Никаких дорог вокруг, и нам лучше убраться отсюда. Вы выдержите переход?
постепенно все более спускаясь к подножью северного хребта. Дорога
некоторое время сопровождала их. Ни человек, ни орк не двигались по ее
плоским серым прогонам: повелитель тьмы закончил сосредоточение своих сил
и в самом сердце своей земли он думает о колдовстве ночи, опасаясь, что
ветры мира повернулись против него, раздувая завесу и беспокоя новостями о
храбрых шпионах, прошедших через его заграждения.
казался совершенно истощенным. Сэм видел, что он не пройдет далеко таким
образом, ползя, наклоняясь, то двигаясь очень медленно, с трудом выбирая
путь, то перебегая с места на место.
доверимся удаче! Она чуть не подвела нас, но не совсем. Быстрый переход в
несколько миль, и потом отдых.
слишком поглощен своей ношей и борьбой с безумными видениями, чтобы
спорить; положение казалось ему таким безнадежным, что он ни о чем не
заботился. Они выбрались на дорогу и пошли по ней в направлении горы и
башни. Но удача не изменила им, и до конца дня они никого не встретили; а
когда спустилась ночь, они исчезли во тьме Мордора. Все вокруг затихло,
как перед сильной бурей: капитаны запада прошли перекресток дорог и выжгли
смертоносные поля Имлад Моргула.
знамена королей - на запад и север. Для хоббитов каждый день, каждая миля
были хуже предыдущих, силы их уменьшались, а земля становилась все более
злой. Днем они не встретили врагов. Иногда по ночам, когда они укрывались
вблизи дороги, они слышали крики, топот ног или цоканье скачущих лошадей.
Но гораздо хуже этих опасностей было постоянное присутствие угрозы,
усиливающейся по мере их приближения - зловещей угрозы власти, которая
ждала, погруженная в глубокие мысли и бессонную злобу за темным занавесом
на своем троне. Они подходили ближе, и мир становился чернее, как будто
спускалась последняя ночь вселенной.
подошли к концу живой земли, для двух путников наступил час черного
отчаяния. Четыре дня прошло с тех пор, как они бежали от орков, но время
это казалось им темным сном. Весь последний день Фродо молчал и шел
склонившись, часто спотыкался, как будто глаза его ничего не видели. Сэм
догадывался, что Фродо приходится гораздо хуже, чем ему - вес Кольца рос и
становился обузой для тела и пыткой для ума. Сэм с беспокойством заметил,
что левая рука хозяина часто поднимается, как бы отражая удар или заслоняя
его от ужасного глаза, который видит их насквозь. А иногда его правая рука
подбиралась к груди и затем медленно, когда воля Фродо побеждала,
разжималась и опускалась.
колени, руки его устало лежали на земле и беспокойно подергивались. Сэм
следил за ним, пока ночь не укрыла их и не спрятала друг от друга. Он не
знал, что сказать, и вернулся к собственным черным мыслям. Он сам хоти и
очень устал, все же сохранил немного сил. Без лембаса они давно лежали бы
без сил, умирая от голода. Лембас не удовлетворял желания есть, и мозг
Сэма был полон воспоминаний о еде, ему хотелось простого хлеба с мясом. И
однако в путевом хлебе эльфов были свойства, отсутствующие у другой еды.
Он укреплял волю, давал силы выдержать любые испытания, управлять телом,
мышцами, конечностями далеко за пределами возможностей любого смертного.
Однако теперь следовало принять новое решение. Они не могли больше идти по
дороге: она уходила на восток в тень, а гора возвышалась справа от них, и
они должны были повернуть к ней. Но перед ней лежало обширное пространство
дымящейся, голой, посыпанной пеплом земли.
язык казался ему толстым и шершавым; но при всех его стараниях у них
оставалось очень мало воды, всего полбутылки, а нужно было идти еще
несколько дней. Вода уже давно кончилась бы, если бы они не осмелились
идти по орочьей дороге. Вдоль дороги с большими интервалами были
установлены цистерны для отрядов, торопливо пересекавших безводные районы.
В одной из них Сэм нашел немного воды, стоячей, грязной, но пригодной для
питья в их отчаянном положении. Но это было день назад. А надежды на новую
находку не было.
