Но ты мне ни бумаги, ни краски не привез. Самому искать? А на какие шиши?
работай. На улицу не высовывайся, все необходимое принесут.
сощурился. - Все у тебя деньги, бумаги... Жена на нарах парится!
вызволить Томилу очень трудно, мало отсидела.
самому, от души и сердца, тогда судьи поймут и толк будет. Надевай форму,
медали и топай сам. Адвоката нанял, видали?..
встречу с Козенцом. Мавр унес телефон из прихожей в комнату, закрыл дверь и
стал звонить.
и премьер-министров обладал невероятной плавучестью, может, оттого, что
всегда за месяц-полтора до события очень четко угадывал, какому хозяину
приходит крышка, подгребал к другому и оказывался его правой рукой. При
Хрущеве он был самым молодым идеологом в ЦК, готовил переворот и смещение
Никиты Сергеевича и, когда власть взял Брежнев, Козенец взошел на олимп,
однако же, оставаясь в тени хозяина, - его боялись и за глаза звали личной
разведкой.
партийного народа заявил, что партия не может лежать вместе с телом
генерального на смертном одре, пространно намекнул на молодого Горбачева и
резко ушел в сторону, пока еще три генсека не легли под Кремлевскую стену. А
когда к власти пришел перестройщик, Козенец стал одним из идеологов
обновления СССР, но за месяц до путча ловко перекинулся к российскому
президенту и предупредил его о репетициях театрального представления -
назвал даже время премьеры.
окружение отказало ему в ясновидении и выдвинуло версию, по которой
непотопляемый и вечный идеолог вот уже в течение тридцати лет тайно
управляет государством, ставит и снимает генсеков, президентов и
правительства.
всем высшим руководителям говорил "ты", а жен своих патронов называл мамами.
правителе, если бы не имел одного существенного недостатка, несовместимого с
высокими постами, как тяжелая рана с жизнью, - он не любил немцев и
американцев. Точнее сказать, ненавидел, считал эти государства
сосредоточением зла, угрожающего миру расползанием потребительской
психологии и духовным опустошением человечества.
однако, перейдя в стан людей, называющих себя демократами, он ничуть не
изменил своих убеждений.
Европе, - открыто говорил он, невзирая на присутствующих. - То, что они
считают цивилизацией, на самом деле таковой быть не может по той причине,
что наблюдается прогрессирующее, болезненное угасание разума. И это явление
становится общеевропейским. Нация, обеспеченная самыми современными
законами, но утратившая способность рождать поэтов и поэзию, не может
называться цивилизованной.
пожимая плечами, мол, что тут говорить. - К сожалению, с распадом СССР этот
процесс углубляется. Освобождение от монопольной зависимости - это еще не
свобода личности. Я не знаю более заидеологизированного общества. В
северо-американских штатах не контролируется государством единственная
сторона жизни - вес тела. Право на жирность! Вы посмотрите на их женщин! -
при этом он откровенно показывал на американок, если они присутствовали.
отпускали от себя по одной причине - Козенец озвучивал то, что они думали,
но сказать не могли, поскольку исполняли роли демократов. По оценкам прессы,
он состоял при нынешней власти своеобразным юродивым, выкликающим правду в
царские и любые другие глаза, слыл эдаким заступником оскорбленных,
униженных и обобранных. Но газетчики его недооценивали: Козенец был символом
преемственности власти, скипетром и державой, без которых писать указы и
управлять государством можно, однако сидеть на троне нельзя.
всегда сбывался; если его посылали в третьи страны специальным
представителем, то он с блеском решал сложнейшие проблемы международных
отношений, и казалось, быть ему при властелинах до конца своих дней. Но
несколько месяцев назад президент снарядил корабль, взял свою команду, толпу
журналистов и поплыл по Волге. Сначала он выбросил за борт своего
пресс-атташе - будто бы сказал, что тот похож на чертика из табакерки (а он
и в самом деле походил!), и пока матросы вылавливали несчастного из воды,
разгневанный самодержец неожиданно увидел Козенца, и, говорят, поднял перст
указующий.
которую потом толковали в самых разных интерпретациях, но смысл был примерно
такой:
мечтай.
утром президент будто бы пожалел о случившемся и целый день ходил хмурым и
никого видеть не мог.
вторым. Козенец отлично служил переводчиком премьеру, который всюду таскал
его за собой: обладая поразительным косноязычием, премьер не умел доходчиво
истолковать свою мысль, но никто не догадывался, что обратный процесс точно
такой же - надо было еще и правильно воспринимать чужую речь.
телефон, по которому звонили только близкие, оставлял надежду быть
выслушанным: говорят, независимо от опалы, его продолжали доставать все,
начиная от губернаторов.
голос - Козенец что-то жевал.
республики, - сразу же заявил Мавр. - Насколько мне известно, ты
интересовался этой темой и обсуждал ее с премьером.
стало интересно.
памятника. Увижу - подойду сам.
по-мальчишески любил военных, у Брежнева выпросил звание полковника, ни
одного дня не прослужив в армии, и было бы к месту явиться на встречу при
всех регалиях, однако представил, как будет стоять возле памятника, да еще
рядом с метро, где постоянный поток пассажиров, - форма засвечена, наверняка
у всех ментов по Москве ориентировки... Он достал старомодный двубортный
костюм и прежде чем надеть, перецепил с мундира Звезду Героя и ордена
Ленина.
в сквере и стал наблюдать за всеми передвижениями. Тут еще дождик со снегом
пошел, начало темнеть, а ничего подозрительного вокруг не происходило:
прохожие щелкали зонтиками, машины неслись мимо, а возле каменного изваяния
никто не появлялся. Мавр дождался назначенного часа, сделал перебор на пять
минут и вышел к постаменту. И тотчас же рядом оказался тоненький молодой
человек под зонтиком, вскинул огромные глаза и спросил фальцетом:
не отставал тот и еще пытался прикрыть голову Мавра зонтиком. - Аркадий
Степанович приносит свои извинения... Машина стоит рядом, на Волхонке...
приказано организовать конфиденциальную встречу.
человек остался за дверями.
двинулся наверх. Знакомого зонтика возле входа уже не было, зато у торговки
сигаретами стоял другой: Все кругом двигалось, суетилось, а эта широкая
спина торчала, как тумба. Мавр снял шляпу, спрятал за пазуху и направился в
сторону Арбата. Снег пошел сильнее, хлопьями и различить в текущих дорожках
людей стало невозможно, однако через минуту он заметил сзади квадратную
фигуру человека с черным зонтом. Это был явный хвост - реагировал на
Черепнин Владимир
Акунин Борис
Корнев Павел
Пехов Алексей
Посняков Андрей
Махров Алексей