Чтение 46–й страницы книги ~Мечта империи~

в ручеек. Эта Нимфа не пожелала меняться и сохранила женский облик. И совсем не
сопротивлялась. А потом, после объятий там, на берегу, она поцеловала гения на
прощание.

- Хочешь сказать, что она лгала на счет изнасилования?

- Ну, в общем-то... да... - он запнулся. - Я был... хм... настойчив. Но,
клянусь, я не был груб. Слово гения. Я говорил ей: "Не надо убегать, моя Нимфа,
от меня никуда не денешься". Ведь я - гений Империи, воплощение власти. Разве
мне может кто-то противиться? Но я бы никогда не стал преследовать смертную.
Откуда мне было знать, что Сервилия так похожа на Нимфу... - он замолчал.

Фабия чувствовала себя старой и глупой. Сервилия столько лет врала ей,
твердя об изнасиловании. На самом деле она переспала с первым встречным. Может
быть, она даже знала, что ее любовник - гений, и ей это льстило. Развратная
тварь! Она так ловко строила из себя невинную жертву!

- Кто знал, что Легация - твоя дочь? Если я и сам. не знал...

- Ты-то здесь при чем? - огрызнулась Фабия. Гений Империи задумался.

- Да... они могли знать... гений Сервилии и гений самой Легации. И
рассказать другим.

- Ну так сделай что-нибудь, дорогой зятек! - выкрикнула Фабия в ярости. -
Иначе твои собратья убьют мою девочку!

Гений шагнул к окну. Платиновое сияние сделалось ярче. Но прежде чем
улететь, он обернулся и проговорил:

- Если девочка умрет прежде, чем сотрет свою надпись, наш мир рухнет. И
никто не сможет его спасти. Даже боги. - Он еще немного помедлил, прежде чем
взмыть в небо,- И последний совет: найми охранников, минимум человек пять.
Заплати щедро. Чтобы их никто не мог перекупить.

"Какой практичный гений", - подумала Фабия. Да и трудно было ожидать
другого от гения Империи - государства солдат, торговцев и адвокатов.

Его смерть продолжалась две минуты. Покинув распростертое тело на дороге,
Элий рванулся вверх, в синее небо, где легкое кружево облаков все время меняло
свой узор. Он мчался вверх и вверх, будто боялся куда-то не успеть. Когда же
наконец остановился и глянул вниз, то вместо обычного летнего пейзажа,
виноградников, садов и дубовых рощ увидел контуры полуострова, омываемого синими
водами морей. Светло-зеленые поля и темно-изумрудные рощи казались отсюда лишь
квадратиками, подернутыми синей дымкой. Он удивился тому, что может дышать на
подобной высоте, а потом вспомнил, что дыхание ему больше ни к чему и он умер.
Вернее, тело его умерло, а сам он пребывает здесь.

- Элий! - окликнул его кто-то.

Существо, окруженное платиновым сиянием, спешило к нему. От существа вместе
с сиянием исходила тревога - Элий чувствовал ее так же отчетливо, как его тело
прежде ощущало жар солнечных лучей в полдень. Еще один гений, но прежде Элий
никогда его не видел. Неведомый летун не принадлежал ни одному из гладиаторов.
Дух Элия хотел умчаться быстрее ветра - ибо сейчас он мог мчаться быстрее ветра,
- но крик гения заставил его остановиться. В оклике не было угрозы или
ненависти, но лишь просьба. И даже мольба. Странно только, что гений обращался
таким тоном к человеку. Вернее, к его душе.

- Я - гений Империи, - сообщил платиновый летун, приближаясь.

- А я думал, ты выглядишь более величественно, - усмехнулся дух Элия.

Даже после смерти он не разучился шутить. Но гений не оценил его остроту.

- Ты должен найти Легацию Кар. И как можно скорее. Если наемные убийцы
найдут ее раньше, все будет кончено.

Элий глянул вниз, на сине-зеленые очертания полуострова. Просьба гения
показалась ему более чем странной.

- Разве ты не можешь отыскать любого человека, где бы он ни находился?

- Могу, - отвечал гений Империи. - Но не ее. Она исчезла.

- Быть может, она умерла? Поищи девочку в Элизии.

Он советовал гению Империи, как поступить. Душа Элия находила это занятным,
но вполне допустимым. И гений Империи не обижался на подобную дерзость.

- Среди манов * ее души нет. Она жива. И где-то затаилась, опасаясь за свою
жизнь. Найди ее как можно скорее и спаси.

* Маны - души умерших.

Гений был взволнован, почти в панике. Ну разве можно так терять
самообладание? Тем более - гению Империи. Духу Элия сделалось смешно.

- Не смейся! - обиделся гений. - Здесь нет ничего смешного.

- Я пробовал отыскать Петицию, но нашел лишь ее детскую буллу.

- Очень хорошо, что булла у тебя. А теперь найди девчонку! Она должна
стереть проклятую фразу в книге! Запомни! Стереть надпись! Или Рим перестанет
существовать! Одна фраза убьет Империю... Скорее... - кричал гений. - Скорее!

И гений изо всей силы толкнул его в спину (если удуши может быть спина или
грудь). Земля понеслась навстречу все быстрее и быстрее, будто ускорение
свободного падения возросло втрое. Элия сплющивало неодолимой, силой, и давление
это было непереносимо, как выбор между служением злу и смертью...

