растерянная Мун поспешила усадить Элси, прошептав:
бледная?
укоризной одернула "неприличную", желтую и короткую безрукавку Мун. -
Напротив. Но тебе, пожалуй, все-таки лучше надеть пальто. - И она
выразительно посмотрела на винного цвета легкое пальто, висевшее у Мун
на руке.
высоко на затылке, чтоб не мешали. Она вспомнила те свободные,
мешковатые платья и тесно облегающие спортивные костюмы, которые мерила
и отбрасывала прочь в отделах центрального супермаркета. Покинув
космический корабль, она старалась обходиться своей собственной одеждой;
здесь, в орбитальном городе, было так жарко, что она бы и вовсе
разделась, если б Элси позволила.
считалось, что только так и можно сохранить "женскую загадочность". -
Элси поправила складки своего свободного пестрого кафтана; ожерелье из
колокольчиков нежно звякнуло. - Мне до смерти хотелось тогда побегать по
улице нагишом под жарким летним солнышком... но я так никогда и не
осмелилась снять хотя бы один шарф.
несчастный Силки - измученный жарой и слишком густой толпой незнакомых
людей. В открытые окна трамвая были видны улицы орбитального города,
построенного Межзвездным Космическим Обществом, где Элсевиер жила вместе
с Силки и Крессом - а теперь еще и с Мун. Это было элегантное, хотя и
вызывающее клаустрофобные ощущения гетто планеты Харему для инопланетян.
Мун плохо ориентировалась здесь и никак не могла усвоить местных
обычаев. Она знала только, что город представляет собой как бы большое
кольцо с космопортом посредине. Жители Харему называли город на орбите
Воровским Рынком, а сами горожане не возражали против такого названия,
даже проявляя какой-то радостный мазохизм. Харему доминировала среди
планет Гегемонии благодаря своей чрезвычайно развитой и мудреной
технологии, и Элсевиер как-то заметила не без гордости, что Воровской
Рынок - название скорее справедливое, а не порочащее.
дальше развивать свою мысль насчет Воровского Рынка не стала. Мун все
чаще удивлялась, как это такая тихая, нежная, застенчивая женщина стала
заниматься контрабандой, постоянно нарушая законы и рискуя жизнью.
своих земляков - история длинная, неинтересная и запутанная. - Но Мун
заметила, что в уголках рта Элси притаилась улыбка.
закрыты, руки скрещены на груди. Он вернулся из госпиталя всего два дня
назад.
слушать.
плечами.
удивила бы тебя еще больше, чем Харему, хотя уровень ее технического
развития далеко не так высок. Женщинам в моей стране не очень-то
разрешали...
Голос Элси плыл, заглушая общий шум и разговоры, словно дымка, и в этой
дымке перед Мун вставали иные миры и города с замками-пирамидами,
памятниками древней теократической власти. Там женщин покупали и
продавали, как товар; там в каждом доме была специальная "женская
половина", подальше от мужчин, которые были женщинам не партнерами, а
ревнивыми господами. Там жизнь каждой женщины тянулась точнехонько по
узенькой глубокой колее, протоптанной множеством поколений; то была
жизнь неполноценная, ущербная, но, безусловно, вполне предсказуемая.
шла по жизни тропой традиций, вечно закутанная в бесчисленные шарфы,
скрывавшие ее человеческий облик от нескромных чужих взоров; она порой
спотыкалась в глубокой колее ритуалов, но никогда не имела возможности
увидеть свою жизнь как бы со стороны, задаться вопросом: а почему,
собственно, эта жизнь такая? Пока в один прекрасный день на городской
площади, где она собирала пожертвования на уход за святыми гробницами
предков-покровителей, любопытство не взяло над ней верх и не втащило в
толпу, слушавшую речи какого-то безумного инопланетянина о свободе и
равенстве. Он нагло вещал прямо со ступеней замка великого Не'ехмана, а
группа радикально настроенных местных юнцов совала в руки и карманы
прохожим какие-то листки. Однако толпа постепенно распалялась, ее злили
речи чужака; затем явилась безжалостная и хладнокровная полиция Святой
Церкви и разогнала толпу; возникла паника; полицейские сунули всех, кого
успели схватить, в черные фургоны и увезли.
