Чтение 46–й страницы книги ~Бассейн с крокодилами~

- Мне тоже так кажется, - вздохнула Ольга, - но вроде неудобно сказать,
ведь от души старались, бедняги.

Я хихикнула, вспомнив определение "жопорукий".

- Купила квартиру? - поинтересовалась невестка.

Мы поднялись к ней в спальню, и я отчиталась о поездке. Зайка медленно
переваривала информацию. Целых полчаса мы думали, как поступить, наконец,
Ольга произнесла:

- Вот что... Эта наглая кошка явилась сюда с неизвестной целью. Не станет
же она жить тут вечно? Что-то ведь ей надо?

- Наверное, - осторожно согласилась я.

- Давай лучше подождем развития событий. Я вспомнила Нюсину улыбку и
поглаживание плеча Аркадия.

- Думаю, не стоит, лучше сразу выгнать - слишком уж она к Кеше липнет...

- Вот я и хочу посмотреть, - протянула Ольга, - как далеко он зайдет...
Казакова.

- Опасный эксперимент.

- Мне не нужен муж, бросающийся на первую встречную бабу, - процедила
невестка.

Мы поспорили еще немножечко и решили: терпим неделю. Если ничего не
произойдет, вежливо попросим Нюсю съехать. Станет жаловаться на отсутствие
квартиры, вручим ключи от апартаментов в Верми.

- А где Кешка? - поинтересовалась я в конце концов.

- Поехал на встречу с клиентом.

- А Нюся? Зайка фыркнула.

- Аркадий утром отвез мадаму в музей декоративно-прикладного искусства,
вечером доставит в Ложкино. По крайней мере так они сказали, а там кто их
знает!

Я взглянула на часы - полночь.

- Ничего себе, музеи-то небось до семи работают.

- Сейчас явятся, - ухмыльнулась Зайка, - без десяти восемь.

Я вновь посмотрела на циферблат. Почему у меня двенадцать? Ах да, забыла
переставить стрелки!

На следующее утро первым делом я позвонила в Союз театральных деятелей и
заныла в трубку:

- Журнал "Театр" беспокоит, подскажите телефон актера Грекова.

- Никогда, - отрезал дамский голос, - журнал "Театр" великолепно знает,
что координаты артистов не сообщаем. Только при личной встрече и после
предъявления редакционного удостоверения.

Скажите пожалуйста, какие сердитые, хотя если вспомнить безумное
количество ненормальных женщин, мечтающих прикоснуться к кумиру... Бабушка
рассказывала мне, как гардеробщик Большого театра брал деньги с поклонников
Лемешева и Козловского. Ополоумевшие "лемешистки" и "козловитянки" платили
по десять рублей за разрешение... постоять в калошах тенора, обнять пальто
стоило немного дороже - пятнадцать целковых.

Так что великолепно понимаю нелюбезную даму, но нет крепостей, которые
никогда не сдаются.

Около двенадцати, побрякивая золотыми цепочками, я влетела в маленький
кабинет и сообщила:

- Добрый день! Я являюсь представителем благотворительного фонда "Помощь
деятелям культуры".

Сидевшая за маленьким столиком дама принялась внимательно изучать мой
весьма скромный макияж, пробежала взглядом по серьгам, кольцам и браслетам,
скользнула по костюму, дорогой сумке и милостиво процедила:

- Ну и что я должна вам дать?

- Взять, - улыбнулась я.

- Не поняла, - настороженно протянула чиновница.

- Пришла предложить актерам материальную помощь.

Дама сняла очки и уставилась на меня. У нее был удивительный бюст -
размера восьмого, не меньше. Он выдавался вперед наподобие журнального
столика. Видя, что собеседница ничего не понимает, я пояснила:

- Наш руководитель, господин Ибрагим Оглы-Заде, страстный театрал. В
особенности любит классическую русскую драматургию - Чехов, Островский,
Грибоедов. Зная о тяжелом финансовом положении актеров, решил вручить
двадцати пяти старейшинам премию "За вклад в культуру". Медаль и деньги.

- Сколько? - деловито поинтересовался "бюст".

- Пока не уполномочена сообщать. Господин Ибрагим Оглы-Заде просит дать
список пожилых актеров, желательно тех, кому за семьдесят, а он выберет
достойных. И еще их адреса и телефоны...

- Молодым тоже тяжело, - сопротивлялась дама.

- Наш хозяин считает, что люди, рожденные в 30-е годы и позже, вполне
способны сами заработать себе на хлеб.

- Ладно, - смилостивился Аргус, - как раз недавно составляли такой
списочек, министерство потребовало, тоже материальную помощь решили оказать.
Дали по сто рублей. Смех, да и только, надеюсь, вы чуть побольше предложите.

