копытами и украшенного золотой пряжкой хвоста едва сдержала брезгливую
гримасу. Она расцвела в радостной улыбке:
научить меня собирать цветы гелиотропа?
"пошел прочь"! - проворчал подручный Князя Тьмы.
язычком по верхней губе. - Ты же не сердишься, да, Гудсберри?
полкам, нашла требуемый фолиант, принесенный Гудсберри неведомо откуда,
явно созданный до Великой Потери Памяти в таинственных мастерских, и
прочитала: - "Собранная в августе, когда Солнце находится в знаке Льва, -
эта трава имеет чудесные свойства, так как, будучи завернута в лавровый
лист, вместе с волчьим зубом, и носима на себе - не допускает вредить и
злословить носящего, но наоборот делать и говорить о нем все лучшее".
резонно. - Это может помешать мне выполнить поручение Белиала.
открылся поразительный вид. Сарлуза пальчиком обвела бордовый сосок левой
груди и взглядом спросила "Хочешь?"
кинула взгляд в сторону магического зеркала. Потом стрельнула глазами в
сторону камина. Гудсберри сделал отвратительную дурашливую гримасу,
должную означать, что он намек понял и сказал, плохо сдерживая восторг: -
В этих местах гелиотроп не растет. Придется лететь в тропики. Скажем, в
Элладу.
к камину и забрался в нетерпении в очаг, не взирая на горящие там поленья.
"Ему что, он к адскому пламени привыкший", - подумала Сарлуза и взглядом
погасила огонь в камине.
дубовым древком и из вымоченных в орлиной крови осиновых прутьев, погасила
горящие ярким пламенем свечи в мертвых подсвечниках, и вслед за Гудсберри
втиснулась в дымоход. Вылетев наружу, они тут же устремились к облакам,
пока их не заметил кто-либо из местных жителей, случайно оказавшийся
поблизости и пялящийся в небо. Досужие слухи им обоим были ни к чему.
Эмрис, Ламорак и Триан. Они теперь регулярно приходили сюда. Ламорак
уговорил Эмриса вступить в переговоры с Сарлузой и в обмен на свободу
принести ей торжественную клятву молчания обо всем увиденном и услышанном.
день. Они не страдали от голода: когда возвращались в гостеприимную залу,
стол был сервирован заново, и продукты их ждали самые свежие. Но друзей
мучила тревога за судьбу Уррия и непривычная праздность. Они начали
планомерное изучение подземных лабиринтов, чтобы не сойти с ума, но мысль
о свободе не давала ни минуты покоя - не помогало даже хмельное заморское
вино, от него тяжелела голова и заплетался язык, но веселее не
становилось. Они не желали всю жизнь провести под землей, в чреве Большого
Холма, а другого пути выбраться, как договориться с Сарлузой, юноши
придумать не смогли.
наверху, день ли? Они прождали полчаса и понуро двинулись обратно в пещеру
с круглым столом, не дающим им умереть с голоду.
одному ему ведомой цели, средь плотных облаков. Даже лучшее помело Сарлузы
позволяло ей лишь не отставать - так горел нетерпением подручный Князя
Тьмы.
Гудсберри, ее подташнивало от самой мысли об этом, но, во-первых, она
надеялась этого избежать, а, во-вторых, дело превыше всего. Она не
привыкла останавливаться на самом пороге. И если другого пути не будет -
что ж, она готова и наступить на свою брезгливость и неприязнь. Главное -
расправиться с соперницей, тварью болотной, ничтожеством, тиной
питающейся, коварно воспользовавшейся чужим колдовством и приворожившей
ее, Сарлузы, возлюбленного.
лужайке. Со всех сторон возвышались горы - чистые, нарядные, все в зелени,
с устремленными к облакам снежными вершинами. Вся атмосфера этого
прекрасного места внушала ощущение праздничности.
полной безопасности. Это Олимп. Вон за той горой дворцы Зевса и других
местных божеств. У меня есть хорошие знакомые среди сатиров, так что наше
уединение никто не потревожит. И длинный взгляд Белиала сюда не дотянется
- чужая территория... - Гудсберри прямо-таки пожирал молодую колдунью
жадным взглядом.
спросила Сарлуза. Собственно, это ее сейчас не очень интересовало, а если
честно - не интересовало вовсе, но что-то надо было спросить, как-то
поддержать разговор. Не оглушать же в лоб: "Скажи мне Формулу Абсолютного
Совершенства и делай со мной что хочешь". В понятиях Сарлузы это было
неприлично. И обстоятельства этого пока не требовали.
светло-коричневой стеной возвышалась скала. По насыпанному пологому склону
с трудом закатывал наверх огромный гладкий валун усталый человек с
длинными седыми волосами. Дорога, на которой трудился человек, выходила из
пещеры, вход в которую казался черным разинутым зевом чудовища, а дорога -
его высунутым вверх языком. С лужайки человек казался совсем крошечным -
словно муравей толкает перед собой ягодину крыжовника.
еще до Великой Потери Памяти. И нет ему прощения.
сорвется вниз. Сизиф вернется и покатит его снова. Я как-то просидел здесь
целый день, чтобы посмотреть сколько раз он добирается до верха. Представь
себе - целых пять раз. Он и шестой раз покатил, но наступила ночь, в
темноте было ничего не видно и я тогда плюнул на это занятие.
камень в гору закатывать.
кажется так близка, оно вырывается из твоей власти и остановить камень нет
никакой возможности - либо ложись под него и умри, либо начинай сначала. И
с тем же результатом в итоге. Вон, на краю растут гелиотропы, пойдем научу
как надо собирать.
талию. Сарлуза подавила тяжелый вздох где-то в глубине души и затрепетала
всем телом - якобы от его прикосновения.
Обещай, что выполнишь мою просьбу.
самым губам Гудсберри. - Я хочу знать Формулу Абсолютного Совершенства.
полуопущенных длинных ресниц. Ее обнаженная грудь была так хороша...
дрожь, золотая пряжка с огромным алмазом на хвосте звонко застучала о
валявшийся в траве камень. Гудсберри подобрал хвост рукой.
никогда не узнает об этом!
мы... здесь... с тобой... - Она обеими руками подняла пышные груди,
нацелившись огромными бутонами сосков прямо в несчастного Гудсберри, и
чуть подалась к нему.
подручный Белиала.
самого малого, это малое и есть Формула. Ты же знаешь мою страсть
познания! То, что я чего-то еще не знаю не дает мне спокойно жить.
его непроизвольно потянулись к манящей женской груди, которой он так долго
и столь безнадежно добивался, что не надеялся когда-либо коснуться ее. И
вот теперь эта, казалось бы недоступная для него плоть, так близко - на
бери, сама просится в руки!
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Никитин Юрий
Орловский Гай Юлий