приезжают. Ты же семь раз на дню мимо таскаешься, а ведь в нем наверняка
ни разу и не был, а?
прогуливаюсь...
этого - учеба, чтение книг, участие в художественной самодеятельности. В
сентябре был общегарнизонный смотр, а начальники десятого и сорок
второго отделений милиции не отпустили своих сотрудников на него. Как
это нам понимать?
руку и закончил:
должна работать аккуратно, честно, быстро. И если к нашей честности
приложить необходимое образование, то мы все обязательно будем успешно
работать - аккуратно и быстро!..
скажу, но я думаю, это очень важное дело.- Он остановился на минуту,
попил воды из стакана.Находится у нас немало молодых товарищей, и
комсомольцев в их числе, готовых истратить десятки рублей на мороженое,
папиросы и конфеты. Эти транжиры забывают, что оклад в 478 рублей не
бесконечен, и потом они бегают занимать у сослуживцев на обед. Не к лицу
это работнику милиции! - закончил он под общий смех и аплодисменты.
стало нечем - стекла запотели, и по ним сочились тоненькие струйки.
подарок начальника Управления милиции - отрез бостона - за то, что она
одна задержала двух вооруженных грабителей.
кандидатуры других, жалобными голосами отбивались самоотводчики, список
все рос, и только я не участвовал в этой сумятице - они все друг друга
хорошо знали, а я их видел всех вместе впервые.
будто боялся опоздать куда-то. Набрал номер телефона и говорил как-то
странно:
слова за деньги тянуть приходиться.
знаешь: "первым делом, первым делом самолеты..."
Мы вышли с Петровки около девяти вечера, и ночь, разжиженная желтыми тусклыми
огнями на бульварах, непроницаемо расползлась по окрестным переулкам. Накрапывал
мелкий дождь, ветер с грохотом рвал на крышах отставшие листы толя и жести, и мы
зябко кутались в свои тощие плащи. С Каретного вышли на Колобовский, спустились
к цирку, перепрыгнули через забор огромного недостроенного дома, мрачно
темневшего провалами оконных проемов. В этом здании должен был разместиться не
то какой-то новый театр, не то новый цирк, но из-за войны стройку забросили, не
успев положить кровлю, и время обошлось с ним не хуже, чем хорошая бомбежка. Мне
это здание сильно напоминало развороченный собор святого Николая в Берлине, в
котором немцы установили противотанковую батарею, и мы их выкуривали оттуда
просто мучительно - долбили храм прямой наводкой.
навалены груды битого кирпича, дыбились катушки старых кабельных
барабанов, надолбами торчали треснувшие бетонные балки. Мы присели с
Жегловым на перевернутый ящик, и я спросил его:
показалось, будто он усмехается.
мне руку на плечо и шепнул:
сыпались обломки под ногами, шаркали подметки по мусору. Я толкнул
Жеглова в бок - идут!
тщательно прислушиваясь, и осталось у меня слабое утешение - со слухом у
меня лучше, чем у него. В черном сумраке я увидел силуэт человека.
Жеглов еле слышно присвистнул два раза: "фью-фью!" И тот ему ответил так
же. Жеглов мне сказал:
на него любопытно взглянуть, но у Жеглова были, по-видимому, в этом
смысле другие планы.
фонарей, с улицы доносился дребезг колес на разбитой мостовой. И в
слабом отсвете я видел четкие фигуры Жеглова и его знающего человека,
будто вырезанные из черной бумаги, как это очень ловко делал в фойе
"Урана" инвалид всем желающим за рубль: вырезали и забыли наклеить на
картон, и от этого они все время в разговоре шевелили руками,
наклонялись друг к другу, и мне казалось, что они играют в китайский
бокс - потычут пальцами, побарахтаются, разойдутся и снова бросаются в
бессильную атаку.
помахал мне рукой. Я подошел и, хотя мне очень хотелось узнать, что
сказал знающий человек, спрашивать все-таки не стал - Жеглов ведь не
хотел, чтобы я слышал их разговор, будто я посторонний и мог кому-то
растрепаться.
неотвратимо крутимся вокруг места, где убили Васю Векшина; что бы ни
происходило, мы так или иначе выходили сюда, и я не мог понять,
случайность это или есть какой-то тайный смысл в том, что мы снова и
снова попадаем на Цветной.
переулка.
учить? Со временем ты уразумеешь, что оперативная работа требует доверия
собеседников, спокойствия в разговоре, что всякий третий гораздо более
лишний, чем в любви!
было ходить?
Они ведь люди ужасно грубые и нервные...
оставил меня неожиданно в какой-то подворотне, пробормотав:
раза подряд - "тук-тук-тук". В окне погас свет, мелькнуло чье-то лицо за
стеклом, приплюснулось блином и исчезло. Жеглов пошел во двор, сказав
мне:
пристроился Жеглов, и что-то они там долго бурчали промеж себя, и
старуха рокотала, как мотор на больших оборотах, и Жеглов ее укрощал все
время:
гудите вы так!..
переулок начали петлять по проходным дворам, по каким-то задворкам вышли
на Ананьевский.