Чтение 46–й страницы книги ~Открытие себя~

напряжение от генератора шумов, и через 15-20 минут машина забывает
все о кроликах. Будь у меня этот способ раньше вместо команды "Нет!",
я каждый раз уничтожал бы дубля Адама необратимо и основательно.

Не знаю только, было бы это ему приятнее...

Время осыпает листья, холодит небо. А дело стоит. Не могу я снова
браться за серьезные опыты, духу не хватает. Растерялся я...

Ну, вот что, Кривошеин! Можно считать доказанным, что ты не бог и
не пуп Земли. А раз так, то следует искать помощи у других. Надо идти
к Аркадию Аркадьевичу..."

- Эге! - нахмурился аспирант Кривошеин.

"...Следует поступать в установленном порядке. Он - мой начальник.
Впрочем, дело не в этом: он - умный, знающий и влиятельный человек. И
великолепный методист, умеет четко формулировать любые задачи. А
"сформулированная задача, - как написано в его "Введении в
системологию", - есть записанное в неявной форме решение данной
задачи". Этого мне как раз не хватает. И тему мою он поддержал на
ученом совете. Правда, он не в меру величествен и честолюбив, но
столкуемся. Ведь он умный человек, поймет, что в этой работе слава -
не главное.

Э, погоди! Благие намерения само собой, а разумная осторожность не
помешает. Выдавать Азарову за здорово живешь святая святых открытия -
что "машина-матка" может синтезировать живые системы - нельзя. Нужно
начать с чего-нибудь попроще. "А там посмотрим", как он сам любит
выражаться.

Нужно синтезировать в машине электронные схемы. Это то, на что
нападал старик Вольтампернов, и это, кстати сказать, моя официальная
тема на ближайшие полтора года.

"Надо, Валентин Васильевич, надо!" Прикинем схему опыта. Вводим в
жидкость шесть проводов: два - питание, два - контрольный осциллограф
и два - генератор импульсов. Задаю машине через "шапку Мономаха"
параметры типовых схем, примерные размеры. Здесь я точно знаю, что
"то", что "не то" - дело знакомое".

"15 октября. В баке возникают закругленные квадратики коричневого
цвета, похожие на гетинакс. На них оседают металлические линии
проводников схемы, прослойки изоляторов, накладываются друг на друга
пленочки конденсаторов, рядом пристраиваются полоски сопротивлений,
пятна диодов и транзисторов... Это похоже на пленочную технологию,
которая сейчас развивается в микроэлектронике, только без вакуума,
электрических разрядов и прочей пиротехники.

И до чего же приятно после всех головоломных кошмаров щелкать
переключателями, подстраивать рукоятками резкость и яркость луча на
экране осциллографа, отсчитывать по меткам микросекундные импульсы!
Все точно, ясно, доступно. Будто домой вернулся из дальних краев...
Черт меня занес в эти края, в темные джунгли под названием "человек"
без проводника и компаса. Но кто проводник? И что компас?

Ладно. Параметры схем соответствуют, тема 154 наполовину
выполнена; то-то Ипполит Илларионович будет рад!

Иду к Азарову. Покажу образцы, объясню кое-что и буду намекать на
дальнейшие перспективы. Приду завтра и скажу:

- Аркадий Аркадьевич, я пришел к вам как умный человек к умному
человеку..."

"16 октября. Сходил... разлетелся на распростертые объятия!

Итак, утром я основательно продумал разговор, прихватил образцы и
направился к старому корпусу. Осеннее солнце озаряло стены с
архитектурными излишествами, гранитные ступени и меня, который
поднимался по ним.

Подавление моей психики началось от дверей. О эти государственные
трехметровые двери из резного дуба, с витыми аршинными ручками и
тугими пневмопружинами! Они будто специально созданы для саженных
мордатых молодцов-бюрократов с ручищами, широкими, как сковородки на
дюжину яиц: молодцы открывают двери легким рывком и идут ворочать
большими нужными делами. Проникнув сквозь двери, я стал думать, что
разговор с Азаровым не следует начинать с шокирующей фразы ("Я пришел
к вам как умный к умному..."), а надо блюсти субординацию: он
академик, я инженер.

А когда поднимался по мраморным лестничным маршам в коврах,
пришпиленных никелированными штангами, с перилами необъятной ширины, в
моей душе возникла почтительная готовность согласиться со всем, что
академик скажет и порекомендует... Словом, если к гранитной лестнице
упругой походкой подходил Кривошеин-первооткрыватель, то в
директорскую приемную вошел, шаркая ногами, Кривошеин-проситель: с
сутулой спиной и виноватой мордой.

Секретарша Ниночка бросилась наперерез мне со стремительностью,
которой позавидовал бы вратарь Лев Яшин.

- Нет-нет-нет, товарищ Кривошеин, нельзя, Аркадий Аркадьевич
собирается на конгресс в Новую Зеландию, вы же знаете, как мне
влетает, когда я пускаю! Никого не принимает, видите?

