Чтение 46–й страницы книги ~Гран-при для убийцы~

— Оставьте свои убеждения при себе, — разозлился Райский, — как могли узнать террористы о вашем пребывании в «Шератоне», если вы заранее не заказывали себе место в отеле?! Как об этом узнал Мул?

— Иранцы ничего не знали, — возразил Дронго, — я намеренно позвонил только вам, в Москву и в Баку.

— Надеюсь, вы не считаете, что мы помогаем террористам? — с иронией спросил Светлицкий.

— Господа, господа, — заволновался генерал Даете, — мы несколько отвлеклись от темы. Конечно, приезд иранцев для нас несколько неприятная неожиданность, но мы были к ней готовы. Вся иранская делегация будет взята под жесткий контроль наших сотрудников. Ни один из гостей не будет иметь свободы действия. Я думаю, мы можем гарантировать себя с этой стороны. — Он помолчал немного, затем сказал:

— У нас появились некоторые проблемы только с гостями из России.

— Что вы хотите сказать? — спросил Светлицкий. — Наши люди размещены в Антибе и в Ницце.

— Я говорю не про ваших сотрудников, — возразил Даете, — я говорю о ваших миллионерах. Несколько человек приехали в Канны и попытались устроиться на виллах и в апартаментах, зарезервированных для наших именитых гостей.

Естественно, им отказали. Вы знаете, что они делают? Они раздают пачками деньги, подкупая сотрудников, и те просто вынуждены ломать заранее утвержденные графики, отдавая лучшие апартаменты приехавшим русским нуворишам. Один из таких типов даже занял апартаменты, предназначенные для Мадонны. Меня уверяли, что он заплатил при этом фантастическую взятку в десять тысяч долларов.

Дронго и сидевшие в зале российские офицеры не могли сдержать улыбки.

Многие израильтяне тоже улыбались. Они понимали серьезность проблемы. Но Даете не понимал подобных методов.

— Мы начали строгую проверку, — бесцветным голосом продолжал он, — и если найдем таких миллионеров, то будем их беспощадно выселять. Система охраны города разработана с учетом пожеланий наших гостей, и нельзя ломать ни одно звено без учета нашего мнения. Иначе на балконе, где должны находиться телохранители Майкла Джексона, будут разгуливать бандиты из русской мафии.

— Там не все бандиты, — вставил генерал Светлицкий.

— Тем лучше, — сказал Даете, — значит, они нас поймут. Я прошу вас, господа, учитывать важность момента. Сейчас к нашему фестивалю прикованы взоры людей всего мира. Все желают удачи и хотят, чтобы он прошел как можно спокойнее. Если мы будем координировать наши действия, то, думаю, мы сумеем вместе противостоять любым возможным угрозам террористов. Спасибо, господа.

Все зашевелились, задвигались. К Дронго подошел Гурвич.

— Ох, уж эти «новые русские»! — сказал он со смехом. — Французы еще не подозревают, какого джинна впустили в свою страну. Это похуже голливудских ковбоев и иранских гостей.

Париж. 6 мая 1997 года

Когда послышался звонок в дверь, он даже не пошевелился. «Опять Кэтрин пришла так рано», — подумал, взглянув на часы. Арман Эррера был чрезвычайно чистоплотным человеком, почти до сумасшествия, через день приходила женщина, чтобы навести порядок в его холостяцком жилище. Впрочем, слово «холостяцкое» не совсем подходило обитателю этого дома, так как он никогда не скрывал своей особой сексуальной ориентации, предпочитая молодых мальчиков любой женщине.

Правда, мальчиков он предпочитал сам, а раньше его выбирали пресыщенные старики, которые платили за удовольствие неплохие деньги.

Когда раздался второй звонок, он взглянул на часы и грациозной походкой двинулся к дверям. Почему ему не дают отдохнуть даже в субботу? Вообще нужно уволить эту старую дуру и нанять вместо нее молодого мальчика, который будет убирать квартиру и с которым можно будет весело проводить время… От предвкушения удовольствия он зажмурился. Потом подошел к двери и, не глядя в глазок, открыл.

От сильного толчка он полетел на пол. Еще ничего не понимая, он уже испугался. В комнату вошел дурно пахнущий человек с пистолетом в руке. Сперва Эррера видел только его ноги и грязные туфли, потом уже пистолет с глушителем и, подняв глаза еще выше, испуганно замер. Перед ним стоял садист Салех Фахри — Красавчик.

— Здравствуй, — сказал тот, — не ждал меня?

— Н-нет, не ждал. — Он хотел встать, но почему-то ноги отказывались его слушать.

