камеру". - "Вы, лично вы видели газовые камеры, пытки,
расстрелы в лагере, или вам говорили об этом другие
заключенные?" - "Я сама видела расстрелы, потому что окна
лабораторий выходили на блок одиннадцать, где и проводились
экзекуции. На моих глазах. Я сама видела, что В
"госпитале" людям насильно вводили фенол и они умирали в
муках. Я сама видела, как людей били до смерти". Судья:
"Как часто вы видели экзекуции?" - "Два-три раза в неделю...
Расстреливали сотнями... Женщин и детей". Вопрос защитника
доктора Деринга: следите внимательно, как он ведет свою
линию, милостивые государи, я не сравниваю ваше дело с этим,
- Грешев кивнул на лист бумаги, - я просто прошу помнить,
что в стране, где существует право аналога, нужно быть
готовым к аналогиям. Итак, защитник Деринга: "Вы говорили
с кем-нибудь об этих ужасных казнях, свидетель Лорска?" - "Я
не говорила. Мы не дискутировали, отчего они расстреливают
тех или иных людей. Мы просто знали, что нацисты убивают ни
в чем не повинных людей". - "И вы не знали, что движет
теми, кто исполнял приказ СС и расстреливал заключенных?" -
"Я думала, что в них нет ничего человеческого". - "Вы
слыхали, видимо, мой вопрос к одной из свидетельниц... Я
прочитаю его, чтобы не отклоняться от стенограммы: "Вы
когда-нибудь смели ослушаться приказа нацистов?" Зачитываю
ответ: "Я ничего не могла поделать против их приказов,
потому что они сразу убили бы меня". Лорска: "Я понимаю...
Да, я понимаю... Но я знала многих людей, которые тем не
менее отказывались выполнять приказы нацистов". Судья:
"Прочитайте показания свидетеля Межика". Зачитываются слова
доктора Межика: "Прямой отказ выполнить их приказание был
немыслим". Судья: "Итак, я спрашиваю, вы, лично вы
считали, что всякое отклонение от выполнения приказов СС
повлечет за собою расстрел?" Лорска: "Нет, не считала". -
"А чем же, в таком случав, каралось неповиновение? Пыткой?
Заключением в камеру, где нет света и еды?" - "Вы имеете в
виду карцер?" - спросила Лорска. Судья ответил, что ему
неизвестны немецкие тюремные термины. Лорска: "Я знала
людей, которые умели не выполнять приказы эсэсовцев, избегая
при этом наказания". Выступает адвокат защиты, старый лорд,
консерватор до мозга костей, благороднейший человек...
рассказывает Иван Ефимович...
вопрос свидетельнице Лорске: "Вы сказали, что звали людей,
которые не выполняли приказы нацистов. Можете назвать
имена?" - "Во первых, доктор Хаутвал. Во-вторых, множество
тех, кто формально не отказывался, но люди делали все
возможное, чтобы саботировать приказы нацистов и хоть
как-то, хоть чем-то облегчить участь своих братьев,
заключенных... Если пациент отказывается от операции,
делать ее нельзя, это нарушение клятвы Гиппократа". - "Если
бы вам приказали провести экспериментальную операцию на
здоровом человеке, вы бы согласились?" Лорска: "В первые
дни моего заключения в десятом блоке ночью я поговорила с
доктором Хаутвал. Она объяснила мне, какие операции
проводят нацистские врачи и те, кто им служит. Сказала, что
так или иначе мы живыми из лагеря не выйдем, нам не позволят
остаться живыми, потому что мы слишком много знаем...
Поэтому, сказала доктор Хаутвал, то время, которое нам
отпущено для жизни, надо жить так, как полагается людям. Я
никогда, до последнего моего вздоха не забуду этих слов:
"Надо жить так, как должны жить люди". Судья: "Человек
остается человеком, он не свят. Я хочу, чтобы присяжные
точнее поняли смысл вашей фразы: жить, как полагается жить
людям. Если бы генерал СС, доктор, профессор Глауберг
сказал вам: "Завтра утром вы будете проводить со мной
операцию на греческой девочке", - вы бы отказались?" - "Я бы
покончила с собой". - "А если бы вам не позволили покончить
с собой? Что бы вас ожидало в случае отказа повиноваться?"
