Чтение 46–й страницы книги ~Ведьмин век~

присутствия Ивги. Так называемый "укрывающий знак"...

- Мне интересно, Орпина, почему ты, сроду ни с кем не дружившая,
так сошлась вдруг с этими ведьмами... Из-за дурацких овец? Что за
странные интересы?..

Допрашиваемая, блондинка лет тридцати пяти, все ниже опускала
плечи; ее как будто держали на привязи - за взгляд. Она слабела, но не
опускала головы и не сводила с инквизитора горящих ненавистью глаз.

- Тебе что-то обещали? Деньги? Еще какую-нибудь плату?

- Я не делала зла, - глухо сказала женщина. - Людям...

- Надо полагать, ты делала добро... Тебя два года как инициирова-
ли. Два года ты бездействовала, потому что фокусы с приворотным зельем
в расчет не идут... Почему ты занялась скотиной? Именно сейчас? Пять-
сот дохлых овец за неделю, два хозяйства разорились полностью...

Инквизитор встал. На какое-то мгновение голова его, покрытая ка-
пюшоном, заслонила от Ивги факел; допрашиваемая ведьма отшатнулась:

- Я все уже сказала. Мне больше нечего добавить.

Черная ткань закрывала лицо допросчика до самого подбородка; за
узкими прорезями для глаз стояла плотная, осязаемая темнота. Теперь он
стоял прямо перед ведьмой, и ей стоило видимого труда не отшатнуться.

- Хорошо, Орпина. Ты бывала на шабашах?

Ведьма помедлила. Через силу кивнула.

- А гипертонические кризы у тебя когда-нибудь бывали?

Снова пауза. Ведьма медленно покачала головой.

- Частые головные боли? Обмороки без причины?

- Н-нет.

- Думай о хорошем.

Ивга замерла в своем укрытии; инквизитор мягким кошачьим жестом
потянулся к обомлевшей ведьме и положил ей руки на плечи. Допрашивае-
мая чуть заметно дернулась, губы ее приоткрылись, обнажая острые влаж-
ные зубы. Глаза... в полутьме Ивга не могла рассмотреть их как следу-
ет. Ведьма стояла, вытянувшись, прижав к груди руки, и смотрела, ка-
жется, сквозь человека в плаще.

- Ивга...

Ивга вздрогнула.

- Иди сюда.

Она заставила себя взяться за край гобелена. Осторожно, чтобы не
коснуться знака; наткнулась взглядом на темную маску-капюшон и отвела
глаза.

- Инквизитор должен и выглядеть зловеще. Считай, что ты пришла на
карнавал... Будем работать? Не боишься?

- Не боюсь, - сказала Ивга, но голос прозвучал фальшиво. Очень
неубедительно позвучал.

- Я тебя не заставляю, - сообщил инквизитор мягко. - Но мне очень
хотелось бы... чтобы у нас получилось. Да?..

- Что я должна делать?

- ДЕЛАТЬ буду я. Мне нужны ее побуждения, ее истинные мотивации;
сама она не скажет, пытки отвратительны и часто бесполезны, в душу ей
я не залезу, она закрылась наглухо... Я буду отражать ее - в тебе, по-
тому что ты, во-первых, ведьма, а во-вторых, ведьма восприимчивая...
Технических деталей не объясню, но ты сейчас - зеркало. Понятно?

Ивга усмехнулась. Ей вспомнилась картинка из учебника физики -
перископ в разрезе...

- Мы играем в перископ, да?

Он наконец-то откинул капюшон с лица.

Лицо было напряженные. Усталое и злое.

...Холодно.

Первым ее ощущением был промозглый холод. Сырость; темные линии,
расступающиеся, пропускающие ее сквозь себя. Ни звука, ни прикоснове-
ния - расступающиеся стебли. Высокие, втыкающиеся в небо; она бежит
через луг, и в руках у нее, в крепко завязанном узелке... живое. Бь-
ющееся. Птица...

Она не захотела смотреть дальше. Силой страха рванулась, будто
пловец, отталкивающийся от дна, рванулась наверх, к солнцу...

Солнце. Не теплое, но ослепительно яркое, раздирающее глаза; су-
хой холмик, без единой травинки, проливающаяся с ее ладоней маслянис-
тая жидкость...

Это не солнце. Это полная луна, круглая и полная, как бочка; по-
косившееся строение в тени склоненных деревьев. По-прежнему ни звука,
их заменяют запахи - сильно пахнет навоз... слабее - гниющее дерево...
Чуть слышно пахнет металл - у нее в руках острый нож. Чистое лезвие
без труда входит в древесину - странно, что без труда, будто в рыхлую
землю... И ладони ее ласкают рукоятку. Странные, непривычные движе-
ния...

Рукоятка ножа становится влажной. И теплой.

Звон капель.

Белые тяжелые капли падают в жестяное ведро... В подойник. Ее ру-
ки двигаются быстрее; вот что это за движения. Ритмичные вытягивания и
сжатия - она доит рукоятку ножа... Доит... По пальцам течет молоко,
журчит в подойнике, затекает в рукава...

Пальцы немеют, но она не может остановиться. Она упивается; еще,
еще...

Молоко иссякает. Не брызжет струйками, еле капает, с трудом на-
полняет подойник...

Снова тепло. Снова обильно; теплая жидкость орошает ее руки, но
уже не белая, а черная.

Черные капли падают в полный подойник...

Красные капли. Руки становятся липкими.

Страх.

Она не слышит собственного крика.

Ее беззвучный страх имеет запах. Запах железа.

* * *

Он снова оставил ее на ночь. Собственно, ему плевать, кто и что о
нем подумает. Особенно в свете последнего разговора с его сиятельством
герцогом...

Герцог знает много, но, по счастью, не все. С некоторых пор Клав-
дий ведет двойную бухгалтерию; это стыдно и гадко, но если герцог, а
тем более "общественность", узнают подлинные цифры...

Прочитав сводку по провинциям за последние три дня, Клавдий сжал
зубы и велел Глюру перепроверить.

Все верно. Шабаши, которые не удается отследить. Массовые инициа-
ции, которым не удается воспрепятствовать. И цифры по смертности, ко-
торые еще никто не догадался истолковать правильно.

И звонок Федоры. Междугородний звонок из Одницы.

Клавдий стиснул зубы. Нашла себе исповедника. Нашла себя защитни-
ка-покровителя, здоровая сильная баба - а туда же, "ты ведь знаешь",
"ты ведь все исправишь", "ты ведь защитишь"... А напоследок - "можно,
я приеду?.."

Клавдий почесал подбородок.

Завтра с утра в Вижне собирается Совет Кураторов. Интересно, кто
из них почуял запах паленого - вернее, кто до сих пор не почуял... Ин-
тересно, кто поднимет голос против Великого Инквизитора, как ведущего
пагубную, безответственную, протекционистскую и некультурную игру...

Впрочем, неинтересно. Он и так знает, кто; новый куратор Рянки
предан ему, а куратор Одницы Мавин боится его, а куратор Эгре - его
старый знакомый... Куратор Бернста был им неоднократно ущемляем. Кура-
тор Корды не так давно был прилюдно унижен - за некоторые явные, с
точки зрения Клавдия, оплошности. Куратор Альтицы молод и умен, и он
всегда на стороне сильного - пока не придет время возвысится самому...
А самый весомый противник в Совете - куратор Ридны - слишком любит
комфорт и город Вижну. И слишком ненавидит ведьм, по-настоящему нена-
видит, для него "Да погибнет скверна!" - отнюдь не формальный девиз...

Пахнет паленым. Это в Вижне сгорел оперный театр.

Клавдий усмехнулся. На этот раз герцог не удовлетворился звонком.
Он вызвал Великого Инквизитора, намереваясь отшлепать его, как маль-
чишку; в результате вышла безобразная свара. Герцог поразительно осве-
домлен; интересно, кто из ближайших сотрудников Клавдия получает день-
ги в конвертах с государственным гербом.

- Можно?

Ивга стояла в дверях кухни. Он поразился выражению ее лица; под
глазами лежали густые, как ночь, синяки. Губы было неопределенного
цвета, почти такого же, как бледно-желтая кожа. В лисьих глазах стояла
смертельная усталость; Клавдий ощутил одинокий, но болезненный укус
так называемой совести.

- Иди сюда. Ты поела?

- Да.

- У тебя ничего не болит?

- Нет.

Он притянул ее к себе. Усадил рядом, на диване.

- Прости. Но у меня нет другого выхода. САМ я не могу. Я же не
ведьма...

- Жаль, - сказала она с подобием улыбки.

Он обнял ее за плечи.

Любое прикосновение к той же Федоре отзывалось в нем мучительным
напряжением, всплеском плотских желаний; теперь, ощущая под тонким
свитерком Ивгины ребра, он испытывал только нежелание разжимать руки.