Чтение 46–й страницы книги ~Одежды Кайана~

Форбарта. Проссимовый разум намерен одеть в себя все человечество.

- Я знала, что инопланетянам нельзя доверять, - с отвращением
процедила Амара.

- В этом есть что-то до ужаса великое, - медленно, как бы размышляя,
протянул Эстру. - Нам знакомо военное вторжение или вторжение
микробиологическое - эпидемии. Но это психологическое вторжение. Полная
переделка природы человечества.

- Мне мое сознание нравится мне пока и таким, какое оно есть.

Он улыбнулся:

- Постарайся быть объективной, Амара. Перекрестное оплодотворение -
обычно это полезная вещь. А это будет перекрестное опыление двух
противоположных полюсов жизни. Нечто совершенно небывалое должно
получиться в результате. Возможно, кайанцы действительно знают, что
делают.

Амара бросила на него презрительно-уничтожающий взгляд, потом
перевела глаза на обзорный экран.

- Ты спятил. К счастью, мы в состоянии придушить этот ужас в самом
зародыше. Всю проссимовую поросль мы не сможем уничтожить: она растет по
всей планете. Но как я поняла, план зависит в главном от этой плантации
костюмов. Она пока единственная. Если уничтожить ее, то и Зиод будет в
безопасности. На некоторое время по крайней мере.

- Но у нас нет тяжелого оружия.

- Можно сделать это вручную. У нас есть переносные атомные огнеметы.

Педер Форбарт, со своего стула слышавший эти слова, бессильно
засмеялся.

- Но вы не сможете! Вы не сможете!

Они поняли смысл этих слов, как только капитан Уилс выслал пару
членов команды выжигать проссимовую плантацию.

Их послали на дисковой платформе, скользившей над поверхностью
равнины. Один человек управлял платформой, второй - огнеметом,
телескопообразной штуковиной, которую он держал, прижимая локтем к телу.
Вес поддерживала специальная ременная упряжь. Оба были одеты в защитные
костюмы из легкого серебристого металла вместе со шлемами.

Социологическая бригада наблюдала, как диск отлетел на некоторое
расстояние от "Каллана". Все ждали, когда придет в действие огнемет. Но
ничего подобного не произошло. После загадочной паузы серый диск опустился
на равнину. Два члена экипажа сняли защитные костюмы. Теперь они стояли,
обнаженные, посреди зеленого проссима.

- Великий космос, что они делают! - с тревогой вскрикнула Амара. -
Они сошли с ума?

Педер хихикал, как идиот. Они наблюдали, как два человека, игнорируя
команды Уилса, которые они не могли не слышать через миниатюрные наушники,
нагнулись, что-то отделяя от зеленой поросли. Несколько минут они что-то
трудолюбиво искали среди листьев. Вскоре каждый имел полный набор
свежесозревшей одежды: белье, рубашки, носки, брюки, жилеты, пиджаки,
галстуки, даже носовые платки.

Потом, явно полностью поглощенные своим делом, они аккуратно оделись,
выпрямились.

Кивнув друг другу, взобрались на свою платформу. Они вернулись к
"Каллану", приземлились перед кораблем, начали прохаживаться -
трансформированные люди! - разминая конечности, изящно поворачиваясь,
словно на сеансе демонстрации мод.

- Я же сказал, вы не сможете, - прошептал Педер, задыхаясь от
идиотского истерического смеха. - Вперед, вам все равно придется... разве
вы не чувствуете, что оно к вам подбирается?

Эстру очень хотелось дать по роже этому предателю.

- Что вы имеете в виду?

- Эти костюмы создают силовое ментальное поле. Оно скоро доберется до
вас, даже сквозь стенки корабля.

- Я ничего не чувствую.

- Даже когда смотрите на ваших людей в новых костюмах?

Эстру посмотрел на прохаживающихся перед кораблем двоих. - Гм, я не
уверен...

- Ладно, сфокусируйте экран на равнину, дайте крупный план костюмов.
И тогда увидите.

Педер встал, с трудом добрался до пульта управления экраном.
Изображение затуманилось, расплылось, передвинулось, потом с ослепительной
четкостью увеличенно показало набор растущей одежды.

Внезапно Реалто Маст подпрыгнул, устремился к экрану и оттолкнул
Педера от пульта, быстро расфокусировал экран.

- Не разрешайте ему подходить к экрану! - посоветовал он всем
присутствующим.

Педер захихикал:

- Ага! Он знает! Верно, Реалто? От этих одежд нет защиты. Они просто
притягивают к себе тело человека, чтобы его носить. И она так совершенна,
что сознание человека не может от них отказаться. Проссимовые растения
могут победить человечество чистой ментальной силой, просто показав ему
одежду, которую они вырастили.