Кто-то давил ему на грудную клетку так, будто хотел сломать ребра. И сердце
нехотя, как заржавевший механизм, сделало первый удар, а губы судорожно втянули
воздух. Элий открыл глаза. Рядом на коленях стоял человек и, положив руки ему на
грудь, налегал ладонями на ребра. Его спаситель одет был почти так же, как Элий
- в синюю тунику. Он даже приколол на плечо значок Пятой центурии фермеров
Кампании, но, несмотря на эту комедию, Элий сразу узнал его узнал. Да и как не
узнать - именно он вез Элия в машине "скорой", прижимая к лицу раненого
кислородную маску. Сирена над их головами визжала истошно, как ягненок под ножом
на алтаре, а впереди неслась, разбрызгивая синие огни, машина сопровождения,
расчищая "скорой" дорогу от Колизея к Эск-вилинской больнице.

Это был последний бой гладиатора Элия и первое дежурство в Колизее Кассия
Лентула.

- Привет, Кассий, - Элий попытался приподняться, но служитель Эскулапа
настойчиво придавил его плечи к мостовой. - Ты, как всегда, оказался в нужном
месте и в нужный час.

- Сейчас я отвезу тебя в ближайшую больницу, - пообещал медик. - Сколько
пальцев ты видишь? - Кассий показал ему два пальца.

- Как минимум восемь. Послушай, оставь дурацкие фокусы. За мной гонятся и
хотят убить... - Элий повернул голову. Автомагистраль была пуста. Над
раскаленным покрытием дрожало марево горячего воздуха. И Элий подумал, что его
жизнь точно так же неустойчива и искажена. - Меня оставили на время в покое,
решив, что я мертв. Но душа вернулась в тело, и они не замедлят возобновить
погоню.

- О ком ты говоришь? - Кажется, медик поверил ему и встревожился.

- Всю компанию я не знаю по именам, но один известен точно. Это мой
собственный гений.

Слова Элия произвели неожиданный эффект. Кассий подхватил Элия под руки и
поволок к машине.

- Послушай, они вычислят тебя...

- Молчи, - грубо оборвал его Кассий. Полугрузовичок Кассия рванулся с
места, как колесница на состязаниях в Большом Цирке. Интересно, кто сегодня
выиграет - "зеленые" или "белые"?*

* Колесницы различались по цветам. У возничих были свои партии поклонников.

- Ты не знаешь, насколько они сильны, - настаивал Элий.

- Молчи, - повторил Кассий.

- Я бы попросил, чтобы ты был со мной более вежлив, - заметил Элий. - Уж
коли хочешь быть моим медиком и сломать вместе со мной шею.

Они свернули с широкой автомагистрали на более узкую и более старую дорогу,
обсаженную высоченными кипарисами. Полосы яркого солнечного света сменялись
пятнами густой лиловой тени. Свет то вспыхивал, то гас, будто надежда сменялась
отчаянием и тут же возрождалась вновь. Элий не замечал, что его собственная аура
так же вспыхивает и гаснет. Элию стало казаться, что Кассий сможет его спасти.

После пира у Сервилии Кар Вер проспал почти весь день. Уже вечером он
спустился в атрий и поинтересовался, не оставлял ли кто-нибудь на его имя
записки с подписью "Нереида". Служитель тут же подал Веру записку. Макрин желал
его видеть на Авентинском холме у подножия статуи Либерты.

Около статуи Либерты всегда толпилось человек двадцать-тридцать из
молодежи. Даже в самый поздний или в самый ранний час здесь можно было встретить
длинноволосых бородатых молодых людей и девушек в облегающих брючках и
красно-желтых коротеньких туниках. На груди у некоторых были приколоты бронзовые
значки активистов Авентинской партии. Здесь про- ^| давались крошечные книжонки
по два асса за штуку, дешевое пиво из Нижней Германии, фотографии статуи
Либерты, соленые орешки, засахаренные финики и флейты по пять сестерциев за
штуку. Здесь никогда не унывали - пели всю ночь напролет и шутили. Там и здесь
звучали испанские кифары. Молодой человек со значком Авентинской партии тащил
каждого встречного к мраморному алтарю, установленном на том самом месте, где
Гай Гракх, убегая с Авентина, подвернул ногу. Авентинец схватил за руку и Вера,
тоже повел его к алтарю, на котором лежали живые цветы.

- Бедный Гай Гракх! - вздохнул Юний Вер.

- Бедный Гракх! - поддакнул авентинец.

- Ну и как его нога? Уже зажила? - участливо спросил Вер.

Авентинец вылупил глаза и ничего не мог вымолвить в ответ.

Но, несмотря на мрачную историю, на Авентине всегда царило веселье. Жрец
Либерты каждый день стирал губкой сделанные на постаменте Свободы надписи, но
назавтра они появлялись вновь. Говорили, что Либерте нравятся эти рисунки -
здесь же у торговки за пару ассов всегда можно было купить цветные мелки.
Вечером каменный постамент Либерты пестрел карикатурами на Руфина, сенаторов,
консулов и префектов. Здесь была представлена вся портретная галерея римской
элиты. Вер нашел свое собственное изображение с бычьей шеей, рельефными
мускулами и крошечной головой. Коричневый цвет рисунка придавал гладиатору
сходство с минотавром.

"Для нашего героя нет ничего невозможного. Он может исполнить самое глупое
желание", - гласила надпись.

Чуть ниже помещалось изображение Элия - сенатор приподнимал край тоги,
проверяя, на месте ли его ступни. Разумеется, сандалии были пусты.

"Ну вот, опять после выступления в сенате мне оторвали ноги!" - сокрушенно
восклицал нарисованный Элий.