снискало некоторую известность, я имею полное право отнести ваши слова на
свой счет.
однажды рассказывал нам о вас, о ваших неисчерпаемых познаниях.
баронесса, - что они, кажется, принадлежат не заурядному химику, практику,
каких много, но человеку, проникшему во все таинства жизни.
сударыня, - возразил Жильбер с улыбкой, - а раз так, у него, я уверен,
достало остроумия на то, чтобы это доказать.
вы чудом ставили на ноги прямо на поле боя или в американских госпиталях;
генерал утверждал, что вначале вы обрекали их искусственной смерти, которая
как две капли воды походила на настоящую.
известна лишь избранным, но которая в конце концов сделается всеобщим
достоянием.
улыбкой.
или, точнее, магнетизм, - древняя наука, известная еще египтянам и грекам.
Она затерялась среди безбрежных просторов средневековья Шекспир угадал ее в
"Макбете". Урбен Грандье открыл ее заново и поплатился за свое открытие
жизнью. Истинно великий учитель, тот, что давал уроки мне, - граф Калиостро
- Этот шарлатан! - воскликнула г-жа де Сталь.
же придут к иному мнению. Этому шарлатану я обязан моими познаниями, а мир,
возможно, будет обязан своей свободой.
знанием дела; быть может, я ошибаюсь, а вы правы... Но вернемся к вам.
Отчего вы провели так много времени вдали от Франции? Отчего не вернулись,
дабы занять свое место рядом с такими учеными, как Лавуазье, Кабанис,
Кондорсе, Байи, Луи?
этими светилами.
который охотно помог бы вам, отставлен, и три дня как уехал.
приказу господина барона Неккера я был заключен в Бастилию.
чтобы госпожа де Сталь, дочь господина де Неккера, до сих пор не знала о
том, что Бастилия захвачена народом.
как господин де Неккер уехал, я живу вдали от мирз и целые дни только и
делаю, что оплакиваю разлуку с отцом.
слишком хорошо знают дорогу в Сент-Уэнский замок, и я не могу поверить,
чтобы хотя бы один из них не побывал здесь за те четыре часа, что прошли
после капитуляции Бастилии.
хотелось; она переменила тему.
она.
что он, такой большой политик, не захотел подождать исхода событий, и потому
я...
отправлюсь в Брюссель, ибо должен сообщить господину барону сведения
чрезвычайной важности.
любого другого такие слова привели бы меня в недоумение... Что может быть
важно для моего отца после отставки, после всего, что ему довелось
пережить?
какой-то степени могу влиять на него. Впрочем, теперь речь не об этом.
Теперь главное для меня и для господина де Неккера - чтобы мы встретились...
Итак, сударыня, вы утверждаете, что ваш отец в Брюсселе?
часов во время революции и сколько событий может свершиться за эти двадцать
часов? О, сударыня, как неосторожно поступил господин де Неккер, поставив
между собою и историей, между деятелем и целью эти двадцать часов!
я начинаю думать, что отец в самом деле поступил неосмотрительно.
простить за беспокойство. Прощайте, сударыня.
успокоить меня.
такое множество собственных тревог, что мне решительно невозможно принимать
участие в тревогах чужих; дело идет о моей жизни и моей чести, а также о
жизни и чести господина де Неккера, который согласился бы со мной, услышь он
сейчас те слова, что я скажу ему через двадцать часов - Сударь, позвольте
мне напомнить об одной вещи, которою я сама совершенно упустила из виду, а
именно, что не следует обсуждать подобные вопросы под открытым небом, в
парке, где нас могут услышать посторонние - Сударыня, - сказал Жильбер, -
осмелюсь заметить, что здесь хозяйка вы, и место для нашей беседы выбрано
вами. Как прикажете поступить? Я к вашим услугам.
продолжить наш разговор.
спросил бы, не находится ли ее кабинет в Брюсселе Спрашивать он, однако,
ничего не стал и молча пошел за баронессой, поспешно двинувшейся в сторону
замка.
Сталь кивнула ему и, сама открыв двери, провела доктора в свой кабинет -
уютный уголок, убранство которого пристало бы скорее мужчине, чем женщине;
вторая дверь кабинета и два окна выходили в маленький садик, недоступный для
незваных гостей и чужих глаз.
связанная с моим отцом, привела вас в Сент-Уэн - Сударыня, - сказал Жильбер,
- если бы ваш отец мог слышать меня, если бы он знал, что я - тот самый
человек, кто отправил королю секретные записки под названием "О состоянии
идей и прогрессе общества", я убежден, что он тотчас же появился бы в этом
кабинете и спросил: "Доктор Жильбер, чем могу быть полезен? Говорите, я
слушаю".
живописным панно работы Ванлоо, бесшумно отворилась и на пороге предстал
улыбающийся барон Неккер; за его спиной была видна узенькая винтовая
лестница, на которую сверху падал свет лампы.
в лоб, удалилась по потайной лестнице.
слушаю.
мыслей, ибо знаете мою тайну. Это я четыре года назад представил королю
записку о нынешнем состоянии Европы, это я присылал ему затем из Соединенных
Штатов записки, касающиеся всех сложных вопросов внутренней политики
Франции.
восхищением и не менее глубоким страхом, - продолжил Неккер - Да, ибо они
говорили правду. В ту пору правду было страшно слышать, но сегодня, когда
она сделалась явью, ее стало еще страшнее видеть, не так ли?