напиться, он удивился, что пьет из моря, которое выше берега.
Потом он немного посидел на берегу, шевеля ногами красные
водоросли, окаймлявшие этот клочок земли. Его все больше
удивляло, что здесь никого нет. Зачем его отправили сюда? На
миг пришла в голову дикая мысль -- а вдруг этот необитаемый мир
создан для него, чтобы он стал основателем, первопроходцем?
Странно, что долгое одиночество почти не тревожило его. А как
испугала его в свое время одна только ночь на Малакандре!
Подумав, он решил: разница в том, что на Марс он попал случайно
-- по крайней мере, с его точки зрения, -- а здесь он включен в
замысел. Здесь он не безучастен, здесь он не смотрит со
стороны.
в эти минуты Рэнсом мог разглядеть множество соседних островов.
Они отличались друг от друга цветом, да так, что он такого и не
видывал. Огромные цветные ковры кружили вокруг, и толпились,
будто яхты, непогодой собранные в гавань, и деревья на них все
время накренялись то в одну, то в другую сторону, словно
настоящие мачты. Он долго дивился тому, как ярко-зеленый или
бархатно-розовый край соседнего острова вползает на волну,
зависает над головой -- и вдруг весь клочок суши
разворачивается, словно ковер, спускаясь с водяного склона
волны. Иногда его остров и кто-нибудь из соседей оказывались по
разные стороны одной и той же волны, только узкая полоска воды
у гребня разделяли их, и на миг все это становилось похожим на
земной пейзаж, словно ты очутился на лесной поляне,
пересеченной ручьем. Но пока он любовался этой земной
картинкой, ручей совершал то, чего никогда не бывает с ручьями
на Земле, -- он поднимался вверх, и клочки суши скатывались
вниз по обе стороны. А вода все поднималась, пока половина
сложившейся было суши не исчезла за гребнем -- и вместо реки
Рэнсом снова видел высокую изогнутую спину злато-зеленой волны,
вздыбившуюся до небес и угрожавшую поглотить его остров,
который, прогнувшись, превратившись в долину, откатывался вниз,
в объятия следующей волны, чтобы, вознесясь вместе с ней, снова
превратиться в гору.
показалось, что он вновь перенесся в Европу, и над его головой
кружит самолет. Потом он увидел своего приятеля-дракона.
Вытянув хвост, будто огромный крылатый червь, тот летел к
соседнему острову. Следя глазами за его полетом, Рэнсом
разглядел две стаи каких-то крылатых существ, слева и справа.
Вытянувшись в две черные черты на фоне золотого неба, они
спешили к тому же острову. Вглядевшись, Рэнсом понял, что это
летят птицы, а тут и переменившийся ветер донес до него
мелодичное чириканье. Птицы эти были чуть-чуть крупнее земного
лебедя. Они так устремление спешили к острову, к которому
направлялся дракон, что Рэнсому стало любопытно и даже
показалось, что и он с нетерпением чего-то ждет. Изумление
усилилось, когда он разглядел, что в море что-то движется --
вода кипела и сбивалась в пену, и пена эта стремилась к тому же
острову, целое стадо каких-то морских животных спешило туда.
Рэнсом поднялся на ноги, -- тут высокая волна загородила от
него остров, но через минуту он снова разглядел торопливо
плывших к острову животных. Сейчас он смотрел на них с высоты в
несколько сотен фугов. Все они были серебристые, все усердно
работали хвостами. Снова они исчезли из виду, и Рэнсом даже
выругался. В этом неторопливом мире все это казалось очень
значимым. Ага! Вон они. Да, это рыбы. Очень большие, толстые,
вроде дельфинов. Они вытянулись двумя цепочками, некоторые
пускали целые фонтаны радужной воды. Впереди плыл вожак. Он
показался Рэнсому немного странным, у него был какой-то выступ
на спине. Если бы хоть минуту, чтобы как следует вглядеться!
Рыбы уже подплывали к острову, и птицы спускались, чтобы
встретить их у берега. Снова Рэнсом увидел вожака со странным
выступом на спине. Снова не поверил своим глазам -- но уже
бежал к самой кромке острова, громко вопя и размахивая руками.
В тот самый миг, когда вожак подплывал к соседнему острову,
остров поднялся на волне, и Рэнсом увидел его на фоне неба,
четко и ясно он разглядел очертания фигуры на спине вожака. Это
был человек. Теперь, сойдя со спины вожака, он ступил на берег,
обернулся, слегка поклонился рыбе и вместе со всем островом,
перевалившим за гребень волны, исчез из виду. Рэнсом ждал, пока
остров покажется снова, сердце у него часто билось. Вот он! На
этот раз -- ниже, а не между Рэнсомом и небом. Но человека не
видно. На миг отчаяние пронзило Рэнсома. Потом он все-таки
разглядел темную фигурку -- человек удалялся от него к роще
синеватых деревьев. Рэнсом подпрыгивал, размахивал руками,
орал, пока не сорвал голос, но человек не замечал его. То и
дело он скрывался из виду, когда же Рэнсому снова удавалось его
разглядеть, он боялся, что это только обман зрения,
какое-нибудь дерево, скопление листьев, которые лишь в
мучительном нетерпении кажутся человеком. И всякий раз прежде,
чем он успевал отчаяться, он снова отчетливо различал этот
силуэт; но глаза уже начинали уставать. Рэнсом понял, что чем
больше он будет вглядываться, тем меньше увидит.
одиночество почти не пугало его, теперь оно стало невыносимым.
Он больше не мог оставаться один. Вся красота, весь восторг его
исчезли -- стоило этому человеку пропасть из виду, и мир
превращался в кошмар, в ловушку, в камеру, где он безысходно
заперт. Он боялся, что начинается галлюцинация. Он боялся, что
обречен навеки жить в одиночестве на этом отвратительном
острове. Он будет один, но ему все время будут мерещиться люди,
с распростертыми объятиями, с улыбкой на устах, и они исчезнут,
едва он к ним приблизится. Он уронил голову на руки, стиснул
зубы и попытался привести мысли в порядок. Сперва он слышал
только свое тяжелое дыхание и удары сердца, потом ему все-таки
удалось взять себя в руки. И тогда его осенило -- чтобы
привлечь внимание существа, похожего на человека, надо просто
подождать, пока остров поднимется на гребне волны, и тогда
встать во весь рост, чтобы тот увидел его на фоне неба.
поднимался, покачиваясь, снова размахивал руками. На четвертый
раз он добился своего. В это время соседний остров лежал под
ним, словно долина. Он увидел, как черная фигурка помахала ему
в ответ. Человек отступил от сине-зеленых деревьев, на фоне
которых его было так трудно разглядеть, и побежал через
оранжевую лужайку навстречу Рэнсому, к самому краю своего
острова. Он бежал легко, словно привык к зыбкой почве. Тут
снова остров Рэнсома ринулся вниз, -- немного назад, и огромная
волна разделила два клочка суши, так что на миг другой остров
исчез из виду. Потом, почти сразу, Рэнсом увидел снизу
оранжевый остров, медленно сползавший к нему по склону волны.
Человек все еще бежал, пролив между островами был теперь не
шире тридцать ярдов, и Рэнсома отделяло от него примерно сто
ярдов. Теперь он видел, что это не просто человекообразное
существо, -- это самый настоящий человек. Зеленый человек в
оранжевом поле, -- зеленый, как летние жуки в английском саду,
-- все еще бежал по склону горы навстречу Рэнсому, бежал легко
и очень быстро. Море тем временем подняло остров Рэнсома и
зеленый человек стал крохотным где-то далеко внизу, как актер,
когда его видишь с галерки. Рэнсом стоял на самом краю своего
острова, напряженно глядя вперед и все время окликая того,
другого. Зеленый человек задрал голову. Видимо, он что-то
кричал, приложив ко рту сложенные раструбом руки, но шум моря
поглощал все слова, а остров Рэнсома снова летел вниз, в
расщелину между двумя волнами, и высокий зеленый гребень волны
укрыл от него соседний остров. От этого можно было свихнуться,
-- он испугался, ему казалось, что волны относят острова все
дальше друг от друга. Слава Богу, оранжевая земля вновь
показалась на гребне волны и, вместе с волной, пошла вниз.
Незнакомец стоял теперь на самом берегу, глядя прямо на
Рэнсома. Глаза его сияли любовью и радостью, но тут же лицо это
резко изменилось, на нем проступило удивление, разочарование, и
Рэнсом, тоже огорчаясь, понял, что его принимали за кого-то
другого. Не к нему бежал зеленый человек, не ему махал рукой и
что-то кричал. И еще одно он успел рассмотреть: это не мужчина,
а Женщина.
планете жили люди, он мог повстречать и женщину, и мужчину. Но
он удивился -- так удивился, что два острова вновь отдалились
друг от друга, скатившись в долины по разные стороны волны,
когда он понял, что ничего не сказал, только по-дурацки
таращился на эту Женщину. Теперь она исчезла из виду, и его
пожирали сомнения. Неужели он послан ради этого? Он ожидал
чудес, он был готов к чуду -- но не к какой-то зеленой богине,
словно вырезанной из малахита, и все же живой. Тут он вспомнил
-- он почти не заметил этого, когда глядел на нее, -- что ее
сопровождала странная свита. Будто дерево над кустарником, она
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Андреев Николай
Сертаков Виталий
Фазиль Искандер
Мурич Виктор