Чтение 46–й страницы книги ~Старый год~

- Заходи. Я сейчас кончу себя осматривать и примусь за тебя, Люся, -
сказал доктор.

- Я вам не нужен? - спросил Дантес, который остановился в дверях.

- Иди, иди, не оставляй нашего возлюбленного императора, - сказал доктор,
и Дантес тут же ушел, прикрыв за собой дверь. - Беда в том, что все ткани здесь
очень медленно восстанавливаются, - посетовал доктор. - Да и как им
восстанавливаться, если организм существует как замкнутая система - ни черта не
получает и не отдает. Нам даже общественные уборные не нужны, представляете?

- Я об этом не думала, - сказала Люся.

- Не куксись, - заметил ее состояние доктор. - Мы с тобой ничего не
изменим. Считай, что мы умерли безболезненно.

- Я все равно уйду, - сказала Люся, глядя в пол. В углу лежали кучкой
остатки растоптанной железной дороги. Неужели столько времени никто здесь не
убирался? Уроды!

И она повторила вслух:

- Уроды!

- Значит, мы недостойны иного мира. - Доктор поморщился - ему было больно.
- Ведь мы его выбрали. А потом уж он нас выбрал.

- Меня украли!

- Сначала ты ушла сюда добровольно.

- Я была девочкой, маленькой девочкой, ну что я понимала!

- У меня есть эластичный бинт, - сказал доктор. - Помоги мне обмотать
грудь. Вон там, на полочке...

- Зачем им меня убивать? - спросила Люся. - Мне никто не сказал. Все
делают вид, что это у вас обыкновенное дело.

- Это ветераны. Неужели тебе Егор о них не рассказывал?

- А что он должен был рассказывать?

- В свое время мне говорили, что он был у них.

Егор и в самом деле не рассказывал Люсе о ветеранах и своем плене в
подземелье. Для него это было слишком далеким и в то же время неприятным
воспоминанием.

- Я тебе потом расскажу, обязательно, - пообещал доктор.

Люся принялась перевязывать ему ребра. Доктор терпел. Только раз сказал:

- Дышать больно.

Потом он промыл ссадину на локте Люси, коленку она только ушибла.

- А почему здесь Веня Малкин? - спросила Люся. - Я так удивилась, вы не
представляете. Он же такой... от него девчонки тащатся.

- Что? - спросил доктор.

- Это слово такое. При вас не было. А почему он здесь? Что за болезнь у
него?

- Он неизлечимо болен и будет жить здесь, пока не найдут средство от его
болезни.

- Неизлечимо? - насторожилась Люська. - А как болезнь называется?

- Я с ней не сталкивался. Только в прессе, - сказал Леонид Моисеевич. -
Это иммунодефицит.

- Не знаю такой болезни.

- Она еще называется СПИДом.

- Так он здесь всех перезаразит! Это ужасная болезнь!

- Болезнь передается только через кровь, - ответил доктор. - Я проверял по
литературе. К тому же здесь нельзя заразиться...

- Почему же?

- Любые болезнетворные вирусы и микробы быстро теряют здесь вирулентность.
То есть становятся нейтральными.

- Быстро - это же не сразу, - возразила Люся. - Он успеет... Но вообще-то
какой ужас! Он голубой, наверное?

- Голубой?

Но Люся не стала объяснять, ей показалось неприличным и даже стыдным
говорить о таких вещах. Доктор и не приставал.

Надо будет подальше от него... Мало ли что говорили, что через зубных
врачей передается. И при переливании крови.

- При переливании крови передается, - сказала Люся.

- А что и кому мы будем переливать? - спросил доктор. - Наша с тобой кровь
несовместима. Стоит сделать переливание - сразу умрешь.

- Почему вы так уверены? Кто у вас умер? - спросила Люся.

- Никакой тайны здесь нет, - сказал доктор. - Наш император сначала решил,
что если ему будут переливать кровь новеньких жителей нашего королевства, то и
его кровь сохранится. Но сначала я сделал опыт... Тут появилась кошка. Она
умерла.

- Кошки одно, а люди другое, - сказала Люська.

Доктор не стал отвечать, а почему-то отошел к шкафчикам с приборами и,
достав градусник, стал встряхивать его.

- Хочешь, я смерю свою температуру?

- А что?

- Температура человека здесь колеблется в пределах тридцати и тридцати
двух градусов Я - лягушка, очень долговечная, как все лягушки.

- Значит, пытались переливать кровь и убили кого-то?

- До меня здесь были другие врачи.

- И что с ними случилось?

- Они проводили опыты.

- И что же? Их казнили? Сожгли?

- Они уехали. Нет их здесь, они живы, но живут далеко.

Люся обмакнула тряпочку в воду и потерла пятно на джинсах.

Дантес сунул голову в дверь и сказал:

- Госпожа невеста, вас приглашают одеваться.

- Как так?

- В джинсах императриц не бывает, - сказал Дантес.

- Уйдите, - сказала Люся. - Я еще не кончила.

- Через пять минут. Император волнуется.

- Я лучше повешусь, - сказала Люся. - Честное слово, лучше повеситься...

- Они тебя вытащат из петли и оживят.

- Нет уж! Я не ваша! Я могу умереть по-человечески У меня кровь
человеческая.

- Ну что ж, заблуждаться тебе никто не может помешать, - сказал доктор. -
Но позволь сообщить одну вещь, которая, возможно, изменит твое отношение к
жизни... И ко всему, что здесь происходит. Как мужчина император тебе ничем не
угрожает. Не может.

- В каком смысле? - спросила девушка.

- Ну не мужчина он. - Доктор говорил вполголоса, отвернувшись от двери,
боялся, что его будут подслушивать. - Я же его обследовал, а он, в свою
очередь, пытался... возбудиться.

- А здесь что, все мужчины такие? - Люся догадалась, о чем говорил доктор,
и в самом деле почувствовала какое-то облегчение, хотя доктор мог и соврать,
чтобы подвести ее под венец. Все они здесь, в сущности, уроды.

- Мужчины здесь разные, - сказал доктор. - Совсем разные. Но, конечно,
мужчин в прямом смысле этого слова здесь немного - репродуктивные возможности
падают с каждым месяцем.

- А что? Разве здесь можно родить?

- А вот это исключено! - сказал доктор. - Ребенок - слуга времени. Ты не
можешь создать мир без времени и населить его детьми. Чтобы они не росли. Ни
природа, ни наша антиприрода до такого не додумалась.

- Все равно я не пойду...

- Подумай, Люся, чего ты хочешь, - сказал доктор. - Молчишь? А я за тебя
отвечу. Ты надеешься, что тебя выручат. Вернее, ты надеешься на Егора. Спасший
единожды всегда остается рыцарем. Я правильно говорю?

- И что тогда?

- Если ты сейчас скажешь императору "нет", вернее всего попадешь в тюрьму.
И там превратишься в кусок протоплазмы. Они могут быть жестокими. И если
появится твой Егор - его постигнет та же участь. И не только потому, что
император лишен понятий морали или жалости, но потому, что он не может потерять
лицо - слишком много врагов. И сильных врагов.

- Врагов? У императора?

- Больше, чем у меня. - Леонид Моисеевич криво усмехнулся.

- И что я должна, по-вашему, делать?

Леонид Моисеевич поднялся и попробовал, не мешает ли повязка рукам. Потом
накинул на голос тело халат. "В этом мире, - подумала Люся, - наверное,
градусов пятнадцать, если не меньше, а они не чувствуют холода. Готовы ходить
голыми, наверное, по старой памяти одеваются. А так это никому не нужно".

- Что тебе делать? Не спорить. Быть хитрой, как змий, и лукавой, как
дьявол, - сказал доктор. - Не спорить, не раздражать и искать выгодный тебе
самой путь.

- Для меня здесь нет выгодных путей.

- Так только кажется. Даже на сковородке есть прохладные места, - возразил
доктор. - И если ты задумала что-то, то пойми - покорная, безопасная,
спокойная, ты будешь свободной. Привлекая к себе внимание, ты будешь испытывать
сопротивление. Неужели так трудно понять?

- Трудно, - упрямилась Люся, хотя поняла доктора и даже почти согласилась
с ним. - Я потерплю, и все кончится.

- Все! - крикнул Дантес. Он придерживал дверь, чтобы не закрылась. -
Империя больше не может ждать.

- Иди. Иди, я потом подойду, - сказал доктор.

Люся глубоко вздохнула и вышла в зал.

У двери в медпункт стоял Веня Малкин, совсем не такой прекрасный и
сокрушительный, как у нас. И Люсе даже показалось, что он потускнел после
разговора у императора.

- Ну как, - спросил он, - доктор освободился?

"Сейчас у него можно было спросить, - подумала Люся, -а на какой час вы
записаны? И он растеряется".

Поклонники стояли кучкой в отдалении, видно, Веня так им велел.

Стол был накрыт, и Люся уже знала, даже не приближаясь к нему, что там
много различной, даже музейной посуды, но настоящая еда сосредоточена на том