- Я _о_п_р_е_д_е_л_е_н_н_о_ что-то почувствовал в тот момент, -
объявил Эстру, оглядываясь за подтверждением на остальных.

- А зиодцы еще говорят, что сарториализм - заблуждение! - фыркнул
Педер.

К нему подошел Бланко и воинственно над ним склонился.

- Ты на чьей стороне! - крикнул он. Потом повернулся к Амаре. - Как
насчет вас, мадам? Может, одежда неэффективна против женщин?

- Я тоже что-то почувствовала, - признала тихо Амара.

- Проссимовое растение - в некотором роде шовинист, женоненавистник,
- саркастически усмехнулся Педер. - Мужские качества активнее женских,
поэтому он умудрился сформулировать определение человечества, используя
только мужские качества. Женская одежда им рассматривается только как
дополнительные принадлежности. Но что касается занятий сексом - об этом
проссим не забыл, о, нет! Наденьте такой костюм - и ни одна женщина не
устоит.

В конференц-каюте воцарилась тишина.

- Итак? - мрачно сказала Амара. - У кого будут идеи?

- Ты сможешь, Алексей, - серьезно сказал Маст. - Ты единственный, кто
с_м_о_ж_е_т_.

- Я просто не понимаю, что вы от меня хотите, - ответил совьянец. -
Не понимаю, почему это не может сделать любой из вас.

Маст вздохнул:

- Нет, наверное, ты не сможешь понять. Но ты можешь понять, что эта
поросль нам угрожает?

- Наверное. Вы так говорите.

- Мы не можем улететь, пока не уничтожим ее.

Маст сидел в тесной личной каютке Алексея Вереднеева.

По желанию Алексея стены были серо-металлического цвета. Вся мебель
состояла из трех предметов: стол, жесткий стул, на котором совьянец сейчас
сидел, и койка, на которой он спал. Лицо его, как всегда, было мрачно и
неподвижно.

Маст незамеченным выскользнул из секции Амары Корл. Он был уверен,
что ей никогда не удастся уговорить собственную жертву помочь им.

- На всем этом корабле ты единственный был мне другом, - сказал
наконец Алексей с оттенком чувств в голосе. По-зиодски он говорил с
акцентом. - Я сделаю то, о чем ты просишь, потому что об этом просишь ты.

Он встал, волнообразно взмахнув руками - напоминание о типичных
движениях манипуляторов скафандроида. Маст вывел его из комнаты. Они пошли
по коридору к шлюзовому трюму. Там Маст объяснил, что следует делать.

Дверь отворилась. Алексей, вооруженный пистолетом, который ему дал
Маст, вышел наружу.

Ветерок, коснувшийся кожи Алексея, был для него совершенно новым
феноменом. Сначала он его напугал. Реалто Маст его об этом не
предупреждал.

Он стоял на ковре проссима, вдавленном в форму чаши весом "Каллана",
и осматривался. Он уже видел пейзажи других миров, но только на внутренних
экранах "Каллана", когда корабль совершал посадки на кайанских планетах.
Совсем другое дело было стоять на самой поверхности, чувствуя ветерок на
своей коже, волнующий какие-то самые глубинные чувства. Объем
пространства, космос, видимый сквозь атмосферу, цвет неба, не черное, а с
фиолетовым оттенком, - все это заинтересовало его _ч_у_ж_д_о_с_т_ь_ю
инопланетного пейзажа.

"Мир киборгов, - подумал он, - должен очень походить на этот мир".

За его спиной с решительным чмоканьем затворился портал дверей. Два
члена с "Каллана" стояли в тени корпуса. Они криками подавали знаки, чтобы
их впустили в корабль.

Увидев Алексея, они замолчали. Покачиваясь на упругой, поддающейся
под ногами почве, он направился к ним, и они отреагировали на него и пошли
к нему навстречу. Их рты растянулись - мимический сигнал, называемый
улыбкой, как пояснили Алексею. Но грация их движений, все ментальные
уловки, которыми, как его предупредил Маст, они попытаются
загипнотизировать его, - все это на Алексея воздействия не оказывало.
Человеческое тело было для него объектом ненависти. Легко было вообразить,
что он убивает ненавистных мерзких киборгов. Он позволил им подойти ближе,
тщательно прицелился и убил обоих лучом своего пистолета.

Потом подошел к летающей платформе. Хотя убитые были членами корабля,
где сейчас был и его дом, он не чувствовал жалости или угрызений совести.
Он знал, что их разум был порабощен зловредной силой, испускаемой этой