Чтение 46–й страницы книги ~Черный ворон~

— А, Танечка, Максимилиан, никак пульку пишете?

Это спросил Архимед, неспешно подошедший к ним с чашкой кофе в руке. С ними он, как и было условлено ночью, «познакомился» во время выхода на мальтийский берег.

— Продуваюсь в пух, — шутливо посетовала Таня.

— А что, может, и мне стариной тряхнуть, пока погода нелетная. Приглашаете?

Максимилиан энергично кивнул, почуяв настоящего партнера. Таня пожала плечами.

— Ну, если деньги карман жгут. Это настоящий монстр, предупреждаю.

— Однова живем. — Архимед махнул рукой и сел на свободное место. Максимилиан перевернул листочек и начал чертить пульку на троих. Таня остановила его.

— Ты посчитай. Раз уж проигралась, надо платить. Я настаиваю.

Максимилиан послушно посчитал. Танин проигрыш составил пять рублей восемьдесят копеек. Она Достала кошелек, подошла к бару и вернулась с тремя «флипами» — легкими пенными коктейлями.

— Я правильно распорядилась проигрышем? — обратилась она к Максимилиану.

— А? Да-да, идеально… — рассеянно произнес он, тасуя карты, и обратился к Архимеду: — Мы до вас по пятачку играли. Вы как?

— Однако! — Архимед почесал в затылке. — Ну ладно, сдавайте.

К ужину они с Архимедом проиграли на пару тридцать три рубля. По ходу игры они сидели и в большем минусе, порядка полусотни, но Максимилиан постепенно ослабил внимание, сделался благодушным и рассеянным и все чаще отлучался к стойке за очередной порцией допинга. После ужина Таня решительно заявила Максимилиану:

— Баста! С тобой играть — без штанов останешься…

— Что было бы весьма увлекательно, — игриво вставил Максимилиан, после выигрыша пребывавший в мажорном настроении. — А может быть, все-таки как-нибудь, а? Ну, пожалуйста, уж больно поиграть хочется.

— «Гусарика» с Архимедом распиши. Он вроде не против.

— Не против, — подтвердил Архимед. — Не люблю проигрывать. Жажду реванша.

— Скучно вдвоем-то, — заметил Максимилиан. — Надо третьего искать… О, вон как раз тот парень идет, который больше других возле нашего стола отирался… Молодой человек, можно вас?

Тщедушный круглолицый паренек в джинсовом костюме «Ли» обернул на него лицо былинного пастушка, озадаченно моргнул и подошел к их столику.

— Вы мне?

— Да, вам. Я заметил давеча, что вы преферансом интересуетесь, — начальственно рокотнул Максимилиан.

Паренек моргнул еще раз, покраснел и с трудом выговорил:

— Ага…

— Не откажетесь ли быть третьим? А то наша дама что-то притомилась.

— Ну, можно вообще-то…

— Только предупреждаю, господа картежники, что в салоне через десять минут начнется «Блеф» с Челентано, — вмешалась Таня. — Так что ищите себе другое пристанище, а я пошла место занимать.

— Может, и правда лучше кино посмотрим? — