Чтение 46–й страницы книги ~Самоубийство~

Он кое-как отшучивался, но с необычным для него напряжением. "Что-то
скрывает! Этого еще не хватало!" -- подумала Люда.

От скуки она попросила у Крупской книг. Та дала несколько брошюр и
протоколы Второго съезда: "Володя находит, что все мы должны их читать и
читать", -- объяснила она. Люда дома заглянула в протоколы с любопытством:
"Сама всЈ слышала, а теперь напечатано и перешло в историю!" Однако скоро
потеряла интерес: "То да не то! Совсем не так это было слушать". Из брошюр
наиболее понятной была чья-то работа о кооперации. "Да, это надо знать,
необходимо вообще пополнить экономическое образование". Прочла всю брошюру и
даже сделала выписки в тетрадку. 230

Работы по хозяйству у нее было немного. Чтобы поддержать русское имя в
чистеньком домике извозчика, Люда с утра отдавала полчаса уборке комнаты.
Джамбул на это время уходил на вокзал за газетами, затем читал их, как
говорил, "на лоне природы".

Приведя комнату в порядок, Люда собралась выйти на прогулку, когда в
дверь постучали. Вошли двое мужчин и одна дама, -- по виду кавказцы. Они
очень вежливо спросили по-русски о Джамбуле.

-- Его нет дома, -- сухо ответила Люда. -- Пошел читать газеты.

-- Не знаете ли вы, где мы могли бы его найти? -- спросила дама с
сильным грузинским акцентом. Люда на нее посмотрела. Дама была молода и
хороша собой. -- "Выскочила первая! Могли бы спросить мужчины", -- подумала
Люда недоброжелательно. "На лоне природы", -- хотела было ответить она, --
"но это недостаточный адрес".

-- Не знаю. Он обычно возвращается часов в одиннадцать. Я должна уйти,
но, если хотите, вы можете подождать его здесь.

Посетители обменялись вполголоса несколькими словами, сказали, что
вернутся, и, учтиво поклонившись, вышли. Люда написала Джамбулу записку: "К
тебе зашли два компатриота и одна красивая компатриотка. Зайдут опять в
одиннадцать. Если вернешься раньше, подожди почтенную компанию. Чтобы вам не
мешать, я вернусь только к часу. Буду, высунув язык, бегать по лесу.
Пожалуйста, не зови их завтракать в наш ресторан, пусть жрут на вокзале", --
написала она и вдруг, почти с ужасом, почувствовала, что больше не ревнует
Джамбула, ни к "красивой компатриотке" и ни к кому другому. "Но ведь тогда и
любовь кончена! Нет, вздор... Незачем его злить". Она старательно зачеркнула
слово "жрут". Хотела было написать "лопают", -- "это шутливее", -- и
написала просто "завтракают". -- "Не переписать ли? Нет, лень. Замарано
хорошо, да он и не станет всматриваться. Его мои эмоции уже мало интересуют,
да собственно и прежде не интересовали. 231 Он "Алкивиад", но отчасти и
бревно. Алкивиад пополам с бревном"...

В лесу ее раздражение почти прошло. Было только скучно гулять одной, --
"что-ж делать, мне чуть не всегда скучно. И решительно ничего у него,
разумеется, с этой кавказкой нет... Но всЈ-таки нужно этому положить конец!"
-- думала она, точно ей было жаль расставаться с раздраженьем. -- Я должна
узнать, в чем у них дело, что он замышляет. Казалось бы, уж мне-то надо бы
знать! Если он и не врет, будто с него взял обет молчания Ленин (не назвала
его мысленно "Ильичем"), то об этих князьях я имею право узнать во всяком
случае!"

Вернулась она ровно в час. Джамбул был один.

-- Были твои гости? Видел их?

-- Видел.

-- Не смею спрашивать, кто и что. -- Люда помолчала, глядя на него
вопросительно. -- Они, верно, пошли к Ленину?

-- Нет, они ничего общего с Лениным не имеют. Они пошли на вокзал.
Сейчас уезжают.

-- Счастливого пути. Пойдем завтракать. Я голодна как зверь.

Несмотря на принятое в лесу решение, Люда до жаркого не спрашивала его
о посетителях. Надеялась, что он скажет первый. Джамбул не сказал. Говорили
о газетных новостях, о Государственной Думе.

-- Когда же мы уезжаем в Петербург? -- наконец, не вытерпев, спросила
она.

-- Когда хочешь, мне и самому здесь уже очень надоело, -- сказал он. --
Хоть завтра. Ведь ты отдохнула как следует?

Люда не ответила на этот вопрос, показавшийся ей лицемерным.

-- Ловлю тебя на слове. Завтра же и уедем!

-- И отлично, -- сказал Джамбул, точно не замечая раздражения Люды. --
Жаль только, что приедем в самое жаркое время. В Петербурге страшная жара.

-- Ничего, я люблю Петербург и летом.

-- А что, если б мы уехали, например, в Кисловодск? 232

-- Какой вздор ты говоришь! Что мы, буржуи, что ли? Не хочу разъезжать
по курортам!

-- Деньги есть, я ведь опять получил от отца. Очень зовет старик
навестить его.

Она тотчас насторожилась. И, как всегда, упоминание о деньгах ее
кольнуло.

-- Твой отец, насколько мне известно, живет не в Кисловодске, а в
Турции?

-- Я к нему в Турцию и съездил бы.

Люда помолчала. "Так и есть, надоела"...

-- Кисловодск, Турция, так... Но когда же мы будем заниматься делом?

-- То есть, революцией?.. Людочка, можно поговорить с тобой по душам?

-- Не можно, а необходимо, давно пора, -- ответила она, насторожившись
еще больше от "Людочки". Он редко так называл ее. -- Что ты хочешь сказать?

-- Зачем тебе заниматься революцией? Ты сама видишь, она становится всЈ
более кровавой и, что еще хуже, всЈ более грязной. Государственная Дума, это
ерунда. Террор с обеих сторон будет расти с каждым днем. То, что было до сих
пор, это цветочки, а ягодки еще впереди, как говорите вы, русские.

-- В сотый раз прошу тебя, не говори "вы, русские"! Ты тоже русский.

-- А я в сотый раз тебе отвечаю, что я русский только по культуре, да и
то не совсем. Я стою за независимость Кавказа. Но мы сейчас говорим не об
этом. По моему, тебе лучше отойти от революции.

-- То есть, как, "отойти"?

-- Так, просто, отойти. Это не женское дело вообще и не твое дело в
частности. Если ты теперь же не отойдешь, это неминуемо кончится для тебя
каторгой! Разве ты способна жить на каторжных работах?

-- Почему каторжные работы? Зачем каторжные работы?

-- Я именно и говорю: зачем каторжные работы? Это ужас, грязь,
медленная смерть, беспросветная тоска и скука. А ты создана для радостной,
счастливой жизни. Ты вот фиалки любишь. Ты по природе барыня. Видишь, и
Ленин не очень тебя вводит в свои дела. 233

Она вспыхнула.

-- Не вводит, и не надо! Свет на нем не клином сошелся. Но от тебя я
ждала другого. Что-ж, и ты тоже отойдешь?

-- Нет, я отойти не могу, а тебя я в кавказские дела вводить не хочу и
не имею морального права. Зачем тебе жертвовать собой ради чужого дела? И
вообще зачем тебе заниматься такой работой? Вот ты меня спрашивала, откуда
деньги у этого Соколова. Я сегодня случайно узнал от моих гостей
подробности. Они его терпеть не могут, но, конечно, говорят правду. У него
деньги от экспроприации в Московском Обществе Взаимного Кредита. Читала в
газетах? Это его дело.

-- Он ограбил банк!

-- Можно называть и так, -- сказал Джамбул, морщась. -- Да, он ограбил
банк. Не он один, конечно, их было несколько. Технически это было исполнено
с необыкновенным совершенством. Этот человек -- воплощение хладнокровия и
бесстрашия. При дележе ему досталось сто пятьдесят тысяч рублей. На эти
деньги они обзавелись автомобилями, рысаками, вели развеселую жизнь.

-- Очень тебе благодарна, что ты меня познакомил с таким господином! Я
подала ему руку!

-- Руку можно подавать кому угодно. -- Он поморщился еще сильнее и
невесело засмеялся. -- Вот же мне ты "подаешь руку", а у меня тоже бывали в
жизни страшные дела.

-- Но не грабежи!

-- Добрая половина революционной работы это грязь. Спроси у любого
искреннего революционера. Спроси хоть у твоего Ильича. Впрочем, он правды не
скажет. ВсЈ дело в цели. В целях Ленина я очень сомневаюсь, а в своих
нисколько, ни минуты. Россия не Кавказ, она не порабощена иностранным
завоевателем... Так поедем в Кисловодск? Я тебя научил бы ездить верхом.
Вместе ездили бы в "Храм воздуха", а?

-- Нет, спасибо, я не поеду... Значит, ты вернешься?

-- Разумеется, -- ответил он. Не любил лгать, но 234 лгать женщинам для
него было довольно привычным делом. -- Разумеется, вернусь в Кисловодск.

-- Если ты хочешь вернуться, то можешь вернуться в Петербург. Но я
вообще тебя не держу. В мыслях не имею!

-- Ну, вот, зачем такие слова?.. Ты будешь пить кофе? Нет? Знаешь что?
Сегодня в "Вазе" генеральная оргия "дурачков" -- даже во всех смыслах -- и,
верно, при благосклонном участии Ленина. Там с ним и простимся... А потом
другую оргию устроим дома, -- опять уже весело добавил он и не в первый раз
подумал, что темперамент у нее довольно холодный. "И глаза никогда не
блестят, хотя очень красивые".

-- Незачем посылать перед оргиями повестку, -- ответила Люда.
"Поговорим как следует в Питере. Мы просто здесь одичали", -- подумала она.

В "Вазу" они отправились только вечером. Знали, что днем Ленин
работает. "Может быть, даже работают и некоторые другие, хотя это мало
вероятно", -- говорил Джамбул. Еще издали они услышали очень громкое,
нестройное пенье.

-- Что такое? Перепились за дурачками?

-- Ты отлично знаешь, что Ильич не пьет, не то, что ты. Много, если
выпьет бокал пива.

-- Ну, так другие... Ох, как фальшиво поют! -- сказал Джамбул.