Чтение 46–й страницы книги ~Покер с акулой~

в нее? Да у нее и знакомых никаких в столице нет!

Но не успела я зарыдать над бездыханной Валентиной, как тело шумно
вздохнуло и село.

- Куда? Что? - пробормотала жертва, тряся головой. - Ой, болит!

- Где? - глупо спросила я. - Где болит?

- Здесь, - прошептала Тина, прикладывая руку к левой груди, - тут жжет!
Она попыталась встать на ноги.

- Сиди, - испугалась я, - сейчас врач приедет.

- Голова кружится, - пробормотала девушка, все-таки поднимаясь и хватаясь
за косяк, - пойду лягу.

- Ой, не ходи, - бестолково суетилась я, не зная, стоит ли говорить ей о
ране.

- В кровати лучше, - пробормотала Тина, и тут раздался звонок.

В прихожую вошли двое - мужчина и женщина.

- Что у нас тут? - осведомился врач, равнодушно оглядывая коридор.

- Огнестрельное ранение левой груди, - выпалила я, показывая на Тину.

- У кого? У нее? - изумился доктор. - Она стоит?

- Наверное, шок, - пояснила я. Врач подергал носом, удостоверился, что от
меня не пахнет, и резко велел:

- Показывайте, где болит?

- Здесь, - завела Тина, - здесь, печет очень!

Увидав рану, сотрудники "Скорой помощи" тут же сменили тон. Женщина
побежала за носилками, Валентину со всеми предосторожностями вкатили в
автомобиль и, пугая водителей сиреной, "Скорая" понеслась по проспектам.
Фельдшерица поставила Тине капельницу. Я воспользовалась моментом и шепнула:

- Она выживет?

- Честно говоря, - тоже шепотом ответил врач, - не понимаю, отчего она до
сих пор не умерла и даже стояла. Первый раз с таким сталкиваюсь.

Машина неслась, игнорируя красный свет. Меньше десяти минут понадобилось
нам, чтобы добраться до приемного покоя.

Мое детство в основном прошло в постели. Может, меня слишком кутали или
организм достался от природы хилый, но всевозможные болячки просто
преследовали меня. Корь, коклюш, ветрянка, свинка... Но в больнице я не
лежала ни разу и сейчас была поражена слаженностью действий врачей.

Откуда ни возьмись прибежало несколько человек в белых и синих пижамах.
Каждый занимался своим делом. Кто-то стаскивал с Тины одежду, кто-то делал
укол, а самый молодой, но, очевидно, главный, сурово поинтересовался:

- Что тут?

- Проникающее огнестрельное, - зачастила толстая женщина, - давление 60
на 90, пульс 75, температура нормальная, в сознании, показатели стабильны...

- В сознании, - протянул эскулап и велел:

- Быстро все, кровь, и в экстренную.

Каталку с Тиной споро повезли в глубь здания, я бежала за ней до тех пор,
пока вся камарилья не влетела в стеклянные двери с надписью "Операционный
блок".

- Вам туда нельзя, - сурово заявила носатая девчонка в огромном колпаке,
- сядьте здесь.

- Где? - спросила я, оглядывая абсолютно пустой коридор.

- Ну не знаю, - обозлилась девчонка, - где-нибудь.

Томительно потекло время. Из операционной не доносилось ни звука. Часы,
висящие над входом, равнодушно щелкали минутной стрелкой. Наконец раздался
громкий шепот, я с надеждой глянула на наглухо закрытые стеклянные двери, но
звук шел с другой стороны. Я обернулась. Прямо по коридору двигались Володя
Костин и Слава Самоненко.

- Ну, - громче, чем следует, поинтересовался майор, - что произошло? Мы
приехали. коридор в пятнах крови, дверь не заперта, и собаки, перемазанные
до ушей кровищей. Уж не хочешь ли сказать, будто мопсы сожрали Тину?

Слава захихикал. Я разозлилась на милицейскую бесцеремонность и сердито
ответила:

- Крови никакой не было, только крохотная дырочка слева.

- Не знаю, - вздохнул Володя, - вся прихожая измазана, словно раненую
возили по полу. Она где лежала?

- Сначала ногами к двери...

- Что значит - сначала? - удивился Слава. - Ты ее перекладывала? Ужасная
глупость! Человека с подобным ранением не следует трогать! Вот почему
столько крови на полу!

- Вечно, Лампа, ты хочешь, как лучше, а получается, как всегда, -
припечатал Костин. Я принялась бестолково отбиваться.

- Кровь, наверное, от печени!

- От чего? - нахмурился Володя.

- Ну я вошла, увидела Тину на полу и от испуга уронила печень!

- Чью? - полюбопытствовал Слава. Я уставилась на него во все глаза.

