Чтение 46–й страницы книги ~Три минуты молчания~

передатчик.

- Можем завести музыку. Желаете?

- Твист? Ой, здорово!

Он кинулся заправлять бобину и тут же ленту порвал. Пальцы его что-то
не слушались.

- Не надо, - сказала Лиля, - Мы же тут мимоходом..

"Маркони" все заправлял ленту и рвал.

- А это что? - Галя уже на часы показывала, над передатчиком.

- Это? Обыкновенные судовые часы.

- А вот это что за полосочки?

- Какие полосочки?

- Вот эти, красненькие.

- Не полосочки, а сектора. По три минуты. В это время "508"
прослушивается. Все радисты слушают море.

- И музыку?

- Ни Боже мой! Никакой музыки. Исключительно сигналы бедствия.

- Ну, мать, - сказала Лиля, - ты у меня совсем оскандалишься. Надо
знать святые морские законы. Вот сейчас как раз без шестнадцати, где-то,
наверное, пищат. Кто-то терпит бедствие.

- Да-а? - сказала Галя. - А почему же мы не слышим?

- У базы стоим, - объяснил "маркони". - Ихний радист слушает. А у нас и
антенна сейчас снята.

Прилипли они к этим часам крепко. "Маркони" мне подмигнул - чтоб я с
ним вышел. Затворил дверь.

- Ключик не требуется?

- Какой ключик?

- От каюты, какой. Я сейчас с Галкой на базу поднимусь, у ней там
отдельная. Старпом не сунется, я скажу.

- Иди ты!..

Я открыл дверь. Обе стояли в радиорубке как неприкаянные. Слышать они,
конечно, не могли, качало, и кранец бился о борт, но Лиля на меня посмотрела
и усмехнулась.

- О чем это вы там? - спросила Галя.

- О том, что нам пора уже, загостились.

"Маркони" их выпустил и - за спиной у них - помахал ладошкой около уха.

- Главное, мать, - сказала Лиля, - не загоститься, уйти вовремя.

С базы что-то кричали нам. Старпом выскочил из штурманской, опустил
стекло.

- Восемьсот пятнадцатый! - кричали. - Готовьтесь отдать концы!

Мы сошли с "голубятника". Бичи уже успели уйти. Палуба снова была
серая, по ней ходили брызги от кормовой волны. База, наверно, поворачивалась
на якорях, чтоб лагом не стоять к зыби, и мы поворачивались вместе с нею.

- Шалай! - крикнул старпом. - Зови там швартовных, трансляцию не
слышат, черти.

- Зови негров, Шалай, - сказала Лиля.

Я пошел звать. Они там, и правда, заспались, долго не отвечали. Потом
кто-то вякнул из темноты:

- Выходим, не ори.

Когда я вернулся, сетку еще не спустили, и лица у обеих были тревожные
- спустят ли ее вообще, не пришлось бы на траулере задержаться. Я их
успокоил - пока их не подымем, концов не отдадим.

- Раз Сеня говорит, - сказала Лиля, - значит, так и будет. У него слова
с делом не расходятся.

Я смолчал. Сетка уже пошла. "Маркони" поймал ее и отвел от трюма.

- Ой, я боюсь, - сказала Галя. Она улыбалась, но как-то бледно.

- Мать, - сказала Лиля, - спускаться же страшнее. Ты смотри вверх.

Но рука у нее у самой подрагивала, когда она мне пожала локоть, - слава
Богу, молча.

" Маркони " тоже с ними вцепился.

- Ты-то куда? - я стал его отрывать. Совсем он сомлел и еще
геройствовал перед девками, держался одной рукой.

- Аппаратура, Сеня. Чес-слово, у меня там аппаратура, не веришь?

- Восемьсот пятнадцатый! - в "матюгальник" сказали с приложением. - Что
у вас там с сеткой?

Я его отпустил, "маркони". Черт с ним, никто еще из моряков не
сваливался. Девки бы не свалились. Сетка раскачивалась сильно, я боялся -
грохнется об базу. Но обошлось, ухман ее попридержал на середине, а потом
разом вздернул над бортом. Лиля еще выглянула, чуть бледная, махнула мне и
исчезла. Ухман их там отогнал.

Волна ударила нам в корму, и пароход пронесло вперед, кранец
заскрежетал между бортами.

- Восемьсот пятнадцатый! - крикнули с базы. - Срочно отдавайте концы!

Старпом высунулся из рубки.

- У нас еще люди на базе!

- Отходите, вам сказано!..

