улыбаясь.
которые по ночам пожирают коз и девственниц.
реже. Волосатые создания с таким особым вкусом не способствуют сохранению
целомудрия. Ты пошлешь отряд на поиски этой женщины? - Ответ на этот
вопрос был настолько важен, что она затаила дыхание.
можно увидеть только тогда, когда они сами того хотят.
скрыть. Но, прежде всего, и самое главное, этот рассказ пробудил в ней
нечто новое. Как ей необходимо было сейчас остаться одной и подумать!
Тщетная надежда. Сегодня ей еще не скоро представится такая возможность;
лучше запрятать эту историю подальше, если удастся, к остальным мыслям,
которые она всегда оттесняла в дальние уголки сознания.
долго беседуют наедине. И понимая, как это будет истолковано.
Солорес, должен сказать тебе, первым делом спросила об этом, - внезапно
сказал Брандин совершенно другим тоном.
расскажи мне. Ты пробежал половину? Две трети?
слишком много позволяю. Если хочешь знать, сегодня утром я добежал до
самой вершины и спустился вниз с пучком ягод сонрай. Мне будет очень
интересно посмотреть, сможет ли завтра кто-нибудь из юношей подняться и
спуститься так же быстро.
магии.
подобные моменты, у нее возникло головокружительное ощущение, словно под
ногами разверзлась пропасть.
вести себя возмутительно дерзко. Она уже давно поняла, почему для него
важны ее остроумие и резкость их перепалок. Она служила противовесом
мягкой, нетребовательной, ни в чем не сомневающейся Солорес. Они вдвоем,
по очереди, уравновешивали его аскетические занятия политикой и
управлением вместе с д'Эймоном.
Брандином. Вокруг солнца в добровольной ссылке, покинувшего знакомые
небеса, землю, море и народ, привязанного к этому чужому полуострову
утратой, горем и решимостью отомстить.
ее жизнь. Она не часто переступала черту, которая всегда присутствовала,
невидимая, но нерушимая. А когда переступала, то чаще всего в таких явно
пустяковых вопросах, как сегодня. Ей казалось таким парадоксом, что он мог
пожать плечами и рассмеяться или даже спровоцировать ее ядовитые замечания
по поводу двора и колонии, и в то же время вскинуться, словно мальчишка,
от уязвленной гордости, если она дразнила его, высказывая сомнение в его
способности утром взбежать на гору и спуститься с нее.
перед ней распахивалась бездонная пропасть, прямо посреди
инкрустированного пола Зала аудиенций.
дворе тирана. И еще она была лазутчицей, живущей среди непрерывной лжи,
пока ее страна медленно уходила из памяти людей. А ведь она поклялась
убить этого человека, чей взгляд с противоположного конца комнаты лесным
пожаром охватывал ее кожу или превращался в вино в ее крови.
человек. Заглушая в себе страх, Дианора заставила себя небрежно пожать
плечами и высоко подняла брови, сохраняя привычно равнодушное выражение
лица.
точно зная, что ему от нее нужно. Особенно сейчас. - Ты заявляешь, что
доволен, даже тронут тем, что Солорес, волнуясь за тебя, спросила насчет
утреннего бега. Первый же вопрос, который она задала, как ты сказал.
Наверное, она интересовалась, удалось тебе это сделать или нет! И все же,
когда я - зная так же верно, как собственное имя, что ты побывал на
вершине сегодня утром, - легко отнеслась к этому, как к вещи
незначительной, не подлежащей сомнению, тогда король рассердился. И сурово
приказал мне прекратить! Но скажите, милорд, по справедливости, кто из нас
оказал вам больше чести?
всматриваются в выражение его лица. Но в данный момент они ей были
совершенно безразличны. И даже ее собственное прошлое или его встреча в
горах. Существовала одна, особая пропасть, и она начиналась и
заканчивалась в глубине этих серых глаз, которые сейчас пристально
вглядывались в ее глаза.
очень хорошо, и, несмотря на все только что сказанное, несмотря на то, где
они находились и кто за ними наблюдал, она почувствовала внезапную
слабость. У нее задрожали колени, но уже не от страха.
всего моего двора, - хрипло произнес Брандин, король Играта, и лицо его
покраснело.
кожей на ее запястье. Она чувствовала, что и сама залилась румянцем. И с
трудом проглотила слюну.
она, пытаясь говорить легкомысленным тоном, но ей это не вполне удалось, и
она не сумела скрыть ответную реакцию во взгляде - искра к искре, словно
начало пожара. Изукрашенная драгоценностями чашка с кавом дрожала в ее
руке. Он заметил это, и она видела, что заметил и что ее ответная реакция,
как всегда, разожгла в нем еще большее желание. Дианора сделала глоток,
держа чашку обеими руками, изо всех сил пытаясь сохранить остатки
самообладания.
тем, что с ней происходит. Однако она знала, что необходимо ему сказать в
этот момент, в этой государственной палате, наполненной его придворными и
посланниками из дома. И она это сказала, глядя ему в глаза, тщательно
выговаривая слова: - В конце концов, милорд, в вашем возрасте вам следует
поберечь силы. Ведь вы все же пробежали часть пути в гору сегодня утром.
как их король запрокинул свою красивую голову, и услышал его громкий,
радостный смех. Стоящий неподалеку шут Рун столь же восторженно закудахтал
от смеха.
стуком ударил об пол возле двойных дверей у южного конца Зала аудиенций.
Стоя неподалеку от трона, Дианора наблюдала за торжественным проходом по
залу женщины, которую Брандин называл самой замечательной певицей Играта.
Придворные Кьяры выстроились в несколько рядов на ее пути, пока она шла к
королю.
уже пятьдесят лет, не меньше. - Он каким-то образом ухитрился оказаться
рядом с Дианорой в первом ряду.
подавать виду. Изола была одета в самое простое платье темно-синего цвета,
с тонкой золотой цепочкой на талии. Ее каштановые волосы с едва заметной
сединой были острижены коротко, не по моде, - хотя после сегодняшнего дня
весенняя и летняя мода может измениться, подумала Дианора. Колония всегда
в подобных вопросах подражала Играту.
Брандин приветливо улыбался ей. Он всегда был чрезвычайно доволен, когда
тот или иной артист из Играта совершал долгое, часто опасное путешествие
по морю к его второму двору.
поэта Камену ди Кьяру, одетого в просторный, трехслойный плащ. Он нес
лютню в футляре, словно это было бесценное произведение искусства.
Придворные начали перешептываться: не только Дианору это удивило.
женой и дочерью. И поймала на его лице выражение ненависти и страха,
промелькнувшее при приближении молодого соперника. Через мгновение это
выражение исчезло и сменилось привычной маской снисходительного презрения
к тому факту, что Камена вульгарно унизился до роли носильщика при гостье
из Играта.
подсказала ей интуиция, вероятно, написал стихи, переложенные на музыку.
Если Изола собирается петь его песню, это будет ослепительной удачей для
Прозоров Александр
Ковальчук Вера
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий
Ибсен Генрик