- Коровью, то есть говяжью, вернее, телячью...

- Хорошо, хоть не свою, - вздохнул Володя.

- Никак в толк не возьму, - гнул свое Самоненко, - печень откуда?

- Из магазина. Купила к ужину, вошла домой, перепуталась, выронила пакет,
он разорвался. Собаки не растерялись и съели.

- А, - протянул Самоненко, - так бы и объяснила, мы сначала черт знает
что подумали.

Что? Что, интересно, можно предположить в данной ситуации? Неужто и
впрямь решили, будто у меня отвалилась печенка? Ну не идиоты?

- Ладно, - махнул рукой Володя, - с этим разобрались. Значит, ты
принялась перекладывать беднягу...

- Нет, она сама встала.

- Как?

- На ноги, вернее, сначала села, а уж потом поднялась.

- С огнестрельным в груди? - в один голос вскричали Костин и Самоненко. Я
пожала плечами:

- Прислонилась к косяку, пожаловалась на жжение слева, крови, правда,
совсем не было, а тут и врачи подъехали.

Повисло молчание. Потом Слава пробормотал:

- Во, блин, баба дает! Может, она терминатор? Ты бы, Вовка, встал?

- Не пори чушь, - рявкнул Костин.

В ту же секунду стеклянные двери распахнулись, вышел долговязый парень с
эмалированным лотком и поинтересовался.

- Мамонтова Валентина ваша?

- Да, - закивала я, - как она?

- Такое вижу впервые, - ухмыльнулся хирург, - много чего было, но
подобное! Кстати, хотите взять на память?

И он подсунул мне под нос лоток. В эту же секунду я заорала дурниной и
попыталась отскочить.

- Что это? - железным голосом осведомился Слава. - Ты, доктор, сдурел?
Какие-то ампутированные части подсовываешь.

- Я бы на месте Мамонтовой хранил вот это всю жизнь! - с чувством
провозгласил хирург.

- Да что там, черт возьми? - вскипел Костин.

- Силиконовый протез, - пояснил доктор, - вообще-то крайне вредная для
женского организма вещь, но Мамонтовой она жизнь спасла.

- Не понял! - вновь завел Слава.

- Объясняю, - поднял вверх палец доктор, - некоторые женщины не довольны
размером груди. Ну нет у них округлостей. Чтобы сделать бюст побольше, они
идут на болезненную и совсем небезопасную для организма операцию - вставляют
силиконовый протез. На ощупь - грудь как живая. Почти весь Голливуд с
резиной бегает, и наши начали. Размер - не ограничен, вот Мамонтова просто
арбузы запихнула!

- Ясно, - откликнулся Володя, - пуля...

- Застряла в протезе, - радостно сообщил доктор, - мы, конечно, силикон
убрали, шовчик наложили. У больной гематома, ушиб, но - жива! Вот кабы не
страсть к чудовищному бюсту, сейчас бы в морге отдыхала, ну что, берете на
память?

- Спасибо, не надо, - пробормотала я, - а вторая грудь большой
останется?

- Слушайте, дама, - обозлился хирург, - тут оказывают экстренную помощь.
Оклемается, обратится в косметическую клинику, а мы сиськами не занимаемся.

- Говорить она может? - влез Слава.

- Завтра с утра, - заявил доктор, - посещения с девяти.

- Мы из милиции, - пояснил Самоненко.

- А хоть из Администрации президента, - хмыкнул эскулап, - здесь командую
я. Сказал завтра - значит, завтра.

- Ладно, не кипятись, - вздохнул Слава.

- Между прочим, я спокоен, как камень, - начал наливаться краснотой
хирург. Я потянула Самоненко за рукав:

- Пошли домой.

Ночь мы провели почти без сна. Сначала обсуждали случившееся, потом
складывали вещи. Утром, едва стрелки подобрались к десяти, я уже стояла в
палате, держа в руках гигантскую сумку, набитую соками, фруктами и
минеральной водой.

Валентина полусидела в кровати, бледная, вокруг глаз синева. Увидев меня,
она зарыдала.

- Ну, ну, - зачастила я, быстренько разворачивая шоколадку, - съешь лучше
конфетку, гляди, сколько всего тебе принесла! Катя приедет вечером, Юля с
Сережкой тоже, а к полудню майор подъедет... Ты хоть помнишь, как это
произошло?

Тина закивала головой и принялась, безостановочно поглощая конфеты,
выплескивать факты.

Когда вчера за мной захлопнулась дверь, она еще полежала чуток в кровати,
но потом все же решила встать.

Мне она сообщила, будто хотела заняться сборами, но думается, просто
вазочка с конфетами, стоявшая у изголовья, опустела, и девушка решила
пополнить запасы.