неуместные сапоги и дамские туфельки, рядами, запрокинув головы, точно
стараясь разглядеть что-то позади, лежат на каком-то сиротском полу. Они
же на соломе, развалились поудобнее, кое-кто подглядывает за нами, мно-
гие разулись. Еврей-одиночка без штанов и без головы, закинута набок
увядшая, как патриотическая газетчица, недообрезанная сарделька, которая
кажется не на месте, оттого что нога отрублена по самый пах. Вторая нога
отрублена по колено - очень ровно, будто отбита, как это бывает у гипсо-
вых статуй в горсадах. Отбитая голень приложена поближе и накрыта листом
бумаги с краткой надписью: "1 30". Прислонен к унылой бревенчатой стене
неизвестный 1 62. У него ослепительная фарфоровая улыбка, согнутую в
локте руку он держит почти горизонтально, как будто она загипсована. Он
стоит на носках, полусогнутые ноги не гнутся дальше - отлично закоченел.
Лишенный кожи, он демонстрирует нам устройство мышц и сухожилий с такой
же готовностью, как заяц из нашего учебника биологии, радушно распахнув-
ший свою шубку навстречу любознательным взорам учащихся. Два черных мох-
натых медведика 1 83 и 1 84 - сгоревшие заживо. Грустный серебряный ста-
рец 1 97. Он походил бы на деда Аврума, если бы отрезанный нос не прида-
вал ему русопятской бойкости гармониста и похабника. А вон еще целая ше-
ренга дедов Аврумов опознает зарезанную родню, обратившую к нам драные
подошвы огромных валенок, бот, башмаков. А деды Аврумы как всегда крях-
тяще-покорны судьбе, но толпящиеся позади них напряженные еврейские фи-
зиономии под платками и картузами стараются заглянуть в объектив, откуда
вот-вот должна вылететь птичка: полированный фотографический ящик с
клизмочкой в руке мага - для них редкое развлечение. Но зачуханность,
оборванность, поношенность - это что-то особенного. Даже мертвые прикры-
ты какой-то рванью, вата так и пышет белыми хвостиками, будто на горнос-
таевой мантии. Однако перебитые женщины - как на подбор интеллигентней-
шего вида, сплошные доцентши, не то переводчицы, - портят их только не-
ряшливые, неподтертые от размазанной крови носы - надменно-орлиные, тем
не менее.
глубокой задумчивости. А может быть, деликатно потупились, чтобы не
смотреть на женщину 1 237 с вырезанной грудью, отрубленной рукой и раз-
мозженной головой. Неприятно, что в оскаленном рту не хватает половины
зубов. Евреи и жизнью, и смертью своей стараются отравить существование
порядочных людей. Тут же целый лист с фотографиями нумерованных народных
мстителей, попавших в сионистско-большевистские когти - грустные, озабо-
ченные лица, они не хотели, чтобы так вышло. Атаман Орлик на тюремной
больничной койке - просто святой страдалец-схимник. Такова участь народ-
ного авангарда... "Заставили выпить по целому ведру, - с чего-то броса-
ется мне в глаза (мне ведь лишь бы очернить), - для этого им всовывали
палки в рот, искусственно вызывали рвоту и вновь заставляли пить, затем,
уложив всех на землю, покрыли досками (и не лень ведь!) и провели по ним
несколько лошадей; затем нацепили им всем камни на шею и бросили в При-
пять". Есть в этом определенный юмор: если не напились, дескать...
литарными целями - им всегда нужно поиграть, позабавиться - привязать
стариков-евреев к лошадиным хвостам, чтоб потрусили добрым людям на за-
баву, а то запрячь их прямо в телегу - это все по-доброму, по-свойски.
Но они могут быть и патетичны: войти в город стройными рядами под ор-
кестр и организованно перерезать, из дома в дом, полторы тысячи жидов,
не тронув в их поганых домах ни полушки.
манда. Но на соломе им, видать, неплохо лежится, руки двусмысленно заки-
дывают друг на дружку - и здесь не теряются. Ладно, я вижу, этому конца
не будет - евреев только начни слушать. Детьми удачно затыкают пустые
места - компактная укладка получается. Вон четырехлетний пузанчик
(проткнутый, правда, в надутый паучий животик), глазки полуприкрыты -
поразительно хорош собой, стадальчески одухотворен, гаденыш, - готовый
Иисусик для Анжелико да Фьезоле. "У тринадцати лиц отрезаны половые ор-
ганы... Перед смертью заставляли пить серную кислоту", - где-то же ее
взять надо было. Но мы, эдемчане, ради бескорыстного не знаем устали.
Нам только работать лень. А вот чтоб полюбоваться лицами с отрезанными
половыми органами...
сдохли раньше). В голове его клиновидный разруб пальца в три. Странно,
что все можно разглядеть до самой глубины, а кровь не хлещет. Не поддел-
ка ли сионистов? Груды, груды, груды - все, надоело. И всему человечест-
ву тоже. Или жить - или вас слушать. Ша. Больше не занимать. Вот эту да-
му отпущу - и на обед. Вас как звать? Так, Хася Кветкина, 40 лет, из де-
ревни Терево, Мозырьск... - все-все-все, давайте по-быстрому. Значит, вы
пошли в рожь ночевать с женой Эренбурга? Интересно. Ладно уж, только ра-
ди эпического слога так и быть, запротоколирую.
и поставили напротив квартиры Анцеля Гинзбурга. Выломав окно, несколько
бандитов ворвались в дом. Там они убили жену А.Гинзбурга и одну соседку,
а Анцеля Гинзбурга выбросили окровавленного на улицу. Его присоединили к
нашей компании и избивали. Он им говорил: "Я уже все отдал - золото,
деньги, вещи; я не приверженец Троцкого". Нас, человек 15, погнали к Но-
сону Каплану. По дороге нас избивали. Вогнали нас в квартиру. У дверей
встал крестьянин с винтовкой и в свитке. Женщины уселись на кушетку.
