раздражало охладевшего к ней любовника.
Гонтрана, потому что тогда он мог произносить имя Шарлотты и вслух ду-
мать о ней. И ему даже доставляло какое-то смутное, загадочное, необъяс-
нимое удовольствие слышать, как Христиана произносит ее имя, расхвалива-
ет миловидность и душевные качества этой девушки, жалеет ее, бранит бра-
та за то, что он пренебрег ею, и выражает пожелание, чтоб нашелся хоро-
ший человек, который оценил бы ее, полюбил и женился на ней.
Поль, мог полюбить такую девушку и жениться на ней. Она боялась только
его любовниц.
устах Христианы приобретали для Поля какую-то особую значимость, воспла-
меняли его любовь и влечение к этой девушке, придавали ей неотразимую
прелесть.
встретиться там с сестрами Ориоль, они застали в гостиной доктора Мад-
зелли, расположившегося, как у себя дома.
которой казалось, что в каждое слово, в каждый жест он вкладывает все
свое сердце.
отношения, основанные скорее на сродстве натур, на скрытом сходстве нак-
лонностей, на своего рода сообщничестве, чем на истинной дружеской сим-
патии и доверии.
нят и ничего не дарят.
вушкам, но особенно Шарлотте. Когда он говорил с женщинами, то непрес-
танно выражал голосом, жестами, взглядом преклонение перед ними. Вся его
фигура, каждая поза как будто говорили: "Обожаю вас", - и так красноре-
чиво, что он неизменно покорял сердца.
ния вора-карманника, врожденный дар и выработанные тонкие приемы
обольщения, которыми он пользовался непрестанно.
пролезут. А нашему красавцу, должно быть, надоели и бродячая жизнь, и
капризы его испанки, при которой он состоит скорее в роли лакея, чем до-
машнего врача, а может быть, и в какой-нибудь другой роли. Он ищет. Ду-
мал, верно, поймать дочку профессора Клоша, да промахнулся, судя по его
словам. Младшая девица Ориоль для него была бы добычей не менее ценной.
Вот он и пробует нащупать почву, вынюхивает, закидывает удочку. Чем пло-
хо? Он стал бы совладельцем курорта, постарался бы спихнуть этого дурака
Латона и уж, во всяком случае, каждое лето приобретал бы себе здесь вы-
годных пациентов на зиму... Ей богу, к этому он и гнет! Можно не сомне-
ваться.
ность.
лицом, сделал несколько прыжков, грациозным жестом арлекина засунул руки
в карманы, вывернул их, вытянул двумя пальчиками, чтобы показать, что в
них пусто, и крикнул, смеясь:
некогда.
Онора; он сумел угодить всем трем дамам и оказывал им множество мелких
приятных услуг, проявляя ту же ловкость и изобретательность, которыми,
вероятно, угождал и герцогине. Он все умел делать в совершенстве - и го-
ворить комплименты, и готовить макароны, да и не только макароны: он во-
обще был прекрасный повар и, повязав в защиту от пятен синий фартук ку-
харки, смастерив себе из бумаги поварской колпак, охотно занимался
стряпней, распевая на итальянском языке неаполитанские песенки, все де-
лал изящно, ни в чем не был смешным, всех забавлял и пленял, вплоть до
придурковатой служанки, которая говорила про него:
что красавец Мадзелли старается влюбить в себя Шарлотту.
услужлив, обладал таким искусством нравиться, что, когда он появлялся, у
девушки лицо озарялось улыбкой удовольствия.
ника. Как только Мадзелли начинал увиваться около Шарлотты, Поль подхо-
дил к ней и совсем по-иному, прямее и откровеннее, старался завоевать ее
расположение. Он выказывал ей грубоватую братскую нежность, преданность,
говорил ей: "Право, я очень вас люблю", - но так открыто, с такой прос-
тотой и искренностью, что никто не мог бы счесть это признанием в любви.
умение, и когда Бретиньи, уязвленный ревностью, той инстинктивной рев-
ностью, которая жалит мужчину, даже если он еще не любит женщину, а она
ему только нравится, когда Бретиньи по своей природной пылкости нападал,
становился резким и надменным, противник, более изворотливый и никогда
не терявший самообладания, отвечал ему остротами, колкостями и хитрыми,
насмешливыми любезностями.
упорством, хотя ни у того, ни у другого, может быть, и не было вполне
определенной цели. Ни тот, ни другой не желал отступать, как два охотни-
чьих пса, ухвативших одну и ту же добычу.
какое-то новое, более проницательное лукавство, появилось что-то не-
объяснимое, затаенное в улыбке и во взгляде. Казалось, измена Гонтрана
многому ее научила, подготовила к возможности других разочарований, сде-
лала ее более гибкой, вооружила опытом. Она непринужденно лавировала
между двумя вздыхателями, каждому говорила то, что следовало сказать,
чтобы не вызвать столкновения между ними, никогда не оказывала одному
предпочтения перед другим, с каждым в отдельности подтрунивала над его
соперником, предоставляла обоим вести борьбу на равных условиях, но как
будто ни того, ни другого даже и не принимала всерьез. И во всем этом
совсем не было кокетства, а только шаловливый, мальчишеский задор, кото-
рый иногда придает молоденьким девушкам необыкновенное очарование.
Шарлоттой установилась какаято близость, какое-то тайное согласие. Раз-
говаривая с нею, он играл ее зонтиком или концом широкой ленты, перехва-
тывавшей ее талию, а Поль, видя в этом своего рода моральное обладание,
приходил в ярость и готов был дать итальянцу пощечину.
вал с Луизой и Гонтраном, искоса поглядывая на Мадзелли, который вполго-
лоса рассказывал Шарлотте что-то вызывавшее у нее улыбку, он вдруг заме-
тил, что она вся вспыхнула и страшно смутилась: сомнения не было: сопер-
ник объяснился в любви. Она потупила глаза, перестала улыбаться, но слу-
шала, слушала внимательно, и тогда Поль, чувствуя, что не в силах сдер-
жать себя, сказал Гонтрану:
лазнить бедную девочку. Она совсем беззащитна перед таким мерзавцем.
преступные виды на нее? Он совершенно так же любезничает со всеми женщи-
нами и еще никогда не сделал и не сказал ничего неприличного.
разделаюсь с ним, хотя меня это, несомненно, касается гораздо меньше,
чем тебя.
и если только ты не влюблен в Шарлотту, то...