Чтение 45–й страницы книги ~День гнева~

направилась в кабинет и, почти не задержавшись в нем, вернулась.

- Александр Петрович просит вас зайти, - объявила она, интонацией не
одобрив либерализм своего шефа! Смирнов кряхтя встал и, проходя мимо
секретарского столика, легким движением погладил ее по головке.
Возмутиться секретарша не успела: Смирнов уже был в кабинете.

Большая честь оказывалась этому визитеру - хозяин кабинета
приветствовал его, выйдя из-за стола. Смирнов, подумав, пожал ему руку.

- Вы ведь обычно ко мне, Александр Иванович, как к
палочке-выручалочке, - сказал Александр Петрович Воробьев, возвратившись
за стол. - Что-нибудь надо, что не в Коляшиной компетенции?

- Надо, - согласился Смирнов, усаживаясь. - Это не в Коляшиной
компетенции.

- А что именно?

- Услышать от тебя, козел, по какой причине ты ссучился, - очень
просто произнес эту фразу Смирнов, в проброс.

Александр Петрович подобрал в широкой пепельнице трубку, прикурил от
кривой специальной зажигалки и, попыхивая, заговорил, наконец:

- Мания преследования, говорят, характерная для отставных ментов
болезнь.

- Характерная для отставных ментов болезнь - геморрой, - не
согласился Смирнов. - Но ты не ответил на мой вопрос.

- Я не понимаю о чем вы!

- Вот что, подонок. Ты, видимо, постарался забыть о своем уголовном
прошлом. А я помню. И кое-кто из законников помнит. Будешь со мной в
отказку здесь играть, через Коляшу сдам тебя ссученного, на правило.
Сечешь, перевертыш?

- Я все секу, мент поганый. Только не поверит тебе Коляша.

- Поверит. Сопоставит факты и поверит.

- Какие же факты? - небрежно спросил Александр Петрович.

- Ишь ты, вскинулся! Хочешь фактов? Что ж изложу, чтобы ты, наконец,
хлебало свое раскрыл. Только ты - единственный не из задействованных -
знал в тот же вечер, что мы душегуба повязали. А задействованные, включая
Коляшу, были под крылом у Сырцова на даче. Так что их контакты с кем-либо
были исключены. Гебисты же действовали у почтамта так, что с уверенностью
можно сказать: они знали - душегуб подставленный. Колись до задницы,
Санек, кроме тебя отстучать некому было. Чем они тебя взяли?

- Ничем они меня не взяли!

- Думай о правиле, Санек! - посоветовал Смирнов.

- А о чем же я думаю, мент? - горестно признался Воробьев.

- Когда они к тебе пришли?

- Как только вы получили ребят и технику.

- Просто поинтересовались получил ли я, да?

- Да.

- А во второй раз они к тебе пришли в тот день, когда мы должны были
душегуба повязать. Тут-то они тебя и взяли за горло. Ты ведь с Василием
Федоровичем на много миллионов нагреб, так?

- Так.

- В третий же раз они пришли к тебе той же ночью, после того как мы
убийцу взяли. Вот тут-то ты и сдал нас окончательно. Чем же они тебе
платили?

- Обещанием не трогать Василия Федоровича.

- Боже! За друга в огонь и в воду! Так я тебе и поверил. Ты же
наверняка выцыганил что-нибудь материальное, а? Хочешь, догадаюсь?

Александр Петрович вынужденно кивнул.

- Они дали Василию Федоровичу беспрепятственно вывезти за бугор твою
обильную зелень. Догадался?

- Ты догадливый. Чего ты от меня хочешь, мент, в обмен на твое
молчание?

- Многого. Во-первых, оплатить технику и людей, работающих у меня,
сверх положенного еще на три дня.

- Значит, правители тебе - под зад коленом? - догадавшись и
обрадовавшись, бойко перебил Александр Петрович.

- Чему радуешься, козел?! - вдруг разозлился, сам не понимая от чего,
Смирнов. - Не будет тебе с этого никакого навара. Все равно будешь жить,
как я прикажу.

- Во попал! - перестал радоваться Александр Петрович. - И те, и те -
в четыре руки за горло берут.

- Блядовать, Санек, не надо. Хватать бабки и ртом и задницей не надо.
А главное - предавать не след.

- Что вы еще от меня хотите?!

- Назови того, или тех, кто от конторы имел с тобой дело, и я молчу.

- Мне представлялся лишь один. Майор Владимир Николаевич Майоров.
Остальные охрана, сопровождение - шестерки.

