Послушай, сколько ты зарабатываешь?
нельзя. Если больше, работаешь бесплатно. Ну, еще халтура подворачивается...
проходит по квартирам, и все дают дворнику по десятке. Ты кто по профессии?
не хочешь -- можешь не напечатать? Да если бы я сидел на таком месте, я бы
твою маму-армянку купал в золотой ванне!
горный ресторан с главным технологом Самтреста. Днем они с мамой ходили на
рынок, и Какабадзе с опаской обходил бочку с вином, у которой торговал
бойкий азербайджанец. Рядом был привязан ослик. В день приезда Саша подошел
к этой бочке попробовать стаканчик настоящего деревенского вина. Очередь
двигалась неспеша. На бочку был наклеен портрет Сталина. Каждый, кто получал
вино, сперва чокался с Иосифом Виссарионовичем, ударяя в лоб портрету краем
стакана, и только потом выпивал. Саша поднес к губам стакан.
не уважаешь, да?
живет, должен Сталин любить!
упокой его души. Но больше этого делать не хотел из-за отца. Шалва
Какабадзе-отец был искусствоведом. В тридцатых годах он первым предложил
убрать из Музея изобразительных искусств в Тбилиси полотна тех художников,
которые не отразили в своих произведениях образа самого верного ученика
Ленина.
раньше была Тифлисская духовная семинария. В ней, как стало известно из
биографии великого вождя всех народов, написанной им самим, пока семинаристы
молились, вождь организовывал марксистские кружки. Музей заполнили полотна,
изображавшие товарища Сталина в разных возрастах. Правда, от ареста Шалву
Какабадзе это не спасло. Саше было около года, когда отца его посадили.
помогли устроиться в торговлю. Аида стала хорошо зарабатывать, но ей было
мало. Она действовала энергично: обвешивала, торговала левым товаром,
научилась не давать сдачи. Сашина мать скопила целое состояние и -- чего
только не бывает? -- поехала в лагерь, где находился муж, и выкупила его. По
документам значилось, что заключенный Какабадзе Шалва убит при попытке к
бегству. А сам Шалва Какабадзе с паспортом Павла Коркиа, отбывшего срок за
мошенничество и убитого ворами, был выпущен на свободу. В Тбилиси паспорт
этот, опять за большие деньги, заменили на паспорт с другим местом рождения.
Сашина мать зарегистрировала брак второй раз.
войны перебрались в Москву, и отец даже преподавал в театральном техникуме
историю советского изобразительного искусства. Когда Саша вырос, отец ушел и
женился на своей студентке. Саша же не собирался жениться, хотя Аиде
Тиграновне очень этого хотелось.
отец не выдержал. А ты? Уж если я его уговаивала от меня уйти, так тебе и
подавно пора! Твой отец, когда был молодой, имел целый гарем, и я никогда не
возражала, потому что знала: меня он любил больше всех! Ну что ты за
Какабадзе, если девушку соблазнить не можешь?
грузин вдруг заявлял в редакции, что он может поднять штангу весом сто
килограммов.
Какабадзе не поднимет штанги указанного веса, он каждому платит по десять
рублей. Все садились в такси и ехали во Дворец тяжелой атлетики. Входили
прямо к директору, показывали редакционные удостоверения. Тот смеялся, узнав
в чем просьба, и вел всех в зал. Здоровые спортсмены надевали на штангу
нужный вес и расходились. Щуплый Саша оставался на помосте со штангой один
на один. Он храбро брался за нее тонкими руками, рывком отрывал и, тужась,
пытался положить на грудь. После двух-трех попыток, он, в красных пятнах,
молча сходил с помоста.
расстраивать, подрабатывал, чтобы отнести ей денег. А сам жил впроголодь до
следующей получки. Но через три дня после зарплаты обнаруживал, что может
читать мысли на расстоянии. От него отмахивались, жалея его. Он не отставал:
Проиграю -- с меня пять рублей каждому.
армию, и он взял с собой фотоаппарат. У него была любимая шутка: он
фотографировал, не вставляя пленки. Но командир дивизии приказал ему
сфотографировать свою семью, и тут за обман он сел бы на губу. Пришлось
вставить. К удивлению самого Саши, снимки получись вполне сносные. С тех пор
у него отбоя не было от офицеров. Его снимки стала печатать дивизионная
газета. В редакции этой газеты побывал корреспондент "Трудовой правды". Ему
не разрешили фотографировать внутри воинской части без специального допуска.
А у Саши были готовые снимки, уже прошедшие военную цензуру.
рядового Какабадзе. После демобилизации его взяли на "фикс" в отдел
иллюстраций. "Фикс" означал, что он будет работать без зарплаты, а за
прошедшие в печать снимки получать гонорар.
которые, улыбаясь, смотрели на станок или отвернулись от станка (третьего
варианта быть не могло), строителей, колхозников он привозил из командировок
километрами, печатал пачки, не жалел об отвергнутых, готов был ехать снова
куда угодно. Но как только Александр выучился своей профессии, ему это
надоело. Он бы печатал снимки из жизни, которых у него скопилось много.
Уличные сценки, нищих, убогие базары в маленьких городах, тупые лица пьяных
рабочих, которые, гогоча, окружали во время съемки образцового передовика,
выдвинутого парткомом. Но снимки из жизни Саша мог смотреть только в
иностранных журналах. Для развлечения фотарь Какабадзе стал собирать лица
ответственных деятелей партии и правительства, которых ему приходилось
фотографировать на различных съездах, церемониях и во время встреч глав
иностранных государств. Саша отбирал самые выразительные, те, что полагалось
уничтожать немедленно.
надоело?
человек посоветовал их собирать.
Нюрнбергский процесс в Москве? Захотят -- и вот, пожалуйста.
кофр с аппаратурой, остановился и расставил от стены до стены худые руки.
Стоял и ждал. Надежда, бледненькая от долгого отсутствия солнца, казалось,
могла прошмыгнуть везде. Но только не мимо Какабадзе. Поэтому ее шаги
становились все вкрадчивей, и она остановилась.
нравишься.
не держит! Но почему? Сколько тебе лет?
одно и то же.
так. Только об одном тебя прошу: чтобы дети у нас были, как у всех. Мне надо
два. А тебе?
равнятся любовь". Ну!