стада туров, оттуда шел неумолчный грохот, не оглушающий, но от которого
мурашки бежали по коже. Томас чувствовал, что над ним двигаются каменные
лавины, и что в любой миг могут обрушиться вниз.
понял, что там страшная огненная река. Ветер пахнул с той стороны, кожа
вскрикнула в ожидании ожога: пахло не только огнем, но и почему-то горелым
мясом.
что к ним скачут всадники, но нечто странное было в их скачке, пока не
понял потрясенно, что к ним спешат люди-кони, до пояса люди, а дальше --
лошади! На скаку быстро стреляли в реку, Томас всмотрелся, теперь и ему
показалось, что изредка мелькают головы, кто-то пытается выбраться на
берег, но безжалостные стрелы сбрасывают обратно.
сердцем и мечом в руке спрашивал себя, почему не бросается на помощь,
сейчас же убьют дурака, вон уже луки натянули, целятся, а все трое
громадные, как быки, хоть и наполовину кони.
торопливо:
ежели вплавь, но ниже по течению есть брод... Хилон, перейти сможем?
обгорели, до сих пор хромаю. Ну, почти хромаю. Пусть Фол, ему все непочем.
Томас слышал частые щелчки по задубевшей коже рук, крики несчастных, что
падали обратно в огонь. Фол кивнул:
Вид у кентавра был благодушный. Томас понял, что здесь многих чудищ
прошлых времен приспособили к делу, ибо если рождены до Христа, то нельзя
сказать, что обязательно были бы его врагами. Но и в рай таких пускать
нельзя...
странном звере. Фол часто поворачивал голову, завел разговор с каликой об
устройстве мира, едва не сверзился в огонь. От него несло вином, Томас
вяло подумал, что наверняка сам свалится в огненный поток, либо их уронит,
но сил не было спорить, равнодушными глазами смотрел, как кентавр выбрал
самое широкое место, огонь полыхает так, что не видно другой берег.
калики, их прижало друг к другу, пахнуло огнем. Оранжевая стена
надвинулась, вокруг запылало.
лавы камни, раскаленные и обугленные. Однажды вскрикнул, явно копыта
попали в кипящее, или же волна плеснула выше, но могучие мышцы ходили под
Томасом как сытые удавы, тугие как старое дерево, кентавр сопел, почти
рычал, огонь бросался в лицо уже не оранжевый -- красный. Томас обеими
руками закрывал голову. Волосы мигом высохли, трещали, он уловил запах
паленого, и тут впереди в красной ревущей стене огня мелькнуло на миг
коричневое, они влетели в эту щель, впереди раскинулась безжизненная
каменная россыпь с почти черной стеной впереди. Копыта простучали уже
медленнее, могучий голос прохрипел:
еще пекло, страшная река еще близко, а Олег спрыгнул, Томас услышал голос:
Колени подогнулись, спина кентавра выше чем у рослого боевого жеребца,
Томас уперся ладонями в каменистую землю, разогнулся с достоинством
высокорожденного.
чувствовал, как продолжают накаляться доспехи. Калика и Фол беседовали,
Томас уловил насмешку в голосе кентавра, калика раздраженно оправдывался,
промелькнуло что-то о бабах, затем Олег звучно шлепнул по лоснящемуся боку
кентавра:
начинают казаться красивыми.
подумал Томас, вместо веера...
перевозчику с достоинством, хоть и наполовину человек, но зато другая
половина -- не какая-нибудь корова, а благородный конь, Томас разбирался в
конях достаточно, чтобы оценить стать, красоту и мощь ног этого Фола,
высоту бабок, подтянутый пах и ширину костей груди.
чувствовал как узкие струйки врываются в щели. Рубашка быстро высохла.
Холодные струи неприятно холодили кожу.
гряда приближалась, и только когда вбежали в тень, такую же черную, как
деготь, Томас слышал как волхв перевел дух:
негде.
кожей.
ощутил чей-то недобрый взгляд на себе, то калика с его чутьем, мог ощутить
и нечто больше.
места, где их заметили, когда Олег насторожился, вскинул ладонь. Томас
мгновенно замер. Некоторое время слышал только свое хриплое дыхание,
надсадное, как у старого Змея, затем донеслись далекие удары железа о
камень.
противоположного края с полсотни верст, яма опускалась в бездну мелкими
уступами. На каждом уступе черно от копошащихся фигурок, а стук кирок и
молотов сливался в неумолчный шум, словно шел нескончаемый дождь. Марево
пыли закрывало ту сторону, как и глубь, видно только, как на ниточках
канатов выныривают комочки камня.
замок. А почему в аду должно быть что-то иначе? Как будто не люди его
строят!
искать, всякую хреновину придумывать на головы простых честных рыцарей...
проступили нечеловеческие, в полтора раза выше, с плетьми в длинных руках.
Томас услышал окрики, свист рассекаемого воздуха, крики боли. Плети
врезались в плоть каторжников с резкими хлопками, и в шум дождя часто
вплетались эти щелчки, будто часть капель щелкала по туго натянутому
бараньему пузырю в окне.
наискось. Томас оглядывался, держа меч наготове. Мокрые от пота
изможденные фигуры каторжников приближались. Олег пробрался над их
головами, присел на корточки.
глыбы с уже обтесанными краями. Каждый камень поднимали по восемь человек,
жилы натягивались так, что едва не рвались от натуги. Под тонкой кожей,
изорванной бичом, ребра ходили ходуном, а сиплое дыхание вплеталось в
общий мерный шум каменоломни.
когда поднял голову, и глаза нашли Олега. Красноволосый отшельник выглядел
в самом деле страшновато, но Томас считал, что он-то привык, а другим
может стать не по себе даже в аду.
опасливо оглянулся, сделал шаг в сторону, оказавшись прямо под Олегом.
Вдруг глаза расширились:
снова радость, что перешла в ликование. Он оглянулся, поискал глазами
здоровенного беса, тот в двух десятках шагов нещадно стегал кого-то так,