Чтение 46–й страницы книги ~Прошедшее повелительное~

быстрее. О том, как он будет заматывать все это обратно, Эдвард
предпочитал не думать.

Ему не придется заматывать. Он знал это. Он резал и рвал бинт, пока не
обнажил ногу - чертовски нормальную ногу без намека на перелом.

Крейтон склонился вперед, пока не коснулся лицом колен, и остался в
этом положении, разведя руки в стороны.

"Ну, дядя Роланд, что ты на это скажешь?"

Эдвард подобрал ноги - ничего, даже не затекли - и принял ту же позу:
на коленях, низко склонив голову и раскинув руки.

Будь это бог или дьявол - он не может не отблагодарить его за оказанную
милость, верно?

Спустя еще несколько мгновений звякнул сбруей пони. Чирикнула утренняя
птаха, к ней присоединились другие, и скоро лес звенел птичьими трелями.
Уже совсем рассвело. Листья шелестели на ветру, которого только что не
было и в помине. Мир пробуждался от древнего сна.

Крейтон выпрямился, за ним Эдвард. Они поднялись на ноги, не глядя друг
на друга.

Эдвард сложил нож и протянул полковнику.

- Оставь его здесь, - резко произнес Крейтон. - И бинты тоже. - Он
шагнул к пони.

Так, словно это было само собой разумеющимся, Эдвард собрал бинты,
шины, костыль и аккуратно положил их рядом с кровавыми потеками. На одной
обутой и одной босой ноге он захромал за Крейтоном, но когда подошел к
двуколке, тот молча протянул ему второй костыль.

Он вернулся в круг. Там, где они с Крейтоном преклоняли колена, трава
осталась примятой. За камнем, там, где хоронился дух, не было ничего. А
что он ожидал увидеть?

Он наклонился положить костыль рядом с другими приношениями. Потом
передумал и опустился на колени.

- Спасибо, сэр! - негромко произнес он, склонив голову.

Ему показалось, что он услышал тихий смешок и еще более тихий голос,
говорящий:

- Поклонись от меня Руату.

Всего лишь ветер, конечно.

33

Когда труппа выступала в Нарше, актерам приходилось идти на компромиссы
в том, что касается сценических костюмов. Играя герольда, Элиэль поддевала
под тунику длинные джоалийские чулки и все равно мерзла.
Экспериментировать с настоящей мужской одеждой нарсиан ей до сих пор не
приходилось. Это оказалось еще неудобнее, чем она думала - ужасно
неудобно! С другой стороны, в теплых краях этот маскарад вообще не удался
бы. Пусть она и не доросла еще до той зрелости, которую так грубо упомянул
Т'лин, но будь на ней одна набедренная повязка, ее никто не принял бы за
мальчика. Так что у проклятого нарсианского климата оказались и свои
преимущества. Правда, без материнской помощи Эмбилины ей ни за что бы не
удалось одеться.

Сначала она натянула нижние штаны, скорее широкий матерчатый пояс,
перехваченный клапаном снизу. За этим следовали поношенные шерстяные чулки
и чертовы шерстяные штаны - латаные-перелатаные, удерживающиеся лямкой
через шею. Хорошо еще, что у нее маленькая грудь! Поверх штанов надевалась
шерстяная рубаха, застиранная настолько, что сбилась почти в войлок. Потом
еще одна, доходившая ей почти до колен. Потом башмаки. Волосы она
подколола так, чтобы они не выбивались из-под нахлобученной на уши
остроконечной шапки. Девочка с отвращением посмотрела на свое отражение в
зеркале. Как ее и предупредили, это была не одежда, а обноски. На одной
коленке зияла дырка, другая была заштопана.

- Ну и как? - с улыбкой спросила Эмбилина Скульптор.

- Велико!

- Ммм, - задумчиво протянула Эмбилина. - Мужчины предпочитают
посвободнее. Кстати, если захочешь... в общем, постарайся найти кусты
погуще, ладно, дорогая?

Ее улыбка была такой доброй, что на мгновение Элиэль захотелось
броситься в эти добрые объятия. У нее защипало глаза, и она быстро
отвернулась. Она ведь больше не приемыш в актерской труппе, которому
поручают всякие мелочи. Каким-то образом (каким, она пока не знала) она
оказалась очень даже важной особой - можно сказать, Персонажем
Исторической Значимости! Она должна вести себя соответственно. Может,
спустя сотни лет поэты вроде Пиола будут писать о ней свои бессмертные
пьесы.

