Чтение 46–й страницы книги ~Колония~

потому что одна.

Я от нечего делать

занимаюсь английским

и про Будду читаю,

будто в этом нужда.

А вокруг город млеет,

лето в самом разгаре,

а на самом-то деле

должна быть зима.

Как я здесь очутилась?

Пребываю в безделье.

Даже стих сочинила.

Как? Не знаю сама.

Как пробившийся родничок, появились эти строчки у Ленки через некоторое время
после нашего приезда. Хорошо, когда голова у жены тянется к английскому, а
душа - к Будде.

А если нет? Тогда смыслом существования, любимым занятием становится,
мягко выражаясь, обмен информацией. Жены замторгпредов образуют свой
кланчик, а "конторские" жены - свой, как и жены специалистов от промыш-
ленности. Кланы зорко следили за чужими и вдвойне за своими. Все знали
друг о друге все и даже то, чего нет. Поначалу возникало как предположе-
ние - вы не замечали, Гришин с Дьяконовой шуры-муры разводят... - а по-
том и активная убежденность - это же всем известно, что Гришин с Дьяко-
новой... Недаром сказано, что лицемерие - это почтение, которое порок
отдает добродетели.

Может быть, и не было бы конфликта Гуляева и Сусликова, если бы Раиса
Сусликова не была на стороне Бригадира. Заграницей муж у жены, как на
ладони. Если в Союзе она может не знать, чем муж конкретно занимается и
как ведет себя на работе, то здесь жена не только подрабатывает рядом
как машинистка, кассир, дежурная, библиотекарь, она присутствует и на
переговорах, которые могут состояться и на званом ужине, и во время фут-
больного матча, и при случайной встрече.

Повезло, что мы жили не в компаунде, не в колонии, где и личная жизнь
происходила на виду у всех. Считалось, что дверь не должна запираться у
советских людей, хотя и так слышимость отличная, и любой мог войти,
сесть и сидеть, пока не надоест.

Объяснялось это даже не бестактностью, а иным - обычно заходили те из
своего клана, кто незамужем, как Ирочка Карасева, наша секретарша, или
жена, чей муж в отъезде, или муж, чья семья в Союзе. Ссорились шепотом,
ругались жестами, пили, не чокаясь.

Страшнее и скучнее текло существование в том же Афганистане, где вся
жизнь происходила на единственной дорожке во дворе, прозванной "аллеей
попугаев", по которой с утра до вечера ходили, как заключенные по кругу,
обитатели колонии, приветствуя друг друга: доброе утро, добрый день,
добрый вечер, доброе утро...

Как правило, самые иезуитские, самые извращенные формы принимали вза-
имоотношения в маленьких коллективах, например в Сингапуре, где нет го-
рода, есть одна улица-универмаг, улица-витрина и где единственное заня-
тие и развлечение - покупать глазами. А если в торгпредстве всего три
машины на шесть семейств? Как делить? Самому и заму, а остальным?

Боги мести действуют молча - так думал Шиллер, не зная советской ко-
лонии, где раз словечко, два словечко складывались в песенку доноса, на-
зываемого "телегой". "Какой самый быстрый вид транспорта? Телега." Донос
может быть совсем необязательно в виде официальной бумаги, достаточно
высказаться озабоченно в присутствии торгпреда: "Что-то Галкина опять не
видно на работе. Пьет что ли?.."

На Кубе или в Африке, где купить нечего, платили прилично, а обмени-
вали на чеки не больше семидесяти процентов зарплаты, остальные тридцать
были вынуждены тратить на харчи и питье и не было проблем - зашел в гос-
ти и сразу бутылка рома на стол и гора фруктов. Иное дело в той же Шве-
ции, где сигаретами не угощают, а если и протянут пачку, то со словами:
"Травиться будешь? Там каждый эре на счету, а сейл - единственный способ
ухватить чего-нибудь. А на полях нищеты и жадности пышно расцветает за-
висть.

Как-то рассказали мне правдивую историю, что сложилась в сказку о со-
ветской зарубежной семье. Почему сказка? Не всегда они веселые, бывают и
грустные.

Прожили Муж с Женой двадцать пять лет. И попросила Жена Мужа в Сток-
гольме к серебряной свадьбе подарок.

- Что твоей душеньке угодно, - согласился Муж.

Пошла Жена в магазин и нашла Жена шубу. Норковую. Не в эксклюзивном
шопе для миллионеров, а у купца заморского господина Али, что недавно
открыл свое дело.

Не один раз ходили Муж и Жена к Али, уторговывая понемногу, и каждый
раз у Жены обмирала душа, что на "ее" шубу вдруг да кто-нибудь другой
польстится, и как сияли ее глаза, когда Жена вставала во весь рост в ме-
ховом роскошно-нежном одеянии перед зеркалами... Дорого, но мило, деше-
во, да гнило, - решили Муж и Жена, и на шубу ушла полугодовая зарплата
Мужа.

