вероятно, мысли их летели над вереницей грядущих лет, превращая их в
сплошное сияние. Так перешли они в полосу тени, а потом исчезли. Это была
только вспышка света, но такого яркого. Как только они ушли, солнце
покрылось облаками и вся комната потемнела.
он!
недостает... недостает, несмотря на столько достоинств! - промолвил мистер
Джарндис, качая головой. - Аде я ничего не сказал, Эстер. - Ее подруга и
советчица всегда рядом с нею. - И он ласково положил руку мне на голову.
том, чтобы жизнь нашей милой Хлопотуньи не целиком ушла на заботы о других.
чего сама Эстер никогда не захочет понять, - поймет, что прежде всего надо
помнить о нашей Хозяюшке!
еще одно лицо. Не леди. Джентльмен. Смуглый джентльмен... молодой врач. Он
вел себя довольно сдержанно, но мне показался очень умным и приятным.
Точнее, Ада спросила, не кажется ли мне, что он приятный умный человек, и я
сказала "да".
ГЛАВА XIV
своим новым занятиям, и оставил Аду на мое попечение с чувством глубокой
любви к ней и глубокого доверия ко мне. В те дни я всегда волновалась при
мысли, а теперь (зная, о чем мне предстоит рассказать) еще больше волнуюсь
при воспоминании о том, как много они думали обо мне даже в те дни, когда
были так поглощены друг другом. Они включили меня во все свои планы на
настоящее и будущее. Я обещала посылать Ричарду раз в неделю точный отчет о
жизни Ады, а она обещала писать ему через день. Ричард же сказал, мне, что я
от него самого буду узнавать обо всех его трудах и успехах; что увижу, каким
он сделается решительным и стойким; что буду подружкой Ады на их свадьбе, а
когда они поженятся, буду жить вместе с ними, буду вести их домашнее
хозяйство и они сделают меня счастливой навсегда и на всю мою жизнь.
знаете, это может случиться! - сказал Ричард, должно быть желая увенчать
этой мечтой свои радужные надежды.
объявит теперь. Бог знает сколько лет прошло с тех пор, как она перестала
что-либо объявлять.
развязка, - заметил Ричард, отвечая скорее на то, что говорил ее взгляд, чем
на ее слова. - Ну, разве это не логично?
рассчитывать на нее, она принесет нам горе.
воскликнул Ричард. - Мы же знаем, что рассчитывать на нее нельзя. Мы только
говорим, что если она сделает нас богатыми, то у нас нет никаких разумных
возражений против богатства. В силу торжественного законного постановления
Канцлерский суд является нашим мрачным, старым опекуном, и на все, что он
даст нам (если он нам что-нибудь даст), мы имеем право. Не следует
отказываться от своих прав.
забвению. Хлопотунья смотрит на нас сочувственно - и кончено дело!
ему такое выражение, - сказала я, выглядывая из-за ящика, в который
укладывала книги Ричарда, - но она все-таки сочувствует и думает, что ничего
лучшего вы сделать не можете.
новых оснований, принялся строить воздушные замки, да такие, что они могли
бы затмить Великую Китайскую стену. Он уехал в прекраснейшем расположении
духа. А мы с Адой приготовились очень скучать по нем и снова зажили своей
тихой жизнью.
визит миссис Джеллиби, но нам не посчастливилось застать ее дома. Она уехала
куда-то на чаепитие, взяв с собой мисс Джеллиби. В том доме, куда она
уехала, должно было состояться не только чаепитие, но и обильное
словоизвержение и письмописание на тему о пользе культивирования кофе и
одновременно - туземцев в колонии Бориобула-Гха. Все это, наверное,
требовало такой усиленной работы пером и чернилами, что дочери миссис
Джеллиби участие в этой процедуре никак не могло показаться праздничным
развлечением.
истек, а она не появлялась, поэтому мы снова отправились к ней. Она была в
городе, но не дома, - сразу же после первого завтрака устремилась в Майл-Энд
по каким-то бориобульским делам, связанным с некиим обществом, именуемым
"Восточно-Лондонским отделением отдела вспомоществования". В прошлый наш
визит я не видела Пищика (его нигде не могли отыскать, и кухарка полагала,
что он, должно быть, уехал куда-то в повозке мусорщика), и поэтому я теперь
снова спросила о нем. Устричные раковины, из которых он строил домик, все
еще валялись в коридоре, но мальчика нигде не было видно, и кухарка
предположила, что он "убежал за овцами". Мы немного удивленно повторили: "За
овцами?", и она объяснила:
является домой бог знает в каком виде!
(конечно, Ричарду), когда нам доложили о приходе мисс Джеллиби, и вот она
вошла, держа за руку Пищика, которого, видимо, попыталась привести в
приличный вид, а сделала это так: втерла грязь в ямочки на его щеках и
ручонках и, хорошенько смочив ему волосы, круто завила их, - намотав пряди
на собственные пальцы. Вся одежда на бедном малыше была ему не по росту -
либо широка, либо узка. В числе прочих разнокалиберных принадлежностей
туалета на него напялили шляпу, вроде тех, какие носят епископы, и рукавички
для грудного младенца. Башмаки у Пищика смахивали на сапоги пахарей, только
были поменьше, а голые ножонки - густо испещренные царапинами вдоль и
поперек, они напоминали сетку меридианов и параллелей на географических
картах - торчали из слишком коротких клетчатых штанишек, края которых были
обшиты неодинаковыми оборками: на одной штанине одного фасона, на другой -
другого. Недостающие застежки на его клетчатом платьице были заменены
медными пуговицами, вероятно споротыми с сюртука мистера Джеллиби, - так
ярко они были начищены и так несоразмерно велики. Самые необыкновенные
образцы дамского рукоделья красовались на его костюме в тех нескольких
местах, где он был наспех починен, а платье самой мисс Джеллиби, как я сразу
же догадалась, было заштопано той же рукой. Сама Кедди, однако, почему-то
изменилась к лучшему, и мы нашли ее прехорошенькой. Она, по-видимому,
сознавала, что, несмотря на все ее старания, бедный маленький Пищик выглядит
каким-то чучелом, и как только вошла, взглянула сначала на него, потом на
нас.
Джарндисом, после чего она села и сказала ему:
занята правкой корректуры своего проекта. Она собирается разослать пять
тысяч новых циркуляров и убеждена, что вам будет интересно это узнать. Я
принесла с собой циркуляр. Привет от мамы.
господи! Какой неприятный ветер!
спрашивать, помнит ли он нас, и тому подобное. Сначала Пищик все закрывался
рукавом, но при виде бисквитного торта осмелел, - даже не стал упираться,
когда я посадила его к себе на колени, а сидел смирно и жевал торт. Вскоре
мистер Джарндис ушел в свою временную Брюзжальню, а мисс Джеллиби
заговорила, как всегда, отрывисто.
минуты покоя. А еще говорят об Африке! Хуже мне быть не может, будь я
даже... как это называется?., "страдающим братом нашим!"
все-таки благодарю вас за сочувствие. Кто-кто, а уж я-то знаю, как со мной
поступают, и разубедить меня нельзя. Вас тоже не разубедишь, если с вами
будут так поступать. Пищик, полезай под рояль, поиграй в диких зверей!
его мисс Джеллиби со слезами на глазах. - Никогда больше не буду стараться
тебя наряжать.
милый ребенок и, тронутый огорченьем сестры, немедленно полез под рояль.