И она протянула два листка. В десятой строке значились телефон и адрес
Ивана Александровича Грекова.

Телефон не отвечал. Дождавшись двадцать пятого гудка, я щелкнула
крышечкой мобильника. Проезд Куропаткина! Да это же совсем рядом, в двух
шагах.

"Вольво" медленно поехал направо. С неба вновь летела жидкая каша, но
после ужасающего вермского мороза такая погода мне даже нравилась.

Старик Греков жил на четвертом этаже. Интересно, как пожилой мужчина
преодолевает гигантские лестничные пролеты и сколько ему может быть лет? Еще
маленькой девочкой я смотрела фильмы с его участием, и уже тогда он не
казался молодым. Хотя для пятилетнего ребенка человек в тридцать -
дедушка...

Звонок отчего-то не работал, я стукнула кулаком в дверь, она
приоткрылась, и я увидела огромную прихожую, заставленную гардеробами.
Сверху на них громоздились картонные коробки и кипы пожелтевших газет. Пахло
лекарствами, пылью, одинокой старостью.

- Есть кто дома? - крикнула я.

- Проходите, пожалуйста, - раздалось в ответ, - звонок не работает, вот я
дверь и приоткрыл. Хотя вы, душенька, на целых два часа раньше назначенного
пришли. Так нельзя, вдруг бы я ушел куда. Надо звонить, коли время встречи
меняется.

- Так трубку никто не берет.

- А и правда, - снова донеслось из глубины квартиры, - я забыл с ночи
включить. Идите, идите, да обувь не снимайте, не люблю этой привычки, ну
давайте, не тушуйтесь.

Я пошла на голос и оказалась в темной комнате. Посередине в кресле сидел
старик, на вид ему можно было дать лет двести. Костлявое тело укутано в
теплую клетчатую куртку, ноги прикрыты пледом. Рядом на маленьком столике
книга, очки, лупа и стакан холодного чая.

- Душенька, - пророкотал хорошо поставленным голосом хозяин, - сделайте
старику одолжение, раздерните портьеры. Что-то сегодня совсем обленился - и
телефон не включил, и занавески не раздвинул. Значит, надумали поступать в
наш вуз?

Не отвечая, я распахнула пыльные драпировки. Грязноватую, заставленную
антикварной мебелью комнату залил серый декабрьский свет.

- Ну-ка, ну-ка, - пробормотал актер, насаживая на нос очки, - поглядим на
внешность.

Я подошла поближе. Дедушка побагровел, ни одного звука не доносилось из
его раскрытого, как у засыпающей рыбы, рта. Не понимая, что произошло, я
приблизилась почти вплотную к креслу, и тут старик ожил.

- Изыди, сатана! - прогремел он, вытянув вперед костлявую руку с
артритными пальцами. - Как посмела явиться вновь в мой дом ты, виновница
всех несчастий!..

Гнев выглядел слегка театрально, а слова напоминали текст какой-то роли,
но мне было недосуг оценивать профессиональные качества актера, следовало
немедленно внести ясность в ситуацию.

- Пожалуйста, успокойтесь, - попробовала я перебить страстное
выступление, - вы перепутали меня с Иветтой Воротниковой. Но я - Дарья
Васильева, просто мы с ней очень похожи.

Греков захлопнул рот и уставился мне в лицо неожиданно яркими черными
глазами. Минут пять он разглядывал меня сквозь очки, потом заявил:

- Уж и не знаю, что думать. Вроде Люка, а вроде и нет. Я вздохнула.

- Знаете про родимое пятно на ноге?

- Конечно, - закивал головой Греков. - Помню, ставили спектакль "Желтый
дом", так Воротниковой по роли следовало выходить в мини-юбке. Гримировали
не только лицо, но и ноги. Погодите, погодите, что вы делаете?

Но я уже стащила брюки и повернулась к Грекову спиной:

- Ну, смотрите.

Греков кряхтя вылез из кресла, подвел меня к окну и внимательно оглядел
ногу.

- Да уж, - хмыкнул старик, - давненько молодые дамы не раздевались передо
мной с такой скоростью и готовностью.

Я застегнула пуговицу.

- Скажите, где можно найти Люку?

- Понятия не имею, - отрезал Иван Александрович, - я отказал ей от дома.

- За что?

Греков молча повернулся к окну.

- За что? - настаивала я.

- А вам зачем знать? - тихо произнес Иван Александрович. - Ненужное
любопытство. Я вскипела:

- Меня обвиняют в убийстве, которого я не совершала. Единственный
человек, способный подтвердить мою невиновность, - Воротникова...