набитого людьми. Она была перепугана, вся перепачкана, ее без конца
касались чужие тела и руки, все ее шарфы порвались, и она плакала от
страха перед неминуемой ссылкой или казнью. Но тут ее неожиданно
подхватили чьи-то сильные руки, поставили на ноги и прислонили к стене.
По-прежнему ничего не соображая, почти в истерике, она почувствовала
вдруг, как мир вокруг нее расплывается и сама она расплывается вместе с
ним...
поддерживать тебя вечно... - Последовала пощечина.
вздрогнула и открыла глаза, пытаясь получше разглядеть склонившееся к
ней измученное, перепачканное кровью лицо того самого безумца
инопланетянина, который и послужил причиной ее ареста... которого она с
этой минуты полюбила на всю жизнь. Но в первый момент она была весьма
далека от проявлений любви.
по почкам. Потом он уперся обеими руками в стену, закрывая ее
собственным телом, словно щитом. Она только головой покачала. - Я что,
больно тебе сделал? Я не хотел... - Он оторвал одну руку от стены и
нежно коснулся ее обнаженной, открытой взору любого щеки. Она забилась,
стараясь увернуться от его прикосновения и снова закутать голову
изорванным шарфом. - Извини. - Он потупился, снова упершись обеими
руками в стену, когда фургон на повороте сильно качнуло. - Ты ведь даже
толком и не слышала, про что я говорил, верно? - Он горестно поморщился,
вдруг показавшись Элси значительно старше ее самой. Она снова покачала
головой и вытерла глаза. Он пробормотал что-то непонятное на своем языке
и грустно прибавил: - КейАр прав: я приношу больше вреда, чем пользы!..
Да не дрожи ты, тебя-то они не тронут. Как только доберемся до места,
они тут же отсеют семена от плевел и отпустят тебя.
пользуется церковная полиция. Глаза ее вновь наполнились слезами.
улыбка не получилась. - Я не позволю им сделать тебе больно. - Это был
уже совершеннейший абсурд, но она почему-то поверила ему - чтобы не
захлебнуться в волнах ужаса. - Послушай, - он попытался сменить тему, -
раз уж ты... здесь, может, хочешь послушать мою речь? Это, наверно,
последняя такая возможность. - Капельки пота блестели у него на лбу, под
курчавыми жесткими каштановыми волосами.
душное пространство фургона свежим воздухом своего безнадежного и
прекрасного идеализма - планами о том, чтобы все люди жили вместе, как
братья, чтобы женщины имели одинаковые с мужчинами права и свободы и
несли одинаковую с ними ответственность за собственные поступки...
Иногда фургон наклонялся и останавливался, и тогда их снова швыряло в
реальную действительность, отвратительную, страшную, и она уже успела
полностью убедиться, что, конечно же, этот человек абсолютно
ненормальный... и удивительно красивый.
полутьму резкий дневной свет и грубые окрики охраны, выгонявшей своих
жалких пленников в огороженный высокими тюремными стенами двор. Они
спустились на землю последними; он успел лишь кратко сжать ее руку со
словами: "Будь храброй, сестренка", и спросить, как ее зовут.
успеть назвать свое имя, прежде чем до них доберутся тюремщики. Она еще
слышала, как он принялся объяснять им, что она ни в чем не виновата, а
потом его потащили прочь, и он страшно закричал, а потом вдруг словно
захлебнулся. Грубые тяжелые руки и ее поволокли куда-то вниз по
лестнице, и она не могла уже видеть, что с ним сталось. Потом ее вместе
с остальными загнали внутрь, и все кончилось.
отчаянного рассказа ее подружки, видевшей, как Элсевиер сунули в
полицейский фургон. Она, рыдая, бросилась к отцу, и, выслушав множество
угроз и заплатив изрядный штраф миссионерскому фонду, он увел ее из этой
ужасной тюрьмы, пока церковники не успели окончательно испортить ее
репутацию.
порог, пока испуг ее не начал понемногу проходить. И тогда она снова
вспомнила о том безумном инопланетянине... Она с любопытством размышляла
о его словах, о его добром отношении к ней, о его желании уберечь ее
среди всего этого кошмара... Но еще больше хотелось ей узнать, жив ли
Контровский Владимир
Березин Федор
Никитин Юрий
Березин Федор
Шилова Юлия
Куликов Роман