решительно не за что было зацепить ремень. Все трубы утоплены в стенах,
ничего нигде не торчит, везде идеально ровная поверхность и стерильная
чистота.

- Погодите, я вам устрою, - пробормотал Альберт, и, разбежавшись от
двери, прыгнул боком на оконную раму.

Рама была выполнена из хорошего пластика, стекло оказалось то ли
ударопрочным, то ли вообще не стеклом - но все вместе спружинило и пребольно
швырнуло прыгуна на пол.

- Гады! - слезно завопил Альберт, поднимаясь с пола и принимаясь
выламывать из стойки керамическую раковину умывальника. - Я вам покажу,
сволочи...

- Откройте немедленно! - забухали из коридора в дверь. - Откройте, это
охрана!!!

- Охрана?! - поразился Альберт, не переставая выдирать раковину. А как же
его тогда сюда пустили вообще? Его же не знают здесь! Тем более - такого
пьяного. Войтов, что ли, распорядился? Зря, зря он так!

- А нечего пускать кого попало... Хх-ха! - поднатужившись, наш старатель
молодецки рявкнул, вырвал раковину и немедля запулил ее в окно.

- Хлюп! - одна створка рамы, совместно со стеклом, не выдержав
варварского обращения, вывалилась наружу. Альберт не замедлил
присоединиться: вскочил на подоконник, крепко зажмурился и, протиснувшись в
образовавшийся проем, прыгнул.

Полет был недолгим.

- Придется дверь ломать, - раздался голос сверху. - Там задвижка крепкая.

- Может, слесаря? - предложил второй голос. - Жалко дверь.

- Дядя Ваня сказал - немедленно, - возразил первый голос. - Немедленно! А
уже минуты три прошло. Нет, придется ломать.

- А может, поговорить с ним? - не оставлял надежд второй голос. - Может,
сам откроет?

Альберт разжмурился и посмотрел наверх. Бетонный короб, поверху - толстые
прутья решетки, на ней сидят двое в униформе, с уоки-токи в руках,
озабоченно смотрят на дебошира. И как это он сразу не вспомнил! Это же
цокольный этаж - полуподвал, здесь размещается мастерская и хозяйственные
службы. Ай-я-яй! Сорвался феерический полет. В корне задушили красивый
порыв, гады приземленные.

- Заточили, сволочи! - всхлипнул Альберт, грозя униформистам изрезанным
кулаком. - Чего это вы тут устроили у себя?! Погодите - я до вас доберусь! Я
вам всем сделаю!!!

- А ты говорил - откроет! - с чувством глубинного профессионального
превосходства сказал первый голос и тут же, без тени сомнения, скомандовал в
уоки-токи: