Чтение 46–й страницы книги ~Я живу в этом теле!~

Включил комп, связался с сервером на работе. Пусть видят: тружусь. С
появлением компов отпала необходимость являться на службу каждое утро.
Сделаю работу, тут же перебрасываю в офис на стол начальнику. Точнее, на
хард его компа.

Разумоноситель двигался уверенно, привычно. Я ощутил, что снова
перестаю отделять себя от его крохотных желаний и смешных стремлений. Так
живут на этой планете все, мои пальцы забегали по "клаве",я вычислял,
строил кривые, рассчитывал длину туннеля для выхлопных газов ракеты, еще
дважды сделал крепкий кофе. Его пить модно, престижно, так называемая
интеллектуальная верхушка постоянно глушит кофе, но к тому же оно в самом
деле подхлестывает работу мозга, как и всего существа разумоноси-теля...

Пока комп обсчитывал, я спустился к почтовым ящикам. Когда компы стали
заведовать и этим делом, почта начала приходить день в день, сейчас я
вытащил пару газет и журнал "Пи-си", сразу сорвал пластиковую упаковку и
начал читать еще в лифте.

Как водится, вложен плакат, обычно я их выбрасывал сразу, но этот
великолепен, хотя и просто реклама новой оптической системы. С орбиты
спутника наша планета сфотографирована целиком. Цвета, краски, удивительная
четкость - что за чудеса теперь творит полиграфия! - поверхность земного
шара заснята так, что облаков почти нет, очертания материков настолько
рельефны, что под кончиками пальцев чувствуешь острые вершинки горных
хребтов.

Я смотрел на этот снимок, и все тело медленно начинало остывать,
замерзать. Сердце билось все медленнее, тише, крови зачерпывало по столовой
ложке, а потом и вовсе по чайной. Я чувствовал, как отнимаются ноги, -
кровь туда поступать перестала...

Двигаясь, как таракан, внезапно попавший на льдину, я неверными
движениями добрался в квартиру, там приколол этот лист на стену за свой
спиной. Хотел впереди, но убоялся, что не вынесу такого вот перед
глазами... А за спиной - ладно. Пусть холодок страха тревожит не в полную
мощь...

Звякнуло из прихожей, от двери. Но звонок только похож на телефонный,
а телефон там же, в прихожей, на столике стоит молча. Я снял трубку
домофона:

- Алло?

Слабый голос в мембране прокричал:

- Это я. Гена!

- Привет, - ответил я. Палец уже нащупал черную кнопку. В коробочке
домофона пискнуло, слышно было, как там, далеко внизу, ответил механизм
металлической двери.

Еще минуту полз лифт, потом тяжело ударилась в косяк его дверь, а я
открыл дверь квартиры, не дожидаясь звонка.

Гена, могучий мужик вдвое меня старше, сунул широкую ладонь для
ритуального пожатия, он относится к этому жесту очень серьезно, похлопал по
плечу и сказал, что хорошо выгляжу, - это тоже часть здешних ритуалов,
затем я провел его на кухню, он потер ладони при виде смолотого кофе:

- Ты все налегаешь на черный яд?

- Не отказываюсь, - ответил я.

- А вот мне моя стерва даже...

Я поставил джезву на огонь, разогрел воду, всыпал размолотое в порошок
и размешал кашицу, а за столом все бубнило, жаловалось на стерву жену
существо по имени Гена: живет со своей самкой в тесной квартирке и почти не
разлучается, как еще не убили друг друга, - потом я налил ему кофе, а он
все жаловался, бубнил, обвинял...

Я придвинул ему чашку.

- Сахар клади сам... Кстати, как тебе это фото?

Он раздраженно мазнул взглядом, буркнул о хорошей полиграфии, снова
повернулся ко мне.

- А она, стерва, сказала...

- Не то, - прервал я. - Ты сможешь отыскать свой дом?

- Он взглянул недоумевающе, но что-то в моем тоне насторожило, он
нехотя повернулся, долго всматривался. Буркнул:

- Какой к черту дом! Тут и город не определишь... Вот тут, вроде бы,
должна быть Москва. Ну да, я ж проходил географию. Вот тут рельеф такой, а
эти две голубые ниточки, должно быть, реки... Ока и Волга? Москву-реку тут
не разглядеть и в лупу... А сам город должен быть вот тут.

Он уверенно ткнул пальцем. Я пригляделся.

- Уверен? Там ничего не видно.

- Это же не карта, - окрысился он. - Да еще крупномасштабная! Это
снимок со спутника. Пусть даже порхал низко, но все-таки... Вот тут Москва,
точно. Видишь, тут некое серое пятнышко. С маковое зернышко, но рассмотреть
можно.

Я прищурился, всматривался, удивился.

- Такая крохотная?.. Это же надо.

- Со спутника, - сказал он раздраженно. - Не с самолетишки.

- Ничего себе, какая кроха, - прошептал я, чувствуя в самом деле
неясную печаль. - А как же рассмотреть твой дом?

Он буркнул зло:

- Еще скажи: рассмотреть меня! Не понимаю, к чему ты клонишь?

Фотография все еще была перед ним, и он смотрел, смотрел, смотрел.
Сперва на то место, где должна быть Москва, потом окинул долгим взглядом
всю фотографию, даже опустил взор за край, все-таки на фото умещалась
только часть земного шара, снова поискал глазами серое пятнышко, которое
размером с маковое зернышко.

Я видел, как с его красного от злости лица медленно отхлынула кровь.
Он стал двигаться медленнее, без суетливости, раздражения. Смотрел на
материки, океаны, моря, лицо вытягивалось, и я видел по нему, что невольно
сопоставляет масштабы дикой невозделанной планеты с пятнышками, затронутыми
человеческой деятельностью. И если пятнышко Москвы увеличить во много-много
раз, то можно будет разглядеть крохотные зернышки высотных домов. А если и
зернышки высотных домов увеличить во много-много раз, то в одной ячейке
такого дома можно будет разглядеть крохотное пятнышко человека, который
готов биться в истерике лишь потому, что жена что-то не так сделала или
сказала...

Я услышал шумный вздох. Он повернулся, лицо было застывшее, как маска
покойника. Ровным голосом сказал негромко:

- В самом деле... чего это я? Ну, дурак и дурак. Ты прости, что я так
вот...

- Ты о чем? - спросил я.

- Не знаю, что на меня нашло.

- Ничего, - сказал я неуклюже. - Главное, что сейчас отошло.

Он покосился на фотографию. По лицу пробежала едва заметная судорога.
С трудом перевел взгляд на меня, бледные губы слегка раздвинулись наподобие
улыбки:

- Давно у тебя?

- Сегодня повесил.

- Да?.. Гм... Лучше сними. Голос был напряженным. Я взглянул в его
тревожные глаза:

- Зачем?

- Да так. Что-то нехорошее в такой фотографии.

- Страшно? - спросил я.

- Ну... не совсем то, что страшно, но что-то в ней пугающее.

- Я знаю, - ответил я. - Потому и повесил.

Он отхлебнул кофе, поморщился: горячо, подул, пошарил взглядом по
столу, но, все не поднимая глаз, так же и сказал неодобрительно:

- Зачем?.. Это пропасть.

- Пропасть? - повторил я с холодком по коже.

- Бездна, - сказал он глухо. - Заглядывать в нее... не стоит.

- Звездное небо, - повторил я непонимающе, - это бездна?

- Она самая, - сказал он. - А не смотри, что сверху. На самом деле она
под ногами! Чуть зазеваешься - тут же...

- Да трудно зазеваться, - ответил я, мои глаза следили за каждым его
движением. - Когда все время чем-то да занят, верно?

- Похоже, - буркнул он с неприязнью, - ты совсем не занят. Как сказал
один поэт... за дословный перевод не ручаюсь: если к счастью мир не сумеет
найти дороги прямой, счастлив безумец, который навеет человечеству сон
золотой.

Я перевел взгляд на фотографию, от которой веяло космическим холодом.

- Ты о том сне, что Земля - плоская и накрыта хрустальным куполом?

- И об этом тоже... Ты какой кофе брал: "Бризант" или "Искандер"?

- "Искандер", - ответил я. - Но в кофемолке оставалась пара зерен
"Президента". А какие сны еще?

- Разные, - отмахнулся он. - Похоже, тебя надули. Либо "Искандер" не
подлинный, либо вместо "Президента" вообще пил какую-то дрянь. Я бы на
твоем месте закатил скандал и потребовал возмещения убытков. Сейчас с этим
строго! Тебе либо тут же бесплатно пачку лучшего кофе, либо возместят
деньгами. Конечно, баксы не главное, но зато моральное удовлетворение...

Он пил торопливо, отшатывался, облизывал обожженные губы. Я видел, что
ему хочется уйти, но и не может оставить кофе недопитым: при его
пристрастии к этому наркотику будет выглядеть странно, а я тоже молчал,
придавленный, как бревном. Самый сладкий и лживый сон не о плоской земле, а
о вечной жизни. Все равно сон, даже если пытаются подменить средневековые
пытки в аду и котлы с кипящей смолой... э-э... рассказами якобы побывавших
в клинической смерти, ну, о трубе из света, жизни после смерти... Лучше уж
тупо ходить в церковь или даже просто верить в Бога, благоразумно не
вдаваясь в подробности.

Гена торопливо допил кофе, быстро попрощался и ушел, даже не
перевернув чашку, чтобы привычно погадать на кофейной гуще.

Когда понадобилось заглянуть в справочники, я безуспешно порыскал по