Элиэль шагнула из спальни. Без специальных башмаков походка ее была
неуверенной. Не обычное "клип-клоп", а какое-то "топ-шмяк"...

- Хорошо еще, - безмятежно заявила она, - что моя сценическая
подготовка научила меня изображать мальчиков.

- Э-э... да. Сюда, милая.

Гим уже ждал ее на кухне - без шапки, но в остальном полностью одетый и
готовый к выходу. На плече его висела лира в кожаном футляре. При виде
Элиэль он отважно улыбнулся, но улыбка быстро сползла с его лица. Глаза
покраснели, словно он с трудом сдерживал слезы. Хорошо, конечно,
доверяться богу. Но хотелось бы, чтобы Тион выбрал ей в спутники героя
ненадежнее.

Впрочем, отец Гима казался еще более опечаленным, хотя старался
держаться гордо.

- Ох, милый! - только и сказала Эмбилина. - Ты попрощался с сестрами?

- Они же спят, мама!

- Конечно, но ты бы хоть заглянул к ним в спальню, чтобы я могла потом
сказать им, что ты прощался.

- Да, мама, - терпеливо повторил Гим и повернулся к отцу. - Я, конечно,
не могу пойти попрощаться с Инкой?

Кольвин покачал головой:

- Не думаю, чтобы Дилтин Строитель обрадовался, когда ты забарабанишь к
нему в дверь, тем более в такой час. Мать сходит к Инке утром и передаст
ей от тебя привет.

- И передаст, что я буду писать?

- И передаст, что ты будешь писать. А теперь поспеши. Вся городская
стража, поди, уже ищет Элиэль Певицу. Жрецы, наверное, уже обшарили
полгорода. Держи ухо востро. Спеши, но не без оглядки. И остерегайся
засады у лагеря торговца - они должны знать, что она бежала на драконе.

Гим побледнел сильнее.

- Что мне делать тогда?

- Ты у нас герой, сын. Мне кажется, тебе лучше оставить девочку у
стены, а самому отправиться на разведку - впрочем, там на месте будет
виднее.

Гим с несчастным видом кивнул.

- Но стражники могут арестовать Драконоторговца и отобрать его табун!

- Нет. Для этого им нужно разрешение магистрата... впрочем, ради такого
серьезного дела они и его могут из постели вытащить. Ступай, мой мальчик,
доверься богу.

Последовавшее прощание обернулось сплошными рыданиями. Элиэль
отвернулась и старалась не слушать. С ней еще никто и никогда так не
прощался.

У нее с собой не было никаких пожитков, кроме нескольких старых одежек.
Эмбилина настояла, чтобы она захватила их с собой, и они как раз
уместились в мешке Гима поверх его шмоток. Еще он тащил свою лиру, однако
издал носом возмущенный звук, когда Элиэль предложила понести ее. Он
зашагал в темноту, мелькая длинными ножищами, как ласточка - крыльями.
Вдруг он замедлил ход и покосился на нее.

- Ты чего хромаешь?

- Вовсе я не хромаю. Это тебе кажется.

- Вот и хорошо! - кивнул он и снова устремился вперед. Похоже, Гим
забыл, что это она героиня, а он всего лишь ее спутник. Но она ни за что
не попросит его сбавить ход, ни за что! Очень скоро она совсем вспотела в
своей тяжелой шерстяной куртке, надетой поверх всех этих дурацких одежд.
Ей было жарко - ну разве что кроме тех мест, которые леденил ночной ветер.
Возможно, мужчины вели бы себя получше, когда бы одевались поудобнее.

На первом же перекрестке Гим задержался и осторожно огляделся по
сторонам. Потом двинулся дальше.

- Кто такая Инка? - спросила она.

- Моя девушка, кто же еще.

- Красивая?

- Прекрасная!

- Ты ее любишь?

- А то!

- А она тебя?

- Еще как! Тебе страшно?

- Угу. А тебе?

- Жуть.

Ага, и это ее отважный спутник! Однако неважно он выучил свою роль!

- Тогда, на драконе, ты казался не таким напуганным, а?

Гим свернул в узкий проулок.

- Ну... да, тогда святой Тион показал мне, что делать! А этого он мне
не показывал. Давай сюда. И потом, все, что тогда от меня требовалось, -
это кричать "Чупу!" и держаться, зажмурившись. Я живописец, а не герой.

Да нет, он и в самом деле храбрый! Настоящий герой - иначе с какой
стати бог избрал его? Она решила, что его искренность куда симпатичнее,