Скоро в квартиру согнали еще около 50 человек, большинство женщин. Муж-
чины уселись на полу. Всех женщин, наиболее молодых, вводили в отдельную
комнату, где стояла кровать, и, укладывая всех поперек кровати, друг
около друга, их насиловали. Женщины выходили после каждого изнасилования
и усаживались, окровавленные, на кушетку. Всех женщин брали в комнату по
3-4 раза. Двух девушек растерзали и выбросили. Прибежал "пан-капитан",
схватил большой кувшин и стал им избивать всех по голове. Кровь брызгала
по сторонам. В особенности избивали Анцеля Гинзбурга. В комнате изнаси-
ловали 15-летних девушек. Меня тоже брали в комнату, но каждый раз я им
указывала, что я им неинтересна (очевидно, из-за месячных очищений. -
Комментарий протоколиста) и меня отталкивали. А.Гинзбург нам сказал:
"Ведь я еще совсем не молился". Тогда Броха-Гиша Эренбург, достав немно-
го воды, дала ему. Он помыл руки и начал молиться. В этот момент вбежал
другой бандит и начал кричать: "Уже начал болтать! Нельзя болтать по-ев-
рейски!" Гинзбург начал читать предсмертную молитву для мужчин, а Бро-
ха-Гиша для женщин. Капитан, вбежав, спросил: "Кто там болтает?" - и
стал избивать Гинзбурга. Последний уже лежал на полу, взял брошенный
кувшин и приложил его к своим ранам, и кувшин наполнился кровью. Тогда
один бандит схватил кувшин и стал им еще больше избивать Гинзбурга. Бан-
диты приносили водку в бутылках и, выпивая каждую из них, разбивали о
головы евреев, приставляя их каждый раз к дверям комнаты. Стали выводить
по два на улицу; раньше мужчин. С обеих сторон стали у двери по двое -
один с шашкой, другой с дубинкой, и тут же убивали. А.Гинзбурга и еще
двух вывели на улицу и напоили по полстакана серной кислоты. После дос-
тали нож из соломорезки и тупой стороной стали медленно резать шею Гинз-
бургу. Эту операцию бандиты сопровождали хохотом. Броха-Гиша стала ис-
кать воды, сказав: "Я отправляюсь на тот свет, надо руки вымыть". В этот
момент один бандит схватил кувшин и ударил ее по голове. Она от испуга
"упачкалась", стала вытираться, сказав: "Мое платье - ведь мой саван, в
нем я буду похоронена, а саван должен быть чистым". Ее вывели и тут же
убили шашкой."
ки. Итак, вы указали, где спрятаны ваши вещи, а народные мстители проси-
ли 10000 николаевскими? Верно?
тил: "Мы тебя сейчас в эту яму похороним", - а другой схватил мерку и
ударил моего сына Михеля, 10 лет, по голове. Другой схватил топор и уда-
рил меня по голове. Я упала навзничь в яму. Тогда он начал избивать то-
пором второго сына, Илью, 14 лет, который тоже упал на меня в яму. Эрен-
бург хотела убежать, но ее тоже ударили топором по голове. Череп разле-
телся, и она упала на нас. Я лежала внизу. Зашумело в голове. Очнувшись,
я увидела, что светло. Узнала своих детей, продвинула в сторону убитую
Эренбург и вытащила детей. Один из них крикнул: "Маменька", а второй,
Михель, лежал как убитый. Своих ран я не чувствовала, я решила спасти
детей. Я подошла к дверям. В моей квартире в это время ломали шкафы. Я
тут же обратно в сарай, схватила Михеля и спряталась с ним в углу. Вдруг
слышу свистки - это бандиты стали собираться. Я решила еще раз сходить в
дом за водой. Я застала двух своих племянниц ранеными. Напоив их, я по-
бежала с водой к своим детям. Старший сын через какую-то щель выполз в
рожь. Через щель я увидела фельдшеров Дубицкого и Афанасьева. Насильно я
их потащила к Михелю. Дубицкий сделал ему укол, и он сейчас же застонал.
Они ушли. Я почувствовала боль в голове. Я вышла. 2 русских девушки со-
общили мне, что мальчик мой жив. Они имели в виду Элью. По дороге мы
встретили Гишу Гинзбург в груде трупов ее семьи. Она умоляла фельдшеров
о помощи, но те, проходя, ответили, что помощь не нужна: они все равно
отойдут. Тут подошла жена попа и подобрала раненого ребенка Э.Гинзбург.
Среди трупов и раненых я узнала своего Элью; начала просить убрать Гишу
Гинзбург и своего сына. Мы их отнесли в сад. Попадья принесла клубники,
напоила их. В этот момент открылась стрельба. Крестьянки стали удирать к
себе в дома. Я тоже хотела с ними, но меня в дом не пускали: "Убьют нас
вместе с вами", - ответили они. Одна русская девушка указала мне на свой
огород и спрятала меня во ржи, принесла мне воды и хлеба и ушла. Опять
открылась стрельба. Я лежу. Через несколько минут девушка эта вернулась
(я ее не знаю) и сказала: "Не бойся, голубка, лежи смело: то пришли наши
солдаты". Я поднялась и поплелась искать своих детей."
заставляют нас расслабиться, расстегнуть скафандр. Откуда только берутся
Березин Федор
Белов Вольф
Каргалов Вадим
Посняков Андрей
Андреев Николай
Пехов Алексей