Смирнов подозревал в тайне от самого себя, что так может случиться.
Но гнал эти подозрения подале, страстно надеясь на фарт. Вот и случилось.
Не было в этот раз ему фарта. Он сильно заскучал. - Других фамилий и имен
ты не знаешь? Может, Майоров этот кого-нибудь упоминал? - после паузы без
всякой надежды спросил Смирнов.

- Вы что людей из конторы не знаете? - удивился смирновской наивности
Александр Петрович. - Они ни о чем не говорят. Они хотят, чтобы мы
говорили.

Смирнов достал портсигар, извлек из него папиросу, защелкнул
портсигар и вдруг увидел надпись на нем. Усмехнулся, читая, вытащил парную
к портсигару зажигалку, прикурил от нее, а потом по очереди сначала
портсигар, затем зажигалку - швырнул на письменный стол по направлению к
Александру Петровичу. Присовокупив: - Была без радости любовь, разлука
будет без печали. Забирай цацки назад и забудь, что когда-то играли в
одной команде. А, в общем, живи как хочешь, перевертыш. Цвети и пахни.

Смирнов с трудом поднялся. От хорошего настроения не осталось и
следа. Не глянув на Воробьева, двинул к дверям.

- Чем я буду застрахован от всяческих неожиданностей? - спросил у его
спины Александр Петрович.

- Ничем, кроме моего обещания молчать, - ответил Смирнов, не
оборачиваясь и вышел вон.

- Все в порядке? - спросила очаровашка. Как все хорошие секретарши,
она должна была разобраться, кто он такой.

- У кого? - удивился Смирнов.

- У вас, конечно.

- Твое дело, крошка, беспокоиться о том, чтобы у твоего шефа все в
порядке было. Сообщаю тебе: у него пока все в порядке, - злобно и от этого
многословно высказался отставной полковник.

- Милана! - позвал секретаршу появившийся в дверях Воробьев и, вдруг
заметив в приемной Смирнова, фразу не продолжил.

- Хорошо, что вышел, - заметил Смирнов. - Дай-ка портсигар.

Воробьев вынул из кармана и протянул ему портсигар. Смирнов раскрыл
его, горстью извлек папиросы и вернул портсигар Воробьеву.

- Чао, - сказал Смирнов, окончательно прощаясь.

Тряся сиськами, совершенно голая Алуська зигзагами спускалась к воде
по крутому берегу Москва-реки - туда, где вокруг бутылок кругом полулежали
серьезные в годах мужчины. Алуся проследовала сквозь круг, ногами сбивая
стаканы, перейдя на бег, сильно оттолкнулась от земли и нырнула в воду.

- Стоп! - рявкнул режиссер.

Алуся уже вынырнула и, трясясь, выбралась на берег. К ней бежали
костюмерша с махровой простыней и теплым халатом, и помреж со стаканом
водки.

- Это что такое? - подумав, тихо спросил Кузьминский.

- О чем ты там, Витя? - не расслышав, спросил сверху режиссер. Он
рядом с оператором сидел на стреле крана с кинокамерой, которая следовала
за Алусей во время ее прохода и пробега.

- Я так понимаю, что ты параллельно снимаешь другой фильм, да? -
саркастически поинтересовался Кузьминский. - По чьему сценарию, Аркадий?

Эту тираду режиссер уже расслышал: механики за веревку притянули
стрелу к земле. Режиссер ступил на жухлую траву и ответил не менее
саркастически:

- По твоему, Витюша, по твоему не очень хорошему сценарию.

- Где в моем не очень хорошем сценарии голые бабы?! - заорал Виктор.

- Мы по возможности улучшаем не очень хороший твой сценарий, -
скромно признался режиссер и обнял подошедшую Алусю за плечи. Алуся поверх
теплого халата была закутана в пуховик, но еще не согрелась: синие губы
сжаты в куриную гузку, красный нос изрядно подтекал.

- Все, б-б-больше не могу, - сквозь ик сказала она.

- Может, еще дублик? - ласково спросил режиссер. Алуся в ужасе
замотала башкой. Тогда режиссер спросил у оператора: - Гена, у тебя все в
порядке?

- Откуда непорядочку быть? Кодек, - успокоил оператор.

- Тогда ради тебя... - поцеловав Алусю в щеку, объявил режиссер. -
Съемка закончена!

Многочисленная съемочная группа засуетилась так, как никогда не
суетится на съемке: святое дело - сборы домой.

- Так откуда все-таки голые бабы? - настырно добивался ответа
Кузьминский.

- Не бабы, а баба, - поправил режиссер, но вспомнив про стоящую рядом
Алусю, тотчас уточнил: - И даже не баба, а прелестная девушка с
очаровательной фигуркой.

Теперь Алуся поцеловала в щеку режиссера и сказала: