Чтение 46–й страницы книги ~Умри или исчезни~

императорского номера, на крыше которого имелись антенна космической связи и
вертолетная площадка. Шахта скоростного лифта пронизывала всю толщу пирамиды
снизу доверху; пять его кабин - каждая величиной с небольшую комнату -
преодолевали стометровую высоту за двенадцать секунд.

В одном из подвалов была пробурена артезианская скважина. Приливная
электростанция находилась в пятистах метрах от пляжей и не сбрасывала в море
ничего, кроме отработанной воды.

Энергоснабжение отеля было полностью автономным, что позволяло не
зависеть от государственной электросети. В неглубокой долине между
ближайшими горами прямой серой лентой пролегла двухкилометровая
взлетно-посадочная полоса.

Реконструкционные работы коснулись, в основном, очистных сооружений и
внутренней отделки помещений, которая должна была соответствовать духу
времени и плавно следовать за модой, не шокируя консервативно настроенную
часть публики и не вызывая иронических ухмылок у приверженцев модерна. Этой
почти неразрешимой проблемой занималось несколько высокооплачиваемых
дизайнеров и специалистов по интерьерам.

Каждый день простоя обходился Максу примерно в двести тысяч рублей, и
таких дней прошло уже два. Сколько их будет впереди, оставалось неизвестным.
Клейн, как и обещал, договорился со строительной компанией, и работы были
свернуты на неопределенный срок.

Впрочем, четыре других отеля, принадлежавших Голикову, этим летом
оказались заполненными до отказа, поэтому призрак бедности ему не угрожал.

Они разместились в соседних номерах "люкс" на первом этаже, поблизости от
скоростного лифта: Клейн с мальчиком - в одном, Ирина и Макс - в другом.
Когда прилетел Девятаев, ему предложили любой номер на выбор из числа
отреставрированных, и он выбрал одноместный "люкс" в западной части.

Таким образом, они остались впятером в громадном здании. Все служащие
находились в отпусках, если не считать старика-сторожа, обитавшего в
двухкомнатном коттедже у въезда на территорию "Пирамиды". Подземный гараж,
рассчитанный на двести пятьдесят машин, был пуст, зато еды в холодильных
камерах было достаточно, чтобы пережить длительную осаду. Но Макс знал, что
осады не будет; будет или уничтожение, или бегство. Он ждал первого и на
всякий случай готовился ко второму.

Его яхта находилась в это время в Средиземном море у берегов Греции,
арендованная одним техасским нефтепромышленником. Из отеля Голиков послал
капитану кодированную радиограмму с приказом возвращаться к Крымскому
побережью. Случай был из ряда вон выходящий, и Макс понимал, что наносит
удар по собственному престижу, но предпочитал прослыть ненадежным партнером,
чем стать мертвецом с безупречной репутацией...

И потянулись часы в райском уголке, где можно было бы наслаждаться
солнцем, свежестью моря и дыханием ветра, узнавать тайны бухт и старых
осыпающихся пещер, однако вместо этого приходилось вести затворническую
жизнь, наблюдая за неотвратимым приближением тени.

Глава сорок девятая

Один из последних спокойных дней, омраченных только тревожным ожиданием
нового нападения. Бесконечный простор неба, берег в фиолетовой дымке,
гипнотический шепот моря... Мир предстает звенящим и хрустальным, готовым
рассыпаться на мельчайшие осколки от неосторожного прикосновения...

Макс опустошен до крайности. Звенит в голове; звенят резкие крики и тугие
удары крыльев чаек; отдает звоном гул ветра в спиральном турбопарусе из
легкого сплава. Порой кажется, что из-за горизонта вот-вот налетит темная
стая металлической саранчи, но это всего лишь облака, появляющиеся незадолго
перед закатом...

Погода идеальная; прогноз самый благоприятный. Воздух в меру прогрет;
вода в меру прохладна. Ветерок, скорость которого три узла, освежает. Яхта
"Звездный прилив" покачивается на волнах, будто отдыхающий белый кит.
Голиков развалился в шезлонге, стоящем на палубе, и пытается читать "Вечера
в древности". Рядом с ним - непременная бутылка крымской "мадеры"; он то и
дело отхлебывает из горлышка и, к счастью, не страдает от морской болезни.
Ирен загорает без купальника на баке. Ему видны ее ноги цвета расплавленной
бронзы. Живописное тело; впечатляющий загар... Больше на борту никого нет.
Все члены немногочисленной команды, включая капитана, получили оплаченные
авиабилеты и уже находятся очень далеко. Несмотря на это, у Макса не
возникает проблем с управлением. Яхта послушна как живое существо -
восемнадцатиметровое компьютеризированное чудо технологии, с которым легко
справляется и один человек. Во многих случаях его вмешательство даже не
требуется. Особенно если речь идет о дрейфе в пределах видимости береговой
линии. Тем не менее Голиков постоянно слышит доносящиеся из рубки сигналы,
которые передает навигационный спутник. Цифровой тюнер тихо истекает жирным
и самодовольным поп-джазом, как истекает соком перезрелый лопнувший плод.
Макс обнаружил, что подобная музыка успокаивает нервы, сглаживает острые
углы, растворяет часто возникающую напряженность. А напряженность неизбежна,
когда двое вынуждены все время быть вместе, даже если любовники еще не
успели надоесть друг другу.

