Чтение 46–й страницы книги ~Шрам~

Пальцы ее немели, отказывались двигаться, а глаза Солля оставались
по-прежнему безжизненными. Все крепнущая уверенность, что Эгерт повредился
в уме, заставила Торию покрыться мурашками.

- Нет, - бормотала она, - это слишком... Не надо так, Солль, ну не
надо же!

Вокруг кружились, притоптывая, десятки заплетающихся ног, и кто-то
драл горло, перекрывая всеобщий шум срамными куплетами.

Тория готова была заплакать, когда широко раскрытые серые глаза
наконец дрогнули. Веки упали на них и тут же поднялись снова - теперь
Солль смотрел на Торию, тупо и удивленно.

- Солль, - сказала она быстро, - надо идти домой... Слышите?

Губы его беззвучно шевельнулись, потом шевельнулись снова, и до
девушки донеслось:

- Ты кто?

Ее прошибло потом - неужели он все-таки утратил рассудок от
пережитого на площади потрясения?

- Я Тория... - прошептала она растерянно. - Вы... не узнаете?

Распухшие Эгертовы веки снова упали, прикрывая глаза.

- Это на небе, - сказал он тихо, - такие звезды.

- Нет, - она снова схватила его за плечи, - не так... Нету неба, нету
звезд, я Тория, а мой отец - декан, вспомните, Эгерт!

Последнее слово обернулось прорвавшимся всхлипом - Солль снова поднял
взгляд. Глаза его странно потеплели:

- Я... не сумасшедший. Вы... не бойтесь, Тория. Звезды... Созвездие,
как родинки... на шее.

Тория невольно схватилась рукой за свою шею. Эгерт снова шевельнул
губами:

- Поют...

Откуда-то доносилась нестройная хмельная песня. С ближайшей крыши
слышалось сопение: невесть как попавший туда гуляка решительно выворачивал
флюгер.

- Это ночь? - спросил Эгерт.

Тория перевела дыхание:

- Да... Сегодня был день Премноголикования.

Глаза Солля затуманились:

- Не нашел... Не нашел... Теперь уже не найду... Никогда...

- Скитальца? - шепотом спросила Тория.

Эгерт с трудом пошевелился, сел, опираясь на стену. Медленно кивнул.

- Но на будущий год он явится снова, - сказала она как могла
беспечно.

Эгерт покачал головой:

- Целый год... Я уже не доживу.

В словах его не было ни капли рисовки или кокетства, только спокойная
уверенность.

Тория будто очнулась:

- Солль... Надо уходить. Вставайте - и пойдем.

Не двигаясь с места, он снова тяжело качнул головой:

- Я не могу... Я останусь. Вы... идите.

- Нельзя, - она старалась говорить как можно убедительнее и мягче, -
нельзя, Эгерт... Вас здесь растопчут, пойдемте...

- Но я же не могу, - пояснил он удивленно. И продолжал без перехода,
будто раздумывая: - Жук без крыльев... Тот был без крыльев. Назад...
нельзя. Не выходит, мама... Почему не получается? Мертвые... Наверное...
не ходят. Назад нельзя!

Глаза его снова затуманились. Впадая в панику, Тория принялась изо
всех сил трясти обмякающие плечи:

- Ты живой! Ты живой! Эгерт! Вставай, ну!

- Тория, - прошептал он отрешенно. - Тори-я... Такое имя... Я живой.
Нет, не то. Тория... - он протянул вперед ладони, сложенные лодочкой. -
Это будто бы бабочка... Села на руку, сама... Будто подарок... Один раз в
моей жизни... И я убил ее, Тория... Тогда, в Каваррене. Убил... его. И
убил себя, потому что... - он разнял ладони, будто пропуская через них
невидимый песок, - потому что потерял... Торию, - он бессильно откинулся
назад.

Она смотрела на него не отрываясь, не зная, что и сказать.

- Это правда - ты? - спросил он шепотом. - Или это все-таки... меня
встречают... там?

Тория испугалась:

- Нет... Это я...

Он неуверенно протянул руку и осторожно коснулся ее щеки:

- Ничего и никогда у меня не было. Нищий... Солль. Небо пустое, ни
звездочки... Ничего... настоящего... Одна только Тория... Ничего нет.
Дорога горячая, солнце... И я один... Не надо бы мне жить. Я... там.
Спасибо... что я тебя видел, - его рука упала. - Спасибо, милая Тория...

- Солль... - прошептала она испуганно.

- Так горько, - сказал он, снова опуская веки. - Ожерелье из звезд...
Я так обидел тебя. Никогда в жизни... Прости...

Он вздрогнул. Открыл глаза:

- Тория... Площадь убийц. Убийцы на плахе, убийцы на площади, и я -
убийца... Головы, глаза, зубы, рты... Почему никто не хочет... меня
прикончить?! - он вдруг рванулся, почти что встал - и снова сник, осел,
обмяк.

- Эгерт, - сказала она глухо. - Об этом нельзя сейчас думать. Если ты
сию секунду не встанешь... Я не знаю, что сделаю, - и она в самом деле не
знала.

- Уходи, - отозвался он, не открывая глаз. - На улице... Много
всякого. Праздник... Ночь. Они захотят... Если они захотят насильничать, я
не спасу тебя, Тория. Я буду рядом и буду смотреть... А помочь не смогу...
Уходи, - и он поднял веки, и Тория встретилась глазами с его безнадежным,
ласковым, полным боли взглядом.

- А вот не бойся за меня! - выкрикнула она, пытаясь справиться с
непонятным чувством, вдруг сдавившим ей горло. - Я сама за себя...
Вставай!

То ли голос ее обрел особую повелительную силу, то ли Эгерт
наконец-то начал приходить в себя - а только общими усилиями они смогли
поставить на ноги тяжелое, неповоротливое Соллево тело. Тория подставила
шею - рука Эгерта теперь лежала у нее на плечах, и даже сквозь грубую
ткань платья девушка чувствовала, как рука напрягается, боясь причинить ей
боль.

- Да смелее, - прошептала она, пытаясь встать поустойчивее, -
держитесь, Солль... Ерунда, пойдем...

Идти оказалось тяжелее, чем она думала. Эгерту совсем не служили
ноги; отчаявшись не раз и не два, она наконец выдохнула:

- Нет... Так не выйдет... Я схожу в университет... Позову на
помощь...

Солль тотчас же осел на мостовую, да и Тория едва устояла; испытывая
странную неловкость, повторила как можно увереннее:

- Я быстро... Тут не очень... Далеко. Вы подождите, да?

Он поднял голову. Тория увидела его глаза - и опустилась рядом:

- Эгерт... Да я же не брошу... Я людей позову, отец поможет... Эгерт,
я не брошу тебя, клянусь...

Солль молчал, опустив голову. Тихо уронил:

- Конечно... Иди.

Она посидела рядом, потом сказала бодро:

- Да нет... Мы сами дойдем. Мы отдохнем немного, и будет легче... Да?

По прежнему не глядя, Эгерт взял ее руку. Она вздрогнула - но не
отняла.

Он долго-долго разглаживал пальцами ее ладонь. Потом сжал - не
больно, но Тория ощутила биение пульса в его ладонях:

- Спасибо... Наверное, я... не заслужил.

Останавливаясь, отдыхая, пробираясь среди хмельных и ликующих, они
шли весь остаток ночи. Занялся мутный рассвет - город, притихший и
утомленный, казался огромным разоренным столом, встречавшим утро после
веселой и обильной свадьбы. Развеялся дым факелов, фейерверков и петард,
утренний ветер возился в грудах брошенного хлама, гонял по залитой вином
мостовой пробки от бутылок, оборванные ленточки и колечки серпантина, рвал
в клочья сырой, притаившийся в подворотнях туман и до костей пробирал двух
измученных путников.

Тория и Эгерт выбрались к горбатому мостику над каналом; по шершавой,
как терка, поверхности воды путешествовал утерянный кем-то бумажный колпак
с кисточкой. Пустые улицы и слепые окна казались покинутыми, нежилыми;
нигде не было ни души, и только на самой середке мостика неподвижно стоял
высокий, созерцающий воду человек.

- Уже близко, - прохрипела Тория, поудобнее устраивая руку Солля на
своих плечах. - Уже почти пришли...

Свободной рукой Эгерт ухватился за перила - и вдруг встал, будто по
колени провалившись в камень.

Человек на мосту повернул голову - Тория увидела немолодое,
прорезанное вертикальными морщинами лицо с большими, прозрачными глазами.
Лицо это показалось Тории знакомым; только через несколько секунд она
вспомнила, что стоящий перед ней человек жил когда-то в трагически
памятной каварренской гостинице "Благородный меч".

Скиталец стоял неподвижно, не сводя глаз с Эгерта и Тории; взгляд его
ничего не выражал - так, во всяком случае, ей показалось.

- Эгерт... - сказала она враз пересохшими губами. - Это... судьба.

Вцепившись руками в перила, Солль шагнул вперед - и остановился, не в
силах издать ни звука.

Скиталец отвернулся. В правой руке его зажата была горсть мелких