В приемной действительно было много сотрудников и командированных.
Все они недружелюбно посмотрели на меня. Я остался ждать - без особых
надежд на удачу, просто: другие ждут и я буду. Чтоб не отрываться от
коллектива. Тупая ситуация.

Народ прибывал. Лица у всех были угрюмые, некрасивые. Никто ни с
кем не разговаривал.

Чем больше становилось людей в приемной, тем мельче мне казалось
мое дело. Мне пришло в голову, что образцы мои только измерены, но не
испытаны, что Азаров, чего доброго, станет доказывать, что
технологические работы по электронике не наш профиль. "И вообще чего я
лезу? До конца темы еще год с лишним. Чтобы опять Хилобок пускал
пикантные изречения?"

Легкий на помине Хилобок с устремленным видом возник в дверях; я
вовремя занял выгодную позицию и вслед за ним юркнул в кабинет.

- Аркадий Аркадьевич, мне бы...

- Нет-нет, Валентин... э-э... Васильевич, - принимая от Гарри
какие-то бумаги, поморщился в мою сторону Азаров. - Не могу! Никак не
могу. С визой задержка, доклад вот надо после машинистки вычитать...
Обратитесь с вашим вопросом к Ипполиту Илларионовичу, он будет
замещать меня этот месяц, или к Гарри Харитоновичу. Не один же я на
свете в конце концов!

Вот так. Человек летит в Новую Зеландию, о чем разговор! На
конгресс и для ознакомления. И чего это мне пришло в голову хватать
его за полу? Смешно. Работай себе, пока не потребуют отчета.

Когда-нибудь из-за этой работы будут прерывать заседания
правительства... Да, но почему это должно быть когда-нибудь?

Не будут прерывать заседание, не волнуйся. Тебя будут выслушивать
второстепенные чиновники, которые никогда не отважатся что-то
предпринять на свою ответственность, - такие же слабаки, как и ты сам.

Слабак. Слабак, и все! Надо было поговорить, раз уж решился. Не
смог. Извинился противным голосом и ушел из кабинета. Да, склонить к
своей работе спешащего за океан Азарова - это не "машиной-маткой"
командовать.

Но все-таки это что-то не то..."

"25 октября. А вот это, кажется, то! Наш город посетил видный
специалист в области микроэлектроники, кандидат технических наук,
будущий доктор тех же наук Валерий Иванов. Он звонил мне сегодня.
Встреча состоится завтра в восемь часов в ресторане "Динамо". Форма
одежды соответствующая. Присутствие дам не исключено.

Валерка Иванов, с которым мы коротали лекции по организации
производства за игрой в "балду" и в "слова", жили в одной комнате
общежития, вместе ездили на практику и на вечера в библиотечный
институт! Валерка Иванов, мой бывший начальник и соавтор по двум
изобретениям, спорщик и человек отважных идей! Валерка Иванов, с
которым мы пять лет работали душа в душу! Я рад.

"Слушай, Валерка, - скажу я ему, - бросай свою микроэлектронику,
перебирайся обратно. Тут такое дело!"

Пусть даже заведует лабораторией, раз кандидат. Я согласен. Он
работать может.

Ну, поглядим, каким он стал за истекший год.

"26 октября, ночь. Ничто в жизни не проходит даром.

С первого взгляда на Иванова я понял, что прежнего созвучия душ не
будет. И дело не в годе разлуки. Между нами вкралась та Гаррина
подлость. Ни он, ни я в ней не повинны, но мы оказались как бы по
разные стороны. Он, гордо подавший в отставку, хлопнувший дверью,
как-то больше прав, чем я, который остался и не разделил с ним эту
горькую гордость. Поэтому весь вечер между нами была тонкая, но
непреодолимая неловкость и горечь, что не смогли мы тогда эту подлость
одолеть. Мы теперь как-то меньше верили друг в друга и друг другу...
Хорошо, что я взял с собой Лену, хоть она украсила нашу встречу.

Впрочем, разговор был интересный. Он заслуживает того, чтобы его
описать.

Встреча началась в 20.00. Передо мной сидел петербуржец. Импортный
пиджак в мелкую серую клетку и без отворотов, белая накрахмаленная
рубашка, шестигранные очки на прямом носу, корректный ершик черных
волос. Даже втянутые щеки вызвали у меня воспоминание о блокаде.

Лена тоже не подкачала. Когда проходили по залу, на нее все
оборачивались. Один я пришел вахлак вахлаком: клетчатая рубаха и не
очень измятые серые брюки; два дубля ощутимо уменьшили мой гардероб.

В ожидании, пока принесут заказ, мы с удовольствием рассматривали
друг друга.

- Ну, - нарушил молчание петербуржец Иванов, - хрюкни что-нибудь.

- Я смотрю, морда у тебя какая-то асимметричная...