Он куда-то метнулся от окна, я подумал - трансляцию врубить. Но вдруг
взбурлил винт, и нас медленно потащило назад, а бортом навалило на базу.
Мостик ударился об ее верхний кранец - покрышку от грузовика - и зазвенел.

- Куда? - с базы орали. - Куда отрабатываете? Глаза у вас на затылке?

Старпом опять появился в окне.

- Отдать кормовой! - чуть не взвизгнул.

И тут нас качнуло с кормы. Корма задралась, потом пошла вниз - поначалу
медленно и все быстрее, быстрее и опустилась с ударом.

Я не устоял на ногах. А когда поднимался, услышал с базы:

- ...вашу мать, отходите немедленно! Мало вам этого?

И увидел старпома - он ко мне бежал, белый, с трясущимися губами. Я не
понял, когда он успел выскочить из рубки. И зачем выскочил.

- Хватай топор! - он мне кричал. - Руби кормовой!

Я кинулся к дрифтерному ящику, потом - с топором - в корму. Конец
натянулся и не звенел уже, а пел. Но рубить его не пришлось, он вдруг ослаб,
и я успел сбросить несколько шлагов. А когда он опять стал натягиваться,
корма уже отвалила. Я подождал, когда он снова послабеет, скинул последние
шлаги, и конец выхлестнуло из клюза.

Борт плавбазы отодвигался, на ржавых цепях высоко подпрыгивали кранцы -
толстенные черные сарделины. И тут я увидел нос того траулера, который стоял
за нами и тоже теперь отходил. Фальшборт на нем смялся, оборванный штаг
болтался в воздухе, а вся носовая обшивка погнулась внутрь. Я сразу и не
заметил всего, занят был концом, а теперь только и понял, как все вышло,
когда этот олух отработал назад. Корма у нас поднялась на волне, а его нос
опустился, а потом они пошли навстречу... Чистый "поцелуй". Но что же там с
нашей-то задницей? Я перегнулся через планширь - огромная вмятина, с
трещиной, возле руля. Но сам-то руль не заклинило, он работал, я слышал, как
гремят штурцепи.

База уже едва виднелась за сетью дождя. Когда он пошел, я тоже не
заметил. Все скрылось в сизой пелене. Только донеслось, как сквозь вату:

- Восемьсот пятнадцатый, идите в Фугле-фиорд!..

Я пошел на палубу. Волна катилась по ней и шипела, а трюма были открыты
настежь, и только один кто-то, в рокане, возился с лючинами. Я ему стал
помогать.

- Ты где шлялся? - повернул ко мне мокрое лицо. С рыжих усов капало.
Бондарь.

- Не шлялся. Кормовой отдавал.

- Хорошо ты его отдавал! Вовремя.

- Отдал, когда приказали. И не ори, сволочь.

- Удрали, никому дела нет, что потонем.

- Не тонем еще, успокойся.

Мы уложили все лючины, стали накрывать брезентом.

- С Лиличкой там ласкался? Жаль, я вас вдвоем не застал. Убил бы на
месте.

- Ну, меня - ладно, ее-то - за что?

- А не ходи на траулер, сука. Все от них и происходит.

Брезент мы натянули, теперь заклинивали. Он стучал ручником и матерился
по-страшному. И когда он еще о ней прошелся, тут я озверел. Я встал над ним
с ручником и сказал, что еще слово - и я ему размозжу башку и выкину его за
борт, и никто того знать не будет. Я и забыл, что мы из рубки-то были как на
ладони. Мы были одни на палубе, одни на всем море, и дождь нас хлестал, и
делали мы одно дело, а злее, чем мы, врагов не было.

Он на все это посмеялся в усы, но притих. Все-таки, я единственный, кто
ему помогал.

- Ладно, не трать энергии, нам еще второй задраивать.

Второй задраили молча и пошли в кап. Там скинули роканы в гальюне.

- Вот и все дела, вожаковый, - он мне сказал. - Больше не предвидится.
В порт отзовут.

- Думаешь?

- Ты пробоину-то видал?

- Снаружи.

- Пойди изнутри посмотри.

Мы сошли вниз и разошлись по кубрикам. В нашем - какое-то сонное
царство было; не знаю, слыхали они удар или нет. Или на все уже было
начхать, до того устали. По столу веером лежали карты и чей-то рокан, на
полу - сапоги с портянками. Я пошел пробоину поглядеть.

3

На камбузе "юноша" возился у плиты, закладывал в нее лучины и газету.

- Полюбоваться пришел? Есть на что.

Люк в каптерку был отдраен. Я подошел заглянуть. Воды было на метр, в
ней плавала щепа для растопки, ящики с макаронами, коровья нога, банки с