Чтение 46–й страницы книги ~Кольцо обратного времени~

себя, как задумал!

- Пойдем! - сказал он и вышел первым.

В обсервационном зале были погашены звездные экраны. Впереди, на
возвышении, поставили столик, за него уселись Олег и я. Я обвел взглядом
зал. Здесь были все мои друзья: люди и демиурги. Позади величавой статуей
возвышался Граций, рядом с ним поместился маленький Орлан, в первом ряду
сидели Мэри и Ольга, а между ними Ромеро. Мэри с такой тревогой посмотрела
на меня, что я поспешно отвернулся. Зал шумел. Олег постучал по столу,
водворяя тишину.

- Вы уже знаете о трагедии в лаборатории и оперативной рубке, -
сказал Олег. - Но сейчас мы собрались не для того, чтобы почтить память
погибших товарищей. Научный руководитель экспедиции считает, что на
корабле обнаружен шпион рамиров. Он представит на обсуждение свои
доказательства.

Я встал.

- Прежде чем представлять доказательства того, что на звездолет
проник лазутчик врагов, прошу вотировать наказание шпиону. Мое предложение
- смертная казнь!

- Смерть? - понеслось до меня возмущенное восклицание Ромеро.

Его голос заглушили протестующие выкрики из зала. Не только люди, но
и демиурги негодовали. Я спокойно ждал тишины.

- Да, смертная казнь! - повторил я. - На Земле уже пятьсот лет не
совершаются казни. Казнь - пережиток древних времен, рудимент дикарской
эпохи. Но я настаиваю на ней, ибо шпионаж - тоже пережиток варварства.
Наказание за бесчестный поступок должно содержать в себе бесчестье.

Ромеро поднял трость.

- Назовите преступника, адмирал! Опишите преступление. И тогда мы
решим, заслуживает ли он смертной казни.

Я холодно сказал:

- Казнь должна быть вотирована до того, как я назову имя преступника.

- Но почему, адмирал?

- Мы все здесь - друзья. И когда я назову шпиона, вы не сможете сразу
отделаться от многолетней привычки считать его другом. Это скажется на
вашем приговоре. Я хочу, чтобы каре было подвергнуто само преступление.

- Но смертной казни вы требуете для члена экипажа, который, по вашим
словам, очень нам близок, а не для преступления как такового.

- Если бы я мог осудить преступление, презрительно игнорируя
преступника, я бы пощадил его. К сожалению, преступление неотделимо от
преступника.

- Воля ваша, адмирал, до того, как назовут имя, я не проголосую за
наказание.

- В таком случае, я вообще не назову его. И он останется невредимым.
И будет продолжать свое черное дело. И, выдавая наши планы рамирам,
сделает невозможным вызволение звездолета.

Заговорил Олег:

- В старину существовал кодекс, карающий за преступление вне
зависимости от личности преступника. Эли предлагает восстановить обычай
заранее определять наказание за еще не совершенные преступления, чтобы
предотвратить их. По-моему, это правильно.

- Но, по словам Эли, преступление уже совершено и преступник имеется,
- подал реплику Ромеро. - Зачем же тогда устанавливать ценник
преступлений, прикрываемый благозвучным словом "кодекс"? Давайте судить
преступника вместе с преступлением.

Олег отвел его возражение:

- Доказательства преступления еще не представлены, имя еще не
названо. Мы имеем право вести себя так, будто рассматриваем лишь
возможность злодейства. Я за кодекс, или, по-вашему, ценник преступлений.

Упрямое лицо Ромеро показывало, что он будет противиться. Я знал, как
сразить его. И не постеснялся громко сказать:

- Вы держите себя так, Ромеро, будто опасаетесь, что подозрение в
шпионаже падет на вас!

Он хотел что-то запальчиво крикнуть, но сдержался. Ответ был не лишен
достоинства:

- Если бы я опасался за себя, я проголосовал бы за казнь.

- Может быть, вы страшитесь, что неназванный преступник будет вам
дороже себя, Ромеро?

Он ответил угрюмо:

- Могу допустить и это.

- Это не ответ, Ромеро.

Он переборол себя:

- Хорошо, пусть по-вашему... Голосую за казнь преступнику... если
преступление докажут!

- Будем голосовать, - сказал Олег. - Кто - за?

Лес рук поднялся над головами. Олег обратился ко мне:

- Называй преступника, Эли, и представляй доказательства.