Страшный гость захлопнул ногой дверь и присел рядом с ним на корточки.

— Ты рассказал, где должен быть наш друг. — Он не спрашивал — он утверждал.

— Нет, — пронзительно выкрикнул Эррера, — нет, конечно, нет! Я ничего не говорил! Я никому и ничего не говорил!

— Молчи, — взмахнул пистолетом гость, — ты всегда был предателем.

— Нет! — взмолился Эррера. — Не надо! Я ничего не говорил. Я все объясню. Все расскажу. Гость прислонил пистолет к его сердцу.

— Не надо, — плакал Эррера. — Я все объясню. Убийца нажал курок, и тело несчастного выгнулось. Убийца выпрямился, чтобы не испачкаться, и еще дважды выстрелил. Потом, подумав немного, сделал выстрел между ног жертвы, словно намекая на его мужскую несостоятельность. И вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Эрреру нашла его домработница, пришедшая через три часа. Он лежал на полу с раскрытыми от ужаса и боли глазами. Несчастная женщина стала кричать…

Через час об убийстве знали в парижском комиссариате полиции. Еще через час об этом сообщили генералу Даете в Антиб. Затем эта информация дошла до израильтян.

И ровно через четыре часа после убийства Дронго позвонил генерал Райский.

— У меня неприятная новость, — сказал он. — Нам нужно срочно встретиться.

— Я приеду, — согласился Дронго.

— Не нужно, — возразил генерал, — у вашего отеля стоит автомобиль с моими сотрудниками. Просто выйдите из отеля, и вас заберут.

Все произошло так, как говорил генерал, и через полчаса они уже прогуливались по набережной.

— В Париже убит Арман Эррера, — сообщил генерал.

— Этого не может быть, — спокойно произнес Дронго, затем посмотрел на собеседника. — О том, что я с ним встречаюсь, знали только мой отец и Алиса.

Кого я должен подозревать?

— Во всяком случае, не своего отца. У вас с Алисой интимные отношения?

— Я должен отчитываться?

— Речь идет не о вашей сексуальной активности, — зло ответил Райский, — меня интересует характер ваших отношений. Вы были близки?

— Да.

— Я так и думал. Женщины рядом с вами теряют голову.

— Но не становятся предателями.

— Этого я не знаю. Во всяком случае, с этого момента вы не будете ей доверять. А я сегодня отзову ее, поручив вашу охрану Гурвичу.

— Это жестоко, генерал.

— Мы на войне, — сурово произнес Райский, — а она офицер.

— Вы дадите мне возможность с ней попрощаться?

— Конечно, нет. Пока вы доедете до своего отеля, ее уже не будет в Ницце. Она улетит в Израиль и останется там до окончательного выяснения ситуации.

— Она не могла этого сделать, — возразил Дронго.

— Кто-то предал вас в «Шератоне». Кто-то рассказал о вашем визите в Тегеран. И наконец, теперь убили Эрреру, с которым вы встречались. Я не верю в подобные совпадения. А вы?

— Я тоже не верю, но это не она.

— До свидания, Дронго. Думаю, теперь мы можем снять наблюдение с виллы, террористы там все равно не появятся.

— А если это убийство было случайным и убийца не имеет никакого отношения к террористам?

— Тогда я буду считать, что нам повезло. — Райский повернулся и зашагал к своему автомобилю. Дронго невесело направился следом.

Канны. 7 мая 1997 года

Нужно хотя бы один раз в жизни попасть на Каннский кинофестиваль, чтобы почувствовать эту невероятную атмосферу праздника, суеты, тщеславия и радостного оживления, какая царит во время каждого действа. Во время юбилейного все это многократно умножается в десять раз, а на этот раз добавился еще и неистовый ветер с дождем, который обрушился на побережье с самого утра.

Старожилы не помнили такой холодной погоды. Впору было достать пальто и другую тяжелую зимнюю одежду.

Во время открытия кинофестиваля выстроившиеся к основному зданию звездные пары основательно продрогли. Можно было сказать, что в этот вечер главным террористом стала жестокая непогода, обрушившаяся на головы и плечи беззащитных звезд.

Несмотря на это, жандармы, одетые в традиционно парадную форму, простояли всю церемонию открытия под проливным дождем, а полицейские и сотрудники службы безопасности методично и пунктуально проверяли каждого пришедшего на праздник. И, несмотря на пронизывающий ветер и сильный дождь, праздник все-таки состоялся.

