руку, просил его о примирении. А он молча умирал. Мне было жутко и
холодно.
локоть. - Странные слова. Ты говоришь так, словно ожидаешь... что-то
страшное. Не надо так говорить.
пастух с облегчением списал тревогу автократора на крайнее утомление.
Произошло событие, которого не ожидал никто: на холме собрались оставившие
поле боя сатрапы. Все: Амфимах, Стасандр, Тлеполем, Андробаз, Эвдим,
Антиген. Каждый из них привел по две-три сотни конных воинов. Не было
только Певкеста.
бежит ото всех сломя голову.
возможностей, чтобы ударить нам в спину. Похоже его предательство дальше
бегства не распространяется.
военачальников.
спрашивать, почему вы покинули поле боя, и где были. Но теперь мы доведем
дело до конца. Завтра, когда поднимется солнце, мы сомнем Антигона...
надеешься?
можем бежать. А если завтра ввяжемся в бой - едва ли.
Аргираспиды прогнали всех, кто пытался сопротивляться им. Филипп устоял. И
только пыль, да трусость украли из наших рук окончательную победу! Если
Фригиец завтра сумеет вывести остатки пехоты, аргираспиды опять опрокинут
ее. Что до конницы, то вместе с вашими отрядами мы достаточно сильны,
чтобы одолеть антигоновцев. Это не мы ослаблены, а они - разделением по
двум лагерям, грабежом. Слабые разбежались; здесь, на холме, остались
только сильные. Сильные не уступят, и позор сегодняшнего дня будет
отомщен!
детей.
печалюсь не меньше вашего. Но верю, что завтра мы сможем освободить
близких.
буркнул Стасандр.
говорить о насущном. Я считаю, что необходимо спасаться. Если Тевтам хочет
- пусть торгуется из-за семей. А мы отправимся к Каспийским воротам - и
дальше, в Верхние Сатрапии. За Каспийские ворота Антигон не пойдет!
сделал хоть что-то жене или детям - доберусь до него и задушу собственными
руками... Я не понимаю вашей боязни перед завтрашним сражением!
жен, - мрачно произнес Тевтам. - Сам Александр не знал, как побудить
воинов к бою. А если фригийцы поставят перед строем наших детей?
Кто их сглазил? Днем они не были похожи на трусливых баб.
за заботу о семьях.
вмешался Эвдим. - Всех заботят собственные интересы, но ведь нужно что-то
предпринять вместе!
никакого тупика не будет, - сказал Эвмен.
напряженно ждал их реакции. Эвмен упирал на стыд, на здравый смысл, но
аркадянин все меньше верил, что ему удастся побудить этих людей к
действию. Правда, пока они возражали, пока пытались отвечать, была еще
какая-то надежда. А что значит молчание? Что значит отсутствие
сопротивления?
вытягивать клещами его не стану... Молчите? Хорошо, тогда я приказываю
вам, пользуясь правом Автократора, утром приготовить солдат к сражению.
Ослушание буду понимать как предательство памяти Царя и нашему делу.
Предателей начну наказывать, жестоко наказывать.
Филипп не удержался, чтобы не крикнуть в спину Тевтаму:
персидских выблядков! Глядишь - старики из баб опять станут воинами.
ничего и не ответил.
холме - не сильные, а слабые. Слишком много слабых вокруг нас.
и спасайся.
расположения своего войска? И ты мне это предлагаешь? Ну уж нет. Я добьюсь
своего и еще поведу их утром в бой. Не уговорами - так кнутом, как
когда-то делали персидские цари.
только беспомощно развел руки. Как Эвмен надеялся добиться своего, он не
понимал, но видел, что стратег будет оставаться на холме до последнего.
Тиридат. - Мне кажется, что сейчас кто-нибудь из сатрапов может отправить
людей к Фригийцу. Не из подлости, а просто от страха перед нелепостью
положения... Или опасаясь, что другой сделает это раньше его.
прикажи, чтобы они выставили дозоры вокруг холма. Пусть хватают любого...
Лучше всего, если ты сам возглавишь варваров.
немного успокоился.
им, а слуху. В среде аргираспидов так и не наступило тишины. Наоборот,
споры разгорались. Чем громче были звуки, доносившиеся оттуда, тем больше
сердце пастуха сжимали предчувствия. Что-то должно было произойти. Калхас
подсчитал: рядом с Эвменом находилось только полтора десятка армянских
телохранителей. Гетайры стояли внизу, у подножия холма, и аркадянину вдруг
до боли захотелось быть окруженным их тяжелыми конями и большими щитами.
что я их не боюсь!
как толпа аргираспидов окружает стратега. Многие из ветеранов не взяли
оружия, другие с показной небрежностью перекинули через плечо пояса с
мечами, некоторые опирались на сариссы. Поведение их было необъяснимым - и
это больше всего пугало пастуха.
как на базаре, когда все продавцы вдруг начинают ругаться друг с другом.
Некоторые из аргираспидов кричали, что это по его, Эвмена вине они
потеряли лагерь. Другие защищали автократора, третьи обвиняли в поражении
сатрапов. Вначале стратег даже пытался разговаривать с воинами. Он
обрадовался возможности убедить их в необходимости нового сражения. Однако
ветераны слушали только своих. Подходили они небольшими группами, но
постепенно толпа стала достаточно большой и шумной, чтобы Эвмен перестал
слышать себя. Тогда он сложил руки на груди и с подчеркнуто бесстрастной
улыбкой смотрел на стариков.
достаточно много времени с того момента, как Эвмен разговаривал с
сатрапами. Измученный, Калхас впал в сонное отупение, веря, что холм
надежно укрыт дозорами Филиппа и надеясь на пробуждение вместе с восходом
солнца мужества у воинов. Ночь перевалила далеко за половину, когда гул от