Я знал, что первая же моя фраза породит шум и протесты. Через самое
трудное я уже прошел - когда метался в запертой комнате, когда в последний
раз стоял перед трупом Оана, когда в отчаянье, ночью, затыкал ладонью рот,
чтобы не разбудить Мэри стоном, которого не мог подавить.

Я постарался, чтобы мои слова прозвучали спокойно:

- Шпион наших врагов - я.

Ответом было ошеломленное молчание.

И единственным звуком, разорвавшим молчание, стал горестный возглас
Грация:

- Бедный Эли! И он тоже!.. - И снова установилось молчание.

Я всматривался в зал и открывал на всех лицах одно и то же выражение
горя и сочувствия. Лишь Мэри, смертельно побледневшая, прижавшая обе руки
к груди, не поверила, что я болен, она-то знала, что безумие меня не
коснулось.

Ко мне подскочил Осима:

- Адмирал, все будет в порядке! Я провожу вас в постель. - Он потянул
меня из зала.

Я отвел его руку. Олег обратился к залу, скованному, как спазмой, все
тем же испуганным молчанием:

- Не отложим ли заседание? Мне кажется, электронный медик...

Ромеро прервал Олега ударом трости о пол.

- Протестую, - сказал он, вскакивая. - Вы ищете легкого решения, но
легких решений не существует. Адмирал Эли здоровее любого из нас. И мы
должны его выслушать.

- Вы единственный, кто не поражен, Ромеро, - заметил я.

Он ответил с вызовом:

- Я ждал именно такого признания, Эли.

- Стало быть, продолжаем? - спросил Олег у зала.

Раздалось несколько голосов: "Продолжаем! Продолжаем!" Большинство
пребывало в прежнем молчании. Осима, недоуменно поглядев на мрачного
Ромеро, возвратился на место. Олег сказал:

- Говори, Эли.

Я напомнил о признании Оана, что Жестокие боги проникают в среду
аранов в облике паукообразных, чтобы иметь информацию о их жизни. Но кто
такие араны? Деградирующая цивилизация, суеверная, бессильная. На что они
способны? Чем опасны? Не следует ли отсюда, что, встретясь с несравненно
более мощной цивилизацией, рамиры утроят свою настороженность, постараются
заслать в нее значительно больше шпионов, чем к безобидным аранам? И мы
знаем, что лазутчик рамиров проник в нашу среду, что его звали Оаном, что
Оан раскрыл наши планы своим хозяевам и те сумели сорвать их.

Но вот и новое. Мы были уверены, что, покончив с Оаном, покончили со
шпионажем рамиров. Гибель "Змееносца" рассеивает эти иллюзии. Как могли
рамиры узнать, что мы готовились сделать со "Змееносцем"? Внешняя картина
наших действий не выдавала намерений. Но они установили нашу цель. Они
знали план не извне, а изнутри. Как? От другого шпиона, оставшегося на
корабле после гибели Оана! Нападение рамиров на "Змееносца" доказывает,
что на "Козероге" их агент.

И это естественно. Не будем считать врагов глупцами. Они не глупее
нас. Они не могли не знать, что один соглядатай слишком тонкая ниточка от
них к нам. Если ниточка эта порвется, иссякнет поток важной информации.
Агент должен быть продублирован. На кого же пал их выбор? Поищем за них
лучший маневр. Эффективным агентом будет тот, кто в курсе всех планов, к
кому стекается вся корабельная информация, в чьем мозгу рождаются
осуществляемые потом планы. Таких членов экипажа два - командующий
эскадрой и научный руководитель.

На этом месте Ромеро прервал меня:

- Договаривайте до конца, Эли. Такой человек один - вы. Вы знаете все
намерения командующего, а он не имеет возможности вникать во все научные
исследования на корабле.

- Принимаю вашу поправку, Ромеро. Я! Итак, умный враг постарается
завербовать меня. Напомню, что так уже складывается моя судьба, что и в
прежних экспедициях я оказывался в фокусе внимания противников. Разве ты,
Орлан, не выбрал меня в качестве своего доверенного, когда замыслил
переход на нашу сторону? Разве не сделал меня восприемником своих решений
Главный Мозг на Третьей планете? Я неоднократно служил одновременно
передающей антенной и приемником для тех, с кем сталкивала нас судьба.
Рамиры постарались завоевать меня. Им это удалось. Я завоеван. Поверьте,
мне горько говорить об этом. Но правде надо смотреть в глаза, если не
хочешь терпеть поражение за поражением.

- Что сегодня Оан? - спросил я дальше. - Труп предателя, заплатившего