напомнить ему о его давней статье.
не собираешься ли ты писать об этом? -- Он как-то сразу потускнел.
озабоченностью посмотрел на телефон, -- конечно, перегибы... Далекого
прошлого...
телефону. Поймав мой взгляд, вернее поняв по моему взгляду, что я понял
смысл его взгляда, направленный на телефон, он решил не скрывать своих
опасений и, ткнув рукой на аппарат, сделал отрицательный жест, усилив его
брезгливой мимикой. Жест этот не только не оставлял сомнений, что аппарат не
пользуется у него никаким доверием, но и всячески призывал меня с оттенком
далеко идущего дружелюбия разделить его скептицизм.
в том смысле, что вокруг этого вопроса сложилась обстановка удручающей
неясности.
что телефон втягивает меня в сферу своих интересов. Тут как-то само собой
получается, что хочется поиграть с Великим Немым, хочется подразнить его.
телефон.
маленькая, но точная информация мгновенно привела в движение хорошо
налаженную, но застоявшуюся ввиду отсутствия фактов машину исторического
прогноза.
несуществующие усы. После этого он сделал этими же руками жест вверх,
похожий на тот жест, которым показывают крановщику, что груз можно
поднимать.
напомнил я.
прогноза сделала обратное движение и осеклась на том месте, с которого она
двинулась вначале.
вам это выступление тридцатилетней давности? Вы -- профессор, да и живете в
Москве?
экспедиции в районе Цебельды. Испортить ее на месте ничего не стоит... Разве
что найдется молодой чудак, который выступит в мою защиту?
останавливаю себя с тем, чтобы, набравшись мужества и спокойствия, вернуться
к нему, и тогда не обижайтесь, друзья, ибо печален будет мой рассказ.
--------
Лакоба взял его в город, сделал комендантом Цика и определил в знаменитый
абхазский ансамбль песни и пляски под руководством Платона Панцулая. Там он
быстро выдвинулся и стал одним из самых лучших танцоров, способным
соперничать с самим Патой Патарая!
ансамбля -- неплохие деньги по тем временам, прямо-таки хорошие деньги, черт
подери!
персонала, получал время от времени на почте слуховые аппараты из Германии
для Нестора Аполлоновича да еще распоряжался гаражом, в том числе и личным
"бьюиком" Лакобы, который он называл "бик" для простоты заграничного
произношения.
тот уезжал в Москву или еще куда-нибудь на совещание.
дяди Сандро этот самый "бьюик" для того, чтобы съездить в деревню на
похороны родственника, отпраздновать рождение, или свадьбу, или, в крайнем
случае, собственный приезд.
было вдвойне приятно, то есть политически приятно и приятно просто так. Все
понимали, что раз человек приехал на машине Нестора Аполлоновича, значит, он
идет вверх, может, даже Нестор Аполлонович его приблизил к себе и знай
похлопывает его по плечу или даже, дружески облапив, вталкивает в свою
машину, мол, поезжай, подлец, куда тебе надо, да только не блюй на сиденье
на обратном пути.
все же руководящий товарищ поехал на этом "бьюике" в свою деревню. Там он
(уже за столом) на чей-то вопрос насчет "бьюика" с коварной уклончивостью
ответил, что, хотя его еще и не посадили на место Лакобы, мол, вопрос этот
еще решается в верхах, но одно он может сказать точно, что машину ему уже
передали.
досиделся он за ним до того, что из соседней деревни приехало трое не то
племянников, не то однофамильцев Лакобы. Они осторожно, чтобы не
побеспокоить остальных, вытащили его из-за стола и во дворе измолотили как
следует.
виде провезти его по всей деревне. Правда, провезти не удалось, потому что
сами управлять машиной они не могли, а шофер сбежал в кукурузник.
разговорами он оскорбил не только самого Нестора Лакобы, но и весь его род.
А оскорбление рода редко в те времена оставалось безнаказанным.
осмелился столь открыто заниматься святотатством, и при этом лживым
святотатством!
дома, в котором он сидел, клялся всеми предками, что из-за стола никто не
вставал, так что ему до сих пор непонятно, кто побежал доносить в соседнее
село.
бы всем этим племянникам или однофамильцам, да и самому дяде Сандро, а уж
заодно и пострадавшему святотатцу по второму заходу крепко бы досталось.
"бьюиком". Не то чтобы какие-нибудь грубые услуги, нет, но нужно устроить
родственника в хорошую больницу, быстро получить нужную справку,
пересмотреть дело близкого человека, который, думая, что все еще
продолжаются николаевские времена, крадет чужих лошадей да еще на суде,
вместо того, чтобы отпираться, рассказывает все, как было, горделиво
оглядывая публику...
близких, да не все отплатили добром за добро, многие впоследствии оказались
неблагодарными.
а там в самом конце море виднеется, а если в порту стоит пароход, то с
балкона можно разглядеть его трубы и мачты. Дяде Сандро бывало весело
смотреть в сторону порта, приятно было думать, что можно сесть на пароход и
уплыть в Батум или в Одессу. И, хотя дядя Сандро никуда не собирался
уплывать, потому что от добра добра не ищут, все же ему было приятно думать,
что можно сесть на пароход и куда-нибудь уплыть.
кроме гор и лесов, ничего не видно, так что и смотреть туда, можно сказать,
нечего.
смотрел на горы и украдкой вздыхал. Он вздыхал украдкой, потому что считал
неприличным громко вздыхать, находясь на почетной работе при власти. Потому
что, если человек вздыхает, находясь при власти, получается, что находиться
при власти ему не нравится, что было бы неблагодарно и глупо. Нет, нравилось
дяде Сандро находиться при власти и он, естественно, хотел как можно дольше
находиться при ней.
и просто глядеть вниз на проходящее население, среди которого было немало
знакомых людей и красивых женщин.
головы и здоровались с ним, приветливым взглядом показывая, что радуются его
возвышению. Те, что раньше знали дядю Сандро, но теперь завидовали,
проходили, делая вид, что не замечают его. Но дядя Сандро на них не
обижался, пусть себе идут, всем не угодишь своим возвышением.
что он ответственный работник, который вышел на балкон подышать. Дядя Сандро
вежливым кивком отвечал на их приветствия не для того, чтобы содействовать
невольному обману, а просто потому, что умел прощать людям маленькие
человеческие слабости.
мол, как там Лакоба? Дядя Сандро сжимал кулак и, слегка потрясая им,
показывал, что Нестор Аполлонович крепко держится. В ответ знакомые радостно
кивали и шагали дальше с некоторой дополнительной бодростью.
спрашивали, мол, куда? В ответ дядя Сандро рукой показывал на восток, что
означало -- в Тбилиси, или более значительным жестом на север, что означало