дальше.
у нее в руке. - Мой пистолет, и ружье Гонзы. Да и что тут может
случиться?
степи - это то, что пива найти не удастся. А с остальным вполне можно
совладать. Да и рядом ведь мы, я ваш багажник вижу. А мой багажник
видят Бюс, Роел, Зеппелин и Гонза.
слышать. Только Инси. - Позовем, если потребуется.
стать Техником Большого Киева?
Киеве не удалось отыскать техника сильнее двадцатилетней девчонки?
Абсурд.
что тебя им научил Вольво?
многим формулам. А меня научил отец.
такая старуха.
несколько... иначе. Особенно женщины.
раса, мы... как бы тебе объяснить... особая семья внутри человеческого
рода. Все долгоживущие люди - техники.
Я и не знал, что люди тоже могут жить долго.
присуща только людям, чей век вмещает от силы семьдесят лет.
как и обычные люди. Только умрем позже. Мне кажется, время старших рас
уходит. Их и так уже меньше, чем людей. Вряд ли это случайно. Мир
нащупал свое спасение, и пытается восстановить шатающееся равновесие.
У короткой жизни есть большой минус: не успеваешь многому научиться. А
дикари миру не нужны. Он пытается сделать нас изменчивыми, и пытается
продлить наш век.
проворчал Пард. - Если люди станут жить также подолгу, они быстро
потеряют вкус к переменам. И все вернется к исходной точке. Хотя...
скажу честно: теперь я тебе завидую. Я бы тоже хотел жить долго. За
двадцать восемь лет я успел смириться с участью своей расы. А теперь
выясняется, что и тут не все равны перед ликом Смерти...
брезент, взгляд. - Самое время сказать: "Как несправедливо устроен
мир!"
Все равно ведь ничего не изменишь.
изменятся и те, кто в мире живет. То есть, мы. Невозможно изменить
что-то в мире, не изменив сначала что-нибудь в себе. Запомни это,
техник. Крепко запомни.
рукоятке двери. Справа было тепло: там спала Инси.
стеклах. Было тихо, непривычно тихо. Ни звука не доносилось снаружи.
Пард давно отвык от загородной тишины. Впрочем, на трассе Большой Киев
- Большая Москва все сто километров тишины не дождешься. Это здесь, на
юге Киева, где дорог просто нет, царит безмолвие. Полное и абсолютное
безмолвие.
живые... Нет звуковой рекламы. Ничего. Совсем ничего. Словно они
застряли в ватной туманной пустоте.
что снаружи тишина все же не гробовая: шуршала на ветру мокрая трава.
И где-то высоко-высоко заливался жаворонок.
Пард выполз из-под одеяла и нашарил рядом с педалями любимые ботинки.
команда просыпалась.
крайнего "Хорива" ему приветственно помахал рукой друг-орк Вася.
плечами.
еще более раскисшей.
Пард выбрался из машины. Просто неохота было покидать теплые салоны и
выходить в промокшее весеннее утро.
самостоятельно, а сам с аппетитом жевал бутерброд с размороженной
говядиной и запивал легким николаевским пивом. "Хорив" деловито полз
вперед, не забыв ненадолго включить просушку стекол и дворники. Окна
сразу стали кристально-прозрачными, а горизонт отодвинулся куда-то в
бесконечность.
степь.
спросил у Парда, знай шуршал обертками от бутербродов и откупоривал
маленькие пивные бутылочки.
Парда. - Точнее, догадывался. Слишком она... спокойная для
двадцатилетней. И глаза у нее не те.
лонгера я вижу впервые. Я даже не был уверен, что болтовня о лонгерах
хоть на вот столечко правдива, - гоблин отмерял кончик указательного
пальца, одну фалангу, и показал Парду.
каждой расы есть свои байки. Даже у метисов.
бутылкой. - Болтали, что в Большом Нью-Йорке раскрыли общину какую-то
странную. Вроде как человеческую, но с другой стороны общину эту лет
двести живые рядом с собой помнили. И людей - одних и тех же. Прижали
их малость, ну и выяснилось, что это не совсем люди. Внешне - один в
один. И привычки чисто людские, не спутаешь ни с гномьими, ни с
нашими. А с другой стороны - выглядели они по людским меркам от силы
на тридцать, а было им всем больше сотни лет. Ну, почти всем, там дети
еще нашлись, с десяток. Кстати, дети у лонгеров почему-то рождаются
очень редко. Гораздо реже, чем у простых людей.