Дронго подъехал на автомобиле задолго до начала церемонии и видел, как каждый гость проходил несколько постов охраны, прежде чем попадал во Дворец кинофестивалей. Красная широкая дорожка, ведущая на парадную лестницу, казалось, продолжалась до неба. На фасаде Дворца кино висела огромная картина, продолжавшая эту красную дорожку, по которой поднимались к небу мужчины в смокингах и женщины в нарядных вечерних платьях. Мощные прожекторы обрушивали водопады света. Несмотря на ужасную погоду, тысячи людей толпились вокруг в ожидании своих любимцев.

Особенно неистовствовала толпа, когда у лестницы появились одетая в красно-черное платье великолепная Деми Мур и обаятельный Брюс Уиллис в традиционном смокинге. Толпа радостно загудела, приветствуя своих любимцев.

Отовсюду раздавались крики восторга.

Сам фестиваль был несколько омрачен отсутствием двух звезд французского кинематографа — Алена Делона и Жан-Поля Бельмондо, которых устроители юбилейного торжества не пригласили на эту «ярмарку тщеславия», посчитав, что можно обойтись и без стареющих французских звезд. Но скандал только прибавил популярности начавшемуся фестивалю.

В толпе выделялись полицейские, переодетые сотрудники спецслужб, которые смотрели не столько на звезд, сколько на собравшуюся здесь публику.

Вообще Канны — это небольшой городок на побережье, в котором находилось сразу несколько шикарных отелей, среди них выделялись «Мартинес», «Мажестик», «Нога Хилтон», «Интерконтиненталь». По всему побережью были расположены магазины самых известных косметических и ювелирных фирм, бутики самых популярных домов моды. Сам городок имел три улицы, тянувшиеся параллельно бульвару. У каждого отеля был свой собственный пляж с ресторанами и барами.

В день открытия фестиваля генерал Даете перенес свой штаб в каннский «Нога Хилтон», по-своему отель-символ самого города. Построенный по оригинальному дизайну, этот отель имел огромный гараж под землей и купальный бассейн на крыше для особо привередливых гостей. Внутри было замкнутое пространство атриума и длинные балконы, обращенные по кругу друг к другу.

С самого утра к вилле «Помм де Пимм» были подтянуты дополнительные силы сотрудников французской контрразведки. На соседней вилле жили агенты МОССАД. Но и здесь все прошло благополучно. Уэйвелл устроил очередную грандиозную попойку, явно не собираясь никуда выезжать, а его подружка отличилась тем, что решила искупаться в бассейне нагишом, к большой радости наблюдавших за этим сотрудников спецслужб.

В самом дворце, где начался фестиваль, шел фильм Люка Бессона с таким множеством технических наворотов и трюков, что, казалось, эта картина была создана специально к сюрреалистической ситуации открытия самого Каннского фестиваля, когда ураганный ветер заставлял мужчин мужественно держаться под ливневым дождем и превращал наряды женщин в жалкие мокрые тряпки. Костюмы для фильма придумывал сам Поль Готье, английский супермодный дизайнер, возглавивший к этому времени один из самых известных домов моды Франции.

Показ действительно интересного фильма был обречен на успех, публика встретила картину бурей аплодисментов и приветственными криками. К радости зрителей, в зале присутствовали режиссер и главные актеры фильма, среди которых выделялась очаровательная Мила Йовович.

В фойе среди гостей были видны озабоченные лица офицеров российской, французской и израильской спецслужб. В левой части здания, выходившей на побережье, в небольшом кабинете собрались три генерала — Даете, Светлицкий и Райский. Настроение у всех было безрадостное, нервы на пределе, все уже знали о случившемся в Париже. Дронго сидел в зале, с интересом осматриваясь.

Вернувшись вчера в отель, он, как и предсказывал генерал Райский, уже не застал Алису Линхарт в «Негреско». Она успела оставить для него только короткую записку с пожеланием удачи. И это было все, что осталось у него от встречи с этой сильной женщиной. Он показал записку отцу, и у того испортилось настроение на весь день. Вечером он признался сыну, что боится неожиданных разрывов и уходов близких людей.

— Когда тебе много лет, начинаешь опасаться всего, — признался отец, — особенно меня волнуют вот такие ситуации, когда навсегда теряешь близких тебе людей. Она была потрясающей женщиной, и очень жаль, что теперь ее не будет рядом с тобой.

Во время открытия фестиваля Дронго удалось каким-то чудом достать второе приглашение, и теперь отец сидел рядом с ним, удивляясь этой неистовой атмосфере праздника, который мог состояться только в Каннах. Смокинг, взятый для него напрокат в Ницце, очень шел ему. Отец был примерно одного роста с сыном, оба были очень высокие. При таком росте смокинг молодил пожилого человека.