- "Видимо, я была бы направлена в команду тяжелых работ". -
"Ничего, кроме этого?" - удивился судья. "Думаю, нет", -
ответила доктор Лорска; ответила честно, - вздохнул Грешев,
- достойный человек, она наивно полагала, будто лондонские
судьи и присяжные знают, что такое "команда тяжелых работ".
Та же казнь, только более мучительная: избиения, голод,
тяжкое умирание на нарах в течение двух-трех недель...
Сколько лет дали этому самому Дерингу?
были принуждены внести один пенс компенсации за "клевету"...
На врача-изувера... Свидетели, которые показывали против
него? Они "подвержены эмоциям", и потом разве они могут
помнить все, что было тридцать лет назад?! А Деринг был
заключенным, он выполнял приказ. Вас, милостивый государь,
если вы решитесь на скандал, - Грешев посмотрел на
Степанова, - станут спрашивать в суде, видели ли вы лично
картину Врубеля в украинском музее. Должны ли вы выполнять
все предписания московских властей? Если вы не видели эту
картину, то готовы ли показать под присягой, что к продаже
выставлена именно та, краденая? По поводу номера,
проставленного людьми Розенберга на картине - если он давно
уже не выведен с полотна химическим, способом, - представьте
свидетелей! Их проезд и проживание в Лондоне - за ваш счет.
Слушание дела - не менее недели... Количество свидетелей -
не менее пяти... И пусть все они под присягой подтвердят,
что воровали Врубеля по приказу Розенберга, подтвердят, что
сами упаковывали картину и сами прятали ее в рейхе... Чушь
собачья... Посадят вас в тюрьму за долги, вы же не сможете
уплатить штраф фирме "Сотби", вы ведь на них думаете поднять
голос...
- Впадаем в родной российский транс, взгляд и нечто, никаких
толковых предложений. Я задаю только один вопрос: кому
было выгодно рассорить нас с профессором Золле? Кому было
выгодно поставить моего сына в безвыходное положение и
лишить меня тех денег, которые я выложил для аукциона? Кто
не позволил мистеру Розену войти .в наше предприятие? Кому
нужно следить за нами? Без того, чтобы ответить на эти
вопросы, мы безоружны, я обнажил проблемы, собрать их
воедино не умею, думайте...
Степанов. - Он могущественный журналист, его знают
повсюду...
Если ситуация предскандальная, то в наших интересах довести
ее до полного скандала, - сказал Степанов.
загодя выяснить, милостивые государи, кто будет завтра
биться за Врубеля. Отсюда можно начинать отсчет тех шагов,
которые следует предпринять. Однако же, возможно, звонок
мистеру Харрисону не помешает, если только он решит помочь
вам, а не отойдет в сторону. Я согласен с князем: дело
далеко не простое, отнюдь не простое...
сейчас только- только кончилось время ланча.
рад слышать тебя, что нового; у меня все нормально, если не
считать того, что старею; бег трусцой не помогает; ну,
давай, я весь внимание; не перебил ни разу; долго молчал
после того, как Степанов рассказал все, попросил обождать;
возьму старые записные книжки и закурю сигарету; записывай;
Боб Врэшли, очень сильный обозреватель, не зашоренный,
говори с ним откровенно; нет, можно позвонить даже ночью, он
богемный парень; попробую сейчас связаться со стариками в
газетах, возможно, они пришлют своих репортеров в "Сотби" и
на твое послезавтрашнее шоу в театре, об этом стоит
написать, паблисити поможет тебе и в деле с Врубелем;
созвонимся завтра вечером, оставь свой телефон, расскажешь,
что происходит, дай мне время подумать, о'кэй?
взгляд на Грешева; тот сказал, что Боб Врэшли - серьезный
человек, к его слову прислушиваются, и как раз в это время
Березин Федор
Конюшевский Владислав
Перумов Ник
Каменистый Артем
Никитин Юрий
Корнев Павел