Ирка с утра дуется, будто Макс в чем-то виноват. Ее честолюбивые планы
рухнули. О прежней разгульной жизни можно забыть. Изоляция и страх -
паршивое сочетание для молодой женщины. Вдобавок у нее задержка, так что
есть повод задуматься о будущем. Узнав об этом. Голиков испытал двойственное
чувство. С одной стороны, Савелова устраивала его во всех отношениях, за
исключением ее чрезмерной привязанности к кокаину. С другой стороны, трудно
было выдумать что-нибудь более несвоевременное, чем беременность. Он
довольно точно вычислил день и час вероятного зачатия (хорошо, хоть оба были
трезвыми). Вот что значит пренебречь самыми надежными в мире презервативами,
произведенными и проверенными электронным способом на собственной фабрике! А
требовать от Ирен регулярности в приеме таблеток не мог бы даже записной
оптимист.

Разве все это не смешно? Однако смеяться почему-то не хотелось... К тому
же он как-то слабо представлял себя в роли отца. Впрочем, когда становиться
им, если не теперь? Ему уже порядком за тридцать, и он последний отпрыск
могущественной династии (папино баловство на стороне - не в счет).
Единственный живой побег на усыхающем древе... Будет обидно, если на нем все
и закончится. Папа был бы очень недоволен, упокой. Господи, его грешную
душу!.. Каждое утро Максим говорит себе: "Подождем еще один день". Потом
Ирен ложится с ним, и он понимает: она - лучшее, что было в его жизни. В
этой жизни. Кроме того, ему кажется, что ей не следовало бы столько жариться
на солнце. Однако у нее есть на это резонный ответ: "А каким чертом тут еще
заниматься?".

Клейн предпочитает торчать в "Пирамиде". Его бледной коже аристократа
противопоказан избыток солнечной радиации. Он изучает древнекитайский
трактат по геомантии, который откопал в здешней библиотеке, и заодно
присматривает за мальчишкой. Делает уколы, перевязки и меняет белье.
Причиной этой трогательной заботы о ближнем является вовсе не горячая
любовь, а, скорее, инстинкт самосохранения. Макс начинает верить, что
ребенок - важнейшее звено в неизвестной цепи существ, принимающих участие в
беспощадной гонке с выбыванием. И все же Голиков предпочел бы, чтобы адвокат
занимался чем-нибудь полезным - хотя бы готовил отходные пути. Но масон
невозмутимо отвергает любые упреки в пассивности и бездействии. Он уверяет,
что сейчас самым худшим было бы обнаружить свое присутствие. В этом случае
их не спасет ни яхта, ни самолет, ни даже космический челнок. Разумеется,
все средства связи в отеле и на судне работают только "на прием".

Пилот также спокоен и на вид абсолютно надежен. Профи, на которого можно
положиться в решающую минуту, и который будет выполнять свою нелегкую работу
без паники, не задавая лишних вопросов. Дявятаев даже не поинтересовался,
почему хозяин устроил себе этот странный тихий отпуск в реконструируемом
отеле и чем вызвана измена привычному стилю. Так ложатся на дно дешевые
гангстеры. Откровенно говоря, Голиков чувствовал себя еще более неуютно -
будто мальчик, втянувшийся по собственной глупости во взрослую игру. А когда
предъявили счет, выяснилось, что он несостоятелен и несамостоятелен. До сих
пор ему чудом удавалось избегать встречи со своими кредиторами. Но ведь те
находят всех должников - рано или поздно. Этот факт признавал даже Клейн...

Макс захлопнул книгу, на которой не мог сосредоточиться, и в очередной
раз приложился к бутылке. Любая литература сейчас казалась ему невыносимо
искусственной и фальшивой, а вот вино было настоящим. Оно имело терпкий
привкус и пахло степью. Лучи солнца ласкали опущенные веки. Максим
расслабился.

Рядом была женщина, возможно, уже носящая его ребенка. Что еще нужно
человеку для счастья? И почему именно в такие моменты судьба обычно наносит
разящий удар? Впрочем, у "судьбы" появилось новое имя. Теперь ее звали
"барон Найссаар"...

Макс поднялся, подтянул шорты и полюбовался голой Иркой. Вот зрелище,
которое ему, наверное, никогда не надоест! Однако плоть увядает быстро. И
кто знает, что будет с этим распустившимся цветком, когда кончится долгий
летний день?.. Ее рот был полуоткрыт, губы высохли; их целовал
бродяга-ветер. Руки расслабленно лежали вдоль тела. На мгновение Максу
показалось, что с кончиков ее пальцев капает кровь.

Проклятье! Он с размаху ударил себя ладонью по лбу.

"Прекрати спекулировать, идиот!"

То, что он принял за капли крови, было, конечно, всего лишь ногтями,
покрытыми ярким лаком... Он решил спуститься вниз и приготовить пару порций
холодного апельсинового сока. Ему явно не мешало остыть. Так кому же вредно
находиться на солнце - Ирке или ему, почти все время державшемуся в тени?!

...Глаза не сразу привыкли к мягкому сумраку. Кают-компания, отделанная
красным деревом и бархатом, была его любимым местом отдыха. Правда, он еще
не встречал человека, которому не понравилось бы на борту "Звездного
прилива". А безмозглые курочки, перебывавшие тут в большом количестве до
того, как случай свел его с Савеловой, и вовсе таяли от роскоши и комфорта.

Голиков подошел к подлинной средневековой карте, занимавшей почти всю