славное вино. Что-то вроде "ркацители" в лучшие годы застоя. Чай, от арабов
с их сухим законом устали уже?
Что мы с вами, не русские люди, что ли?
минут сорок. Гхош больше налегал на еду, от вина отказавшись. Закончив с
трапезой, оба разведчика сели в небольшой японский джип с эмблемой прокатной
фирмы, и понеслись по горному серпантину в глубь страны.
со всеми признаками цивилизации - вроде бензоколонок и многочисленных
туристических ресторанчиков. Казалось странным, что всего в одних сутках
пути по горам гремят выстрелы и взрывы на самой настоящей беспощадной
партизанской войне. Здесь же вдоль хороших дорог стояли почти декоративные
деревушки, сошедшие, казалось, с рекламных проспектов туристических фирм.
Хотелось забыть как страшный сон стрельбу на блокпосту под Киркуком, бой в
Эбриле и, главное, страшное содержимое серебристого чемоданчика, способное
за несколько дней превратить самую прекрасную страну в кромешный ад.
проделать Аджамалу, закончилась на небольшом аэродроме где-то в центре
Турции. Кроме потрепанного сельскохозяйственного бипланчика-"кукурузника" на
летном поле стоял новенький двухмоторный самолет "Сессна".
комбинезоне. Услышав шум подъехавшей машины, он приподнялся на локте и
откровенно зевнул.
На вид ленив, но это характерная черта всех летунов. Зато в воздухе он
Покрышкин.
траве? - удивился Иван Сергеевич.
лучше. И потом, в воздухе будет не до этого... Кстати, - обратился он к
Аджамалу, - я и вам советую. Лайнер сортирами не оборудован, а путь не
близкий.
рассекали воздух. Аджамал молча пожал Ивану Сергеевичу руку и забрался в
кабину. Кресла здесь располагались как в автомобиле, и Гхош сел справа от
пилота.
разговора не выйдет...
Степаныч не удержался и пронесся на бреющем полете над стоявшим около своего
джипа Иваном Сергеевичем. Тот помахал рукой и сел в машину.
машина вполне сносная.
горизонте заблестело море.
гладкого как стекло моря под крылом самолета проплывали какие-то корабли.
Один раз встречным курсом проследовал пассажирский лайнер. Больше - ничего
примечательного.
вширь, пока не заполнил весь горизонт.
весельчак пилот. - Расея-матушка.
времена долетел! А сейчас и на "Боинге" просочиться можно - никто задницу не
поднимет. К тому же я тоже не пальцем деланный. У меня и карты
радиолокационных полей имеются.
нелегкого пути, тем сильнее наваливалась тяжесть усталости. Все сильнее
наливались тупой ноющей болью былые раны...
Государственную границу Российской Федерации их "Сессна" миновала так же
беспрепятственно, как и турецкую. Пейзаж под крылом сменился, и с этой
минуты он менялся постоянно. Сначала проплыл Кавказский хребет. Потом
потянулись ставропольские степи, разделенные лесополосами на четкие
квадраты, а потом начались леса, леса. Только сейчас они были блеклыми,
почти двуцветными: деревья, чернеющие на фоне снега, - вот и все. Самолет
теперь жался к земле. Пилот, пытаясь придерживаться одному ему известного
маршрута, то и дело сверялся с картой, и Аджамал понял, что он ориентируется
по автомобильным дорогам и населенным пунктам, словно они едут на машине, а
не летят на самолете.
а это не иначе как совхоз "Тридцать лет Октября"...
хмыкнул, пошевелив его за плечо.
видишь?
за ним белоснежное поле и обрыв карьера. Вот на это поле и показывал
Степаныч.
Возьмешь, когда будешь выходить, а то здесь тебе не Турция!
всех. Видимо, какие-то стихии сошлись в это время и в этом месте, лишая
покоя и сна любого, кто попадался на их пути.
маленький поселок под названием Затон. Домов здесь было немного, но все как
на подбор новенькие, из красного кирпича и в несколько этажей, с высокими
заборами и ушами-антеннами. В Затоне жило почти все городское начальство.
Как говорится, поближе друг к другу и подальше от народа. Здесь жили и
братья Заславские. Точнее, жил пока только один - Леонид, дом которого,
самый большой и важный, вырос в Затоне, естественно, первым. Дом же
двоегорского мэра Романа Заславского еще только строился, и поэтому в
поселке он бывал редко, только если возникала необходимость обсудить с
братом дела.
практически уже ночью. Роман даже не просил, а требовал, чтобы брат отложил
немедленно все дела, какие у него только могли быть, сосредоточился и
приготовился к серьезному разговору. Через двадцать минут мэр Двоегорска
прибыл в резиденцию директора двоегорского леспромхоза на казенной машине,
молчаливый и мрачный. При этом он сразу отпустил водителя, что ясно говорило
о серьезности предстоящего разговора: раз отпустил водителя, значит, приехал
надолго. Было уже поздно, на улице стемнело, и поэтому все дорожки на двух
гектарах владений Леонида были подсвечены фонарями. Роман вышел из своей
машины, и водитель сразу же развернул ее и увел за территорию. Ворота
закрыли, и Леонид Заславский повел Романа в дом.
преимущества. Во-первых, он был на пять лет старше, во-вторых, успел за
последние десять лет намолотить значительно больше денег и, в-третьих,
занимался не общественной, или тем более государственной, а исключительно
частной деятельностью (даже государственный некогда леспромхоз давно
приватизировал). Только эти три преимущества давали Леониду такой перевес,
что сам он считал свое превосходство над братом само собой разумеющимся.
Аксиомой. А что уж говорить о превосходстве над всем остальным населением
Двоегорска... Впрочем, тут Леониду больше нравилась роль покровителя.
Этакого крестного отца города. Правда, не далее как день назад Док и Артист
видели перед собой совершенно другого директора леспромхоза - жалкого,
трясущегося от страха. Но то было результатом минутной слабости, возникшей
под напором обстоятельств, да-да! И об этом никто не должен был узнать. И
никто пока не знал. Поэтому сейчас, приобняв мэра города за плечи, Леонид
Заславский, как всегда покровительственно и несколько снисходительно, ввел
его в каминный зал.
одна-единственная проблема. И ты ее прекрасно знаешь.
Кстати, когда он должен наконец прилететь?
там стряслось?
предложил Роману, но тот только отрицательно мотнул головой, и Леонид
закурил сам.