частокол на них, а справа стояло обширное здание, обнесенное довольно
обветшалой колоннадой. Я попросил объяснений у проходившего старичка с
амфорой на плече, и он охотно остановился.
продолжая давать подробные объяснения, вероятно имея много свободного
времени.
своими товарами многочисленные варвары. Конечно, без оружия и под
наблюдением римских воинов. Эти торговцы живут на том берегу Дуная и при
входе на базар должны платить пошлину.
виднелись четыре гранитных круглых водоема, в которых поили скот,
приведенный на продажу, как объяснил мне старик. С четырех сторон
колоннады помещались лавки и погреба для товаров.
доставлять сюда быков и янтарь...
факелами, а дверь дома украшена гирляндами из дубовых листьев. Грациан
Виктор, самый богатый человек в городе, один из августалов, или жрецов
императорского культа, устраивал пиршество в честь Цессия Лонга и Лициния
Салерна, которые своим рвением к государственной пользе спасли Карнунт от
разорения. Так, по крайней мере, объявляли на форуме городские глашатаи.
говорил несколько приятных слов: у одного справлялся о здоровье супруги,
другому выражал радость по поводу встречи, третьего дружески обнимал и
провожал в атриум, где в ожидании высоких гостей собирались приглашенные и
члены городского совета.
гордостью Виктора. Город, по рассказам, весьма пострадал от маркоманских
войн, но в царствование Септимия Севера пережил некоторый расцвет, и
торговля доставила Виктору значительные средства. Благодаря им он мог
построить новый дом. Художники, выписанные из Антиохии, изобразили на
стенах охоту Артемиды. Богиня метала стрелы, и короткая розовая туника
небесной охотницы развевалась на ветру, обнажая не только тонкие
щиколотки, перевитые красными ремешками обуви, но и божественные колени.
Богиня смотрела большими серыми глазами и улыбалась, и вдоль стены, под
сенью невиданных на севере деревьев, бежали грациозные козули, клыкастые
вепри в щетине, пушистые лисы, и псы преследовали их, раскрывая ужасные
пасти. Над купами миртов и лавров поднимался серебряный узкий серп луны.
На синем потолке были изображены небесные созвездия и плывущие по морю
корабли. Когда я посмотрел на Артемиду, я подумал, что на нее, вероятно,
похожа та девушка, которую мы видели утром на террасе. Может быть,
антиохийский художник вдохновлялся ее юной прелестью, когда писал красками
богиню?
черной каймой суетились вокруг него, расставляя стеклянные чаши и подливая
благовонное масло в высокие бронзовые светильники. Распоряжался рабами
домоуправитель-вольноотпущенник, старик с совершенно лысой головой и
хорошо побритым морщинистым лицом. Мы уже знали, что Виктор не мог
нахвалиться его усердием.
развел руками, когда Вергилиан в ответ на приглашение попросил позвать и
меня. Торговец, склонив голову, недоверчиво посмотрел на мое безбородое
лицо, но, вероятно, вспомнил, что в Риме, где ко всему привыкли, даже юнцы
посещают пиры. Он ответил:
ответ на мои наивные расспросы. Вот каким образом я очутился на пиру.
Смеха ради Вергилиан потребовал, чтобы я облачился в римскую тогу, в
широких складках которой я путался с непривычки, как заяц в тенетах. Ее мы
приобрели в одной из городских лавок, и поэт очень забавлялся, когда я
примерял это довольно нелепое на мой взгляд одеяние.
Виктор заволновался, покинул нас и поспешил встретить почетного гостя.
красном плаще, очевидно принимая во внимание обстоятельства военного
времени. Плащ был застегнут на правом плече драгоценной пряжкой с
изумрудом. На шее легата, под бородой, блестело ожерелье из золотых зерен.
Подражая ему, некоторые трибуны тоже были в плащах - красных, белых или
синих.
случай убедиться, шепнул поэту:
теперь бедняга готов продать дом за полцены.
гляди, что варвары предадут Карнунт пожару и разграблению.
Вергилиан.
же ты хочешь еще? Но ведь это были всего только передовые сарматские
отряды. Никто не знает, что будет завтра.
со стекловидными глазами и лицом как у скопца. - Не говоря уже о росписи,
статуях и прочем. Однако, в самом деле, как люди не боятся строить дворцы
в такой близости от варваров?
Цессия Лонга. Рядом с ним шествовал легат XIV легиона Лициний Салерн,
человек совсем другой породы, с холеной бородой, как у Септимия Севера, с
тонким, хотя и несимметричным, лицом типичного представителя старой
сенаторской фамилии. Позади шли квестор Руфин Флор, не уступавший в
дородности Цессию Лонгу, Корнелин и другие трибуны, которых называл по
именам словоохотливый Бульбий.
замечая, комедиант. Разыгрывает из себя какого-то квирита времен Катона.
За ним трибуны Салюстий и Аврелий. Они - чистокровные германцы. Им место
на цирковой арене, среди пантер и леопардов... А вот Аций, верный
служитель Рима. Этот готов исполнить любое приказание. Какое - ему все
равно... Клавдий Тиберий... Пьяница, каких можно встретить только среди
скифов. Рядом с ним Валерий Проб. Тоже трибун. Проиграл в Аквилее в кости
все свое имущество и трех рабов... Вадобан, пылкий сын Аравии.
Легкомысленный и развратник... Да и сам Лициний хорош. О его пороках знает
вся Паннония. Взгляни на эту улыбочку, на эти плотоядные глаза. Орлиный
нос, а изнежен, как женщина. Впрочем, образованный человек...
окинул взглядом роспись. Он тоже впервые был в этом недавно построенном
доме.
без гордости ответил:
благочестивого августа?
искусной кистью.
видимо, остался доволен работой художников.
своему обыкновению промолчал.
возлежал на подобающем ему месте. Этим занялся сам хозяин и с помощью
Бульбия благополучно справился с трудной задачей. Эпистолярий, приложив
палец к губам, озирал свободное ложе, потом пробегал взглядом по лицам
приглашенных, ожидавших в некоторой растерянности своего места, что-то
обдумывал, очевидно, положение гостя на лестнице общественных отличий, и
уверенно указывал, где ему возлечь. Как, вероятно, часто бывает в подобных
случаях, не обошлось и без смешных недоразумений, к большому удовольствию
Вергилиана, которого забавляли такие проявления человеческой гордыни. Но в
конце концов все разместились - с шутками, нетерпеливым покашливанием и
соответствующими цитатами из классических авторов, хотя кое-кто и ворчал.
за другим вкусные яства. Сначала подали раковые, черепаховые и рыбные
супы, рубленое мясо, фазанов и шафранной подливкой, вареные яйца в
гарнире, налимью печенку, фаршированных яблоками и оливками диких уток,
странное кушанье из сырых яиц, меда, кусочков рыбы и нарубленных кишок,
посыпанное специями, которое весьма одобряли возлежавшие за столом
римляне, а я не стал есть. Потом принесли жареных гусей, пироги с куриными
потрохами, мясо молодого козленка. Когда же в зал был внесен на огромном
глиняном блюде вепрь, украшенный колбасами и розовыми ломтиками арбуза, к
нему подали еще одну подливку, заправленную уксусом и перцем. За вепрем
последовали медвежатина, сыры и кампанийский виноград в корзинах.