А какая женщина не похвалится другой своей обновой? Слух мгновенно
разнесся по торговой слободе - Жена норковую шубу купила. И началось па-
ломничество, ой, покажи, Жена выходила из спальной и плыла сквозь восхи-
щенные взгляды и завистливые вздохи и была Жена горда, и была Жена
счастлива.

Как-то Муж сказал Жене, что другие мужи, кто шутя, а кто зло, спраши-
вают:

- Ты что, взаправду купил Жене шубу норковую? Ну и гад же ты, от моей
теперь житья нет, пилит и пилит. Вот другие мужья норковые шубы дарят, а
тебе для меня вшивых колготок жалко... И сколько же ты за нее твердой
валюты выбросил?

И как бы ни была скромна по сравнению с фешенебельными магазинами це-
на приобретенной у господина Али шубы, она производила оглушающее впе-
чатление на привыкших считать копейки, печь собственный хлеб и питаться
собачьими консервами. Даже осведомлялись участливо у Мужа, как он себя
чувствует и все ли у него в порядке с головой?

И опять пошла к Жене вереница дружелюбных подруг. И опять просили шу-
бу показать. А вели совсем другие речи.

- Тебе не кажется, что рукав неровно вшит?

- Ты знаешь, а шкурки-то подобраны не очень удачно...

- Ну, что ты хочешь от какого-то Али?.. Араб и меха - что он в них
понимает?

- Ой, девочки, раздвиньте мех, здесь, вот здесь, видите? Места живого
нет, все битое молью... Считайте, что шуба пропала... И за такие
деньги...

- Как хочешь, подруга, но глупость ты сморозила, лучше бы деткам
что-нибудь прикупила, я тут на сейле такие джинсики отхватила, класс, не
то, что твоя рвань...

- И куда ты ее в Москве напялишь? В Большой? У тебя что, ложа там за-
казная? В гости попрешься? В Чертаново, Бабиноягунино, Сиськино-Жопино?
Да зарежут тебя за такую красоту в первом же подъезде. Вот у нас случай
был...

Жена плакала и стала ненавидеть пушистое и ласковое наощупь чудо, по-
дарок Мужа, самый дорогой за двадцать пять лет супружества. И попросила
Жена Мужа и пошел Муж к Али, унижался, что-то придумывал, но сдал, нако-
нец, заплатив налоги, шубу.

А Жена потускнела и постарела, словно простилась навсегда с синей
птицей своей Мечты.

С корреспондентами Гостелерадио я побывал на металлургическом заводе,
построенном при техническом содействии СССР и встретил там нежданно-не-
гаданно Илью Черняка, переводчика, которого знал лет двадцать по сов-
местному сотрудничеству в одном из рекламных изданий.

Переводчики - особая каста. Их профессия - общение разноязыких миров
на самых разных уровнях и в различных ситуациях, третье "я", как инстру-
мент и как соучастник, в общении двух и более других "я".

- Старик, рад тебя видеть, - живой, как ртуть, Черняк непрерывно ку-
рил одну за другой. - Помнишь, как мы сидели в высотном здании на Ко-
тельниках как раз за спиной огромной скульптуры и заоконную панораму на-
зывали "Вид на Москву через жопу Гиганта?" Сколько же мы выпили вместе
портвейна, мама дорогая? А выглядишь ты, как настоящий сэр, пробкового
шлема не хватает, здесь продают, могу устроить, сравнительно дешево. Вам
сколько долларей в месяц платят? Сто? У нас поменьше, у нас все по-
меньше, похуже, провинция одним словом. И контингент провинциальный.
Помнишь в кино: "Вниманию контингента!" Мужики с местными очень лихо
объясняются - ю стой здесь, ай пошел в архив. И тем все понятно. Из сла-
бого пола - только русские бабы да хохлушки, привыкли дома работать, а
тут делать нечего, вот они целыми днями вяжут да языками чешут. В зару-
бежной иерархии, чего тебе объяснять, специалисты из промышленности -
быдло, на самой низкой ступени. В тропической жаре у мартена местные не
выдерживают, а наш сталь варит, как у себя в Кемерово или Днепродзер-
жинске. Купить здесь нечего, магазинов нет, вот скопится у мужиков тысяч
по пятьдесят крошей, им в столицу поездку организуют на день, не больше,
а то производство горячее остынет. А там Святослав, наш главный чекист,
объявляет, что террористы опять зашевелились, и город закрывают...

Я дернулся при имени Святослава.

- А ты его откуда знаешь?

- Везде свои люди, старик, скромные переводчики. Скромные, но весьма
полезные.

- А зачем же город закрывать?

- Чтобы толпа советских сталеваров рынок не испортила. Они же хватают