он ничего не мог сделать. Сон и пробуждения мучительно чередовались. Он
видел огоньки, похожие на жадные глаза, и ползущие темные фигуры, слышал
голоса диких зверей и ужасные крики пытаемых; просыпаясь, он видел вокруг
только черную пустоту. Однажды, когда он дико озирался, ему показалось,
хоть он и проснулся окончательно, что он все еще видит бледные огоньки,
похожие на глаза; но скоро они исчезли.
ней, был тусклым; здесь вблизи горы, воздух был полон дыма, а от башни
тьмы распространялась тень, в которую окутывался Саурон. Фродо неподвижно
лежал на спине. Сэм стоял рядом с ним, не в силах заговорить, но зная, что
слово за ним: он должен заставить хозяина напрячь волю для следующего
усилия. Наконец, наклонившись и погладив Фродо по лбу, он проговорил ему
на ухо:
юг; но, увидев гору и окружающую ее пустыню, он дрогнул.
тяжесть.
и лишь ухудшают положение, но не мог сдержать себя.
- Вы знаете, что я сделаю это с радостью, пока у меня есть силы.
Убирайся! - Рука его потянулась к мечу. Но тут голос его быстро изменился.
- Нет, нет, Сэм, - сказал он печально. - Но ты должен понять. Это моя
ноша, и больше никто не может нести ее. И слишком поздно, Сэм, дорогой. Ты
не можешь этим помочь мне. Я теперь в его власти. Я не могу отдать его, и
если ты попытаешься отобрать его, я сойду с ума.
Почему бы не облегчить нашу ношу? Мы идем прямо туда, - он указал на гору.
- И незачем нести с собой то, что нам больше не понадобиться.
конце его - вообще ничего. - Подняв орочьий щит, он отбросил его в
сторону, вслед за ним полетел и шлем. Сняв серый плащ, он развязал тяжелый
пояс и дал ему упасть на землю, и с ним вместе упал меч в ножнах. Обрывки
черного плаща он снял и бросил.
грязного, ни прекрасного. Пусть берут меня, если смогут!
Каждая из них стала для него дорогой хотя бы потому, что он нес их так
далеко и с таким трудом. Труднее всего было ему расставаться с кухонной
утварью. При одной мысли, что ее нужно бросить, слезы показывались у него
на глазах.
взгорье в стране капитана Фарамира в тот день, когда я увидел элефанта?
было, но не могу видеть. У меня не осталось ни вкуса пищи, ни звука ветра,
ни образа луны или звезд, ни воспоминания о траве или цветах. Я голый во
тьме, Сэм, и никакой преграды между мной и огненным колесом. Даже наяву с
открытыми глазами я вижу его, и все остальное блекнет.
сказал он, запинаясь, с трудом подбирая слова. - Разговорами ему не
поможешь, - бормотал он про себя, собирая вещи, которые они решили
бросить. Он не хотел, чтобы они лежали в этой пустыне, бросаясь в глаза
любому орку. - Похоже, что вонючка подобрал орочью стрелу. Он не прочь
будет добавить к ней меч. А его руки достаточно плохи, когда пусты. И я не
позволю ему пачкать мои кастрюли! - С этими словами он отнес все вещи к
одной из многих зияющих трещин, избороздивших землю, и бросил их туда. И
звон его драгоценных кастрюль, когда они падали во тьму, показался ему
похоронным звоном.
пояс для хозяина, остальную веревку аккуратно свернули и уложил в мешок.
Рядом с ней он уложил только остатки путевого хлеба и фляжку; на поясе у
него висело жало; а на груди в кармане фиал Галадриэли и маленький ящичек,
подаренный ею же.
укрытии, сгибаясь от усталости и напрягая всю волю, чтобы идти. В тумане
этого ужасного дня мало кто мог бы заметить их, разве что оказался бы
совсем близко. Из всех слуг Повелителя Тьмы только назгулы могли бы
предупредить его об опасности, которая, маленькая, но неукротимая,
приближалась к самому сердцу охраняемого его королевства. Но назгулы на
своих черных крыльях выполняли другие поручения, они собирались далеко,
следя за маршем капитанов запада, и туда же была устремлена мысль башни
тьмы.
большие, чем можно было объяснить избавлением от лишней тяжести. Они
прошли дальше и шли быстрее, чем он надеялся. Земля была неровной и