проф, доверились мне, я сумел бы укрыть и вас, и ваш секрет от любых
глаз.
для этого последнее усилие. Ведь вы доверенное лицо мистера Вельта. Не
так ли?
хотите сделать.
далеко от него...
лицу? - вкрадчиво спросил Бернштейн.
Вельта.
вас недосягаемым для всех.
Тросса, потом вежливо раскланялся с ним и снова пошел по палубе.
руку за спину, другой задевая за все попадающиеся предметы, продолжал
свой путь, опустив в глубокой задумчивости лохматую голову.
стоять на своем месте.
обрабатывай, обрабатывай. Это по твоей, а не по моей части.
обернулся и прислушался.
если я не второй раз в жизни отправлюсь в такой проклятый рейс! Первый
раз моим единственным пассажиром тоже был профессор. Он нанял мой
моторный бот в Ливерпуле для увеселительной прогулки. Уплывали мы
очень весело, тайком, ночью... и увеселялись до самой Арктики...
профессора?
Шютте! Мне очень не хотелось отправляться в рейс с одним-единственным
пассажиром. Я знал, что у моего отца, старого шкипера, именно такой
рейс и был последним. Однако мистер Вонельк заплатил мне вперед
хорошую сумму, на которую можно было купить не одну бочку рому. А я в
конце концов свободный моряк... свободный от лишних денег.
подданство. Кажется, как он говорил, это было нелегко. Будь я колесом
на ухабистой дороге, если тут обошлось без дипломатических нот! Этот
профессор Вонельк был ценной штучкой, что-то он знал такое, о чем
стоило спорить дипломатам. В конце концов его уступили, как племенную
лошадь.
прокатили на боте?
Пришлось ее искать на севере Баренцева моря, чуть ли не у самых
берегов Земли Франца-Иосифа. Там были уже советские воды, и мне было
не по себе. Но когда мы увидели наконец ледяные поля, тут-то и
началось самое необыкновенное. Пусть у меня вырастут вместо рук ласты,
если мой пассажир не решил уподобиться тюленю! Он потребовал, чтобы я
его высадил на льдину. Я готов был лопнуть от изумления, как
глубоководная рыба на воздухе. Он забрал радиостанцию, которую
захватил из Ливерпуля, теплую палатку, немного продуктов и все-таки
перебрался на наиболее симпатичную льдину, согнав с нее огромного
тюленя. На обратном пути я видел на горизонте советский ледокол...
Ганс. - У меня тоже был такой случай. Только посмешнее. Все затеял
шельма-японец! Чтобы устроить побег одному слабоумному и безобидному
человеку, он заставил меня с ним вместе вынести на носилках свинью...
смог сыграть на жалости Ганса. Теперь такой номер ни у кого не вышел
бы!
Что вы тут расселись, лодыри? Развесили уши?
носит эта земля на горизонте?
остров, о котором рассказывал, мне еще отец! - сказал Эд.
стали необыкновенно отчетливыми. Люди на яхте молча смотрели на
поднимающийся, из моря остров.
боцман - недоброжелательно, профессор - с нетерпением, а Ганс Шютте -
с усмешкой. Он подумал. "Вот она, та печка, откуда начнет танцевать
новая война!"
бесформенную массу, похожую на опухоль.
скалы желтовато-ржавого цвета. С этих скал поднимался странный
фиолетовый дым. Немного поодаль он стелился по морю, сливаясь с его
синевой.
один из матросов.
Ганс Шютте.
сеткой глубоких трещин. Отвесные каменные стены спускались к морю, не
обещая ни бухты, ни пологого спуска.
было и думать.
говорил дядя Эд, поглядывая на торчащий из воды странный остров.
настоящий, нормальный остров где-то внизу, под водой, а на нем, словно
упав сверху, лежит этот кусок чужой породы - шершавый, потрескавшийся,
кое-где как будто оплавленный.
отыскать место, где можно было бы пристать.
неожиданно почувствовали на себе, что такое фиолетовый газ.
Белки глаз его покраснели, он стал хрипеть, на губах выступила пена.
матросов.
тихо лег. Другой прислонился к перилам: его рвало.
на скалы.
боцман, бросаясь к мостику.
Бернштейна. Он тоже направлялся к мостику. Не видя его лица, боцман
узнал его по растрепанной шевелюре. Но когда фиолетовая толща между
ними стала меньше, он отшатнулся. Слезящимися глазами увидел он под
шевелюрой профессора страшную звериную морду с чешуйчатым хоботом.
живым чертом!
мостик, и потихоньку стал сползать по ступенькам.
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Круз Андрей
Круз Андрей
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк