- А какой программой ты пользуешься? - спросил Ашиник.
Он был очень мало знаком с компьютерами и, по правде говоря, боялся
этих страшных подсказчиков, которых земляне вечно носили с собой, как
платки, и при каждом третьем слове вынимали из кармана и разворачивали.
При взгляде на них ему все время вспоминалась одна из самых
распространенных легенд секты - о том, что бесы вынимают свои души и
кладут их в эти кремниевоорганические платки или железные коробочки, и
душа бесов тоскует и мигает с дисплеев цветными огнями.
Инис стала что-то говорить, но Ашиник пропустил ответ мимо ушей. "А
бес не очень-то ревнив, если оставляет свою наложницу наедине с молодым
человеком", - думал он.
Ашиник возвратился на стройку через три дня, и Бемиш был очень рад,
потому что без него управляться стало трудно. Бемишу еще несколько раз
случалось посылать Ашиника на виллу за важными бумагами или с
инструкциями, и всякий раз Ашиник ездил с видимым удовольствием.
А вскоре и Инис опять появилась в кабинете Теренса Бемиша в качестве
секретарши, и Ашиник перестал часто ездить на виллу. Ашиник и Инис были
куда младше Теренса Бемиша, - ей семнадцать, ему двадцать, но Бемиш все
никак не замечал, как вспыхивали щеки Инис, когда в кабинет директора
компании входил его молодой заместитель, и как часто Ашиник и Инис обедали
вместе в служебной столовой или каком-либо из произросших, как грибы,
портовых ресторанах.
Хотя Теренс Бемиш и произнес, при своей первой встрече с Инис,
какие-то слова о свободе воли, на самом деле эта свобода воли не пошла
дальше того, чтобы сделать Инис своей секретаршей, - впрочем, Инис была
добрая и хорошая девушка, но звезд с неба не хватала. Бемиш был вполне
доволен, что утром она подает ему чистую рубашку и носки, днем - отличный
кофе, а ночь проводит в его постели, - в тех, разумеется, случаях, если
глава Ассалахской компании не веселился в столичном борделе или на приеме
у высокопоставленного чиновника, который обычно кончался все в том же
борделе.
Бемиш относился к ней бережно, как к дорогой домашней мебели, но он
знал, что из Инис ничего лучше секретарши сделать нельзя - милая, хорошая
девушка, с теплым сердцем и не очень-то, признаться, умной головкой. А
всякий неумный человек автоматически зачислялся Теренсом Бемишем куда-то в
самый низ рейтингового листа.
На следующей неделе стройку посетил Тревис. Встреча была запланирована
довольно давно и никакого отношения к скандалу с сектантами не имела, но,
видимо, еще в полете Тревис чего-то услышал. Его первый вопрос по прибытии
на стройку был:
- Теренс, что тут у вас происходит? Говорят, вы сделали своим
заместителем какого-то сектанта?
- Знакомьтесь, Ашиник, - сказал Бемиш.
Ашиник поклонился. Тревис разглядывал юношу в упор.
- Так ты, значит, считаешь меня бесом? - справился Тревис.
- Я с вами незнаком, - серьезно ответил Ашиник, - но то, что я слышал
о вас, заставляет меня думать, что многие бы охотно назвали вас бесом, да
и вы бы не обиделись от такого названия.
Тревис расхохотался.
- Ладно, если ты и еретик, то хоть не сумасшедший, - сказал он.
Восемнадцатого числа Бемиш разговаривал с государем Варназдом. Это
случилось так.
У Бемиша набралось изрядное количество бумаг, требовавших подписи
Шаваша, и он лично явился в столицу с бумагами и с подарками. Ему сказали,
что Шаваш во дворце и будет там до утра. Бемиш отправился во дворец. Его
пустили беспрепятственно.
Бесчисленные павильоны и внутренние дворики, дышавшие свежестью сады
были так неожиданно красивы, что Бемиш, уставший от лязга бетонных плит и
от всей грязи своей огромной стройки, забывшись, пошел бездумно бродить
меж танцующих богов и важно кудахчущих павлинов. Вдруг кто-то окликнул его
из резной беседки:
- Господин Бемиш!
Бемиш оглянулся и подошел, пытаясь вспомнить, на каком из бесчисленных
приемов видел он этого довольно молодого чиновника, с растерянным и милым
лицом и бровями, загнутыми вверх наподобие ласточкина хвоста.
- Не узнаете? - спросил, улыбаясь, чиновник.
- Помилуйте, государь, - спохватился Бемиш, становясь на одно колено,
- как можно не узнать!
Государь указал Бемишу на плетеное креслице в глубине беседки, Бемиш
сел в креслице и запихал за спину папку с бумагами.
- Я хотел вас спросить, - продолжал государь, - что такое
"unfathomable"?
- Что? - изумился Бемиш. Государь подобрал лежавший перед ним томик и
прочел, слегка растягивая гласные:
Unfathomable sea, whose waves are years,
Ocean of time, whose waters of deep woe
Are salted with the salt of human tears...
Бемиш опустил глаза на обложку: это был Перси Биши Шелли.
- А, - сказал Бемиш, - unfathomable - значит бездонный. Это
поэтическое слово. Не думаю, чтоб оно кому-то понадобилось сейчас.
- Да, - кивнул государь, - у вас пропало много поэтических слов. И
появилось множество всяких аббревиатур, да?.
Бемиш кивнул.
- Жалко, - сказал государь, - что ваши старые книги у нас не
переводят. Справочники и пособия переводят, а Шелли - нет.
- Вам нравится Шелли? - с опаской спросил Бемиш, чтобы поддержать
разговор, хотя единственный Шелли, которого он читал, был некто А.Д.Шелли,
один из соавторов книги "Монтаж радиолокационных маяков на геостационарных
орбитах с целью коррекции курса космических лайнеров в околопланетном
пространстве".
- Да, - сказал государь, - когда я его читаю, я понимаю, что земляне
очень похожи на нас. Или были похожи. Знаете, это представление о времени,
которое приносит гибель лучшим и гордым, возвращается вспять...
Государь замолчал.
- Вы кого-то искали? - вдруг сказал он, кивая на папку, кончик которой
виднелся из-за ручки кресла.
- Да, Шаваша. Мне нужна его подпись.
- Может быть, что-то могу подписать я? Я уверен, что у вас тут нет
ничего... предосудительного.
Император Варназд смущенно улыбнулся, произнося эти слова, а Бемиш
испытал неприятное чувство. Ничего предосудительного? Что он имеет в виду?
Что Бемиш не мошенничает? Или что вся грязь проходит мимо документов?
- Так хотите, я что-нибудь подпишу?
Бемиш колебался. С одной стороны, два документа действительно
требовали подписи государя, - жди потом эту подпись три недели. С другой
стороны, а что, если Шаваш будет недоволен? Решит, что Бемиш прокрался в
сад, разыскал за спиной Шаваша государя, наговорил ему бог знает что,
лишил Шаваша полагающихся для такой подписи подарков и вообще вел себя
неприлично.
Бемиш поднял глаза. Император вдруг скорбно улыбнулся и промолвил:
- Простите. Я знаю, что моя подпись немного значит, но я все время
забываю, что она может и повредить.
"Господи! - изумился Бемиш, - он все понимает! Но почему же..."
- Я хотел бы сделать вам что-нибудь приятное, - сказал государь.
- Вы... Я видел несколько ваших картин. Можно посмотреть другие?
Государь улыбнулся.
- Пойдемте.
Через пять минут они прошли через государеву спальню в светлую
восьмиугольную комнату. Стражники таращили глаза: если здесь, в
огражденных покоях, и бывали когда-то земляне, - Ванвейлен или Нан, - то,
во всяком случае, это было достаточно давно.
Бемиш не обманулся: рисунки государя Варназда были на диво хороши.
Может, он не был гениальным художником, скорее всего, даже подражал
кому-то из старых мастеров, - все рисунки, до единого, были выполнены в
традиционной манере, легкой, чуть выцветшей от рождения акварелью, и во
всех них было что-то грустное и беззащитное, до удивления гармонировавшее
с лицом самого государя страны Великого Света. "Я бы не взял его на работу
даже начальником отдела", - мелькнуло в голове Бемиша.
Бемиш надолго остановился перед одним из рисунков. Это был вид из
окна, - вероятно, дворцового, судя по завитому уголку рамы, на зимний сад.
Огромные пласты мокрого снега пригибали к земле сухие кисти цветов,
посередине большой черной прогалины четверо садовников-простолюдинов,
нахохлившись, как воробьи, от холода, разжигали костер. Позади костра