Чтение 46–й страницы книги ~Город без памяти~

вниз. Один из жрецов захватил ее крюком за трос и подтянул к каменному
кольцу. Вкушецы затащили мудреца на платформу и быстро прикрутили к
столбу. Тут же спрыгнули с платформы, и по знаку толстяка она снова
поднялась и повисла над центром колодца.

Клоп Небесный высунулся из шкафа и махнул белым платком.

Платформа начала медленно опускаться вниз, мудрец вопил, остальные
мудрецы стенали, закрыв лица руками.

- Я боюсь! - вдруг вырвалось у Алисы, и она прижалась к Ирии. - Они
хотят его сжечь. Там огонь.

- Не бойся, девочка, - сказала Ирия, - все будет хорошо.

Она обняла Алису и крепко прижала к себе.

Вопящий мудрец скрылся за бортом колодца, и вкушецы подбежали к краю,
стали заглядывать внутрь и кричать:

- Ниже! Еще ниже!

Любопытные из толпы тоже пытались прорваться к колодцу, но вкушецы их
не пускали. Крики мудреца вдруг оборвались. И на площади стало тихо.

- Все, - сказал толстяк. - Казнь свершилась, справедливость
восстановлена. Да здравствует неведение и беспамятство!

Он обернулся к толпе, поднял руки и громко возгласил:

- Мы ничего не видим!

- Мы ничего не видим! - подхватили люди на площади.

- Мы ничего не слышим!

- Мы ничего не слышим...

- Мы ничего не знаем!

- Мы ничего не знаем...

- Мы никогда не возражаем!

- Мы никогда не возражаем... не возражаем... не возражаем...

Вкушецы принялись энергично крутить лебедку, и платформа стала
подниматься. Вот из-за края колодца показалась голова мудреца. Он был жив
и вроде бы невредим. Толпа встретила его появление возгласами. Мудрец
стоял совершенно спокойно, глупо улыбался, словно забыл, что только что
отчаянно сопротивлялся.

Платформу подтянули к борту колодца, мудреца освободили от пут. Он
остался стоять на месте, словно не знал, куда идти.

Вкушецы свели его под руки на площадь и подвели к помосту.

- Ты кто? - спросил из шкафа Клоп.

- Не знаю, - ответил мудрец и улыбнулся. - Понятия не имею.

- Как зовут тебя, ничтожество?

- Ничтожество, - согласился мудрец.

- Где ты живешь?

- Я живу? Где я живу?

- А куда ты пойдешь?

- Я никуда не пойду, - ответил мудрец.

Под аплодисменты зрителей жрецы разрешили мудрецам подойти к своему
коллеге и увести его. Мудрец шел не оборачиваясь, загребая ногами, словно
разучился ходить.

- Что с ним случилось? - спросила Алиса.

- Я знаю, - сказала Ирия, - они лишили его памяти.

- А что, раньше не догадалась? - спросил пигмей. - Мне говорили, что
его уже пять раз лишали памяти, а он все равно остался мудрецом. Они
такие, живучие... Года не пройдет, как он снова начнет учить людей, как
надо жить.

- И это они хотят сделать с нами? - спросила Алиса.

- Это то, что случилось с Тадеушем, - сказала Ирия. - И со всеми
нашими друзьями. Значит, Ручеек прав - они тоже попали в такой колодец.

Тут на площадь прибыла странная процессия. Три быка тащили большую
телегу, на которой горой было навалено всевозможное барахло.

Пигмей кинулся к решетке клетки, вцепился в нее и закричал:

- Так мы не договаривались! Вы сказали: только золото. А не вещи. С
вами нельзя договориться честно.

- Что такое честность? - спросил толстый вкушец. - Мы не помним
такого слова. Господин Клоп Небесный, мы обещали что-либо этому ничтожному
пигмею?

- Не помню. Я - вкушец забвения.

- Вы меня ограбили! - закричал пигмей, кусая прутья.

Толпа на площади покатывалась со смеху. Ясно было, что пигмея многие
знали и никто не любил.

- Так ему и надо! - кричали люди.

За телегой шли солдаты, волоча несколько тяжелых кожаных мешков. Они
подходили к помосту, кидали на него мешки, и те с тяжелым стуком падали
возле шкафа.

Клоп Небесный присел на корточки, жадными, дрожащими пальцами он
развязал один из мешков, и из него посыпались золотые монеты, слитки,
украшения, драгоценные камни.

Толпа зашумела, завопила.

- Все! Я разорен! Я погублен! - кричал пигмей. - Дайте только мне
выйти отсюда, я до вас доберусь! Я за каждым из вас знаю такие делишки,
что господин Радикулит всем вам головы отрубит. У меня все записано!

Это последнее, вырвавшееся в запальчивости слово и погубило коварного
пигмея.

- За-пи-са-но? - медленно произнес, выпрямляясь, Клоп Небесный. -
Значит, ты тоже агент, лазутчик помников.

- Нет! - спохватился Вери-Мери. - Я в переносном смысле, я ничего
никогда не записывал. Я не умею!

- Казнь подглядчику! - закричал Клоп, прыгнул в шкаф и захлопнул за
собой дверцу.

- Казнь! - требовали жрецы.

- Казнь! - кричали в толпе.

Алиса не выносила предателей, а уж Вери-Мери особенно. Но когда его,
плачущего, сопливого, протащили к платформе, она не выдержала и крикнула:

- Пожалейте его, может, он еще исправится! Вы же у него все отняли!

- А мы его и собираемся исправить. Причем самым решительным образом,
- ответил толстый вкушец.

Он подождал, пока платформа с Вери-Мери скроется в колодце и крики
пигмея прекратятся, затем в наступившей тишине сказал:

- Здесь одна из обвиняемых обвинила нас в жестокости. Она сказала, -
жрец показал на Алису, - что наша казнь ужасна. Так ли это?

- Так! - крикнул с площади молодой голос.

- Не так, - перебили его другие голоса.

- Об(r)ясняю, - произнес толстый вкушец. - Нет ничего добрее и
гуманнее, чем наша казнь. Мы не приносим человеку никакого вреда, а
возвращаем его обществу живым и здоровым. Мы только извлекаем из него все
плохое, что он накопил в своей душе: склонность к преступлениям,
жестокость, жадность, стремление к заговорам, желание жить лучше, чем
поклоны и господа вкушецы, преступную страсть к чтению или знаниям. Мы
ничего у него не отнимаем хорошего и полезного. Разве он разучивается
есть? Нет, он умеет есть и спать, ходить и стоять. Со временем он научится
полезному ремеслу и вернется в общество перековавшимся, полезным
существом. Да здравствует мудрость казни беспамятства!

В толпе раздались приветственные крики и свист.

Платформа с Вери-Мери поднялась. Он стоял у столба, крутя головой. В
глазах его был ужас.

- Кто эти люди? - спросил пигмей. - Они хотят меня убить!

28. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЕДИНОРОГОВ

Профессор Хруст попросил Пашку подвезти его к дому. На одну минутку.

- А то жена волнуется, - смущенно сказал он.

- Понимаю, - ответил Пашка.

Хруст не зря беспокоился. Его жена стояла на пороге дома, скрестив
руки на груди, и даже при виде Гай-до не дрогнула.

Гай-до осторожно спустился на улицу и открыл люк. Профессор выглянул
наружу и игриво крикнул:

- Кисочка, я здесь! Я вернулся, я здоров!

- Вернулся - иди в дом! - ответила жена и скрылась в дверях.

- Вот видите, - развел руками пигмей. - Но она меня любит. До скорой
встречи.

Он выпрыгнул из корабля и побежал к дому. В дверях он столкнулся с
женой, которая вновь возникла на пороге. На этот раз она держала в руке
какой-то предмет, завернутый в белую тряпочку.

- Твой мальчишка здесь? - спросила она.

- Паша? Паша летит спасать своих друзей. Все в порядке!

- Ребенок голоден, - мрачно сказала жена. - Отдай ему пирог.

И она снова ушла.

Пигмей кинулся обратно к Гай-до. Он отдал Пашке сверток и сказал:

- Вот видишь, а ты ее упрекал.

Хотя, разумеется, Пашка ни в чем не упрекал жену пигмея.

Гай-до резко поднялся ввысь, и Пашка, сев в пилотское кресло, заложил
в навигационный компьютер оптимальный маршрут до столицы.

- Где мы их будем искать? - спросил кораблик.

- Не знаю, - признался Пашка. - Я сам в столице не был. Я думаю, что
мы опустимся где-нибудь на окраине, и я пойду в Город искать их.

- Глупости, - сказал Гай-до. - Ты сгинешь, а мы потеряем время.

- А что ты предлагаешь?

- Открытый полет. Мы летим с законной целью: спасти из рабства наших
близких. Следовательно, мы опускаемся на их главной площади и задаем
прямой вопрос: что вы сделали с Алисой и Ирией?

- А они не ответят?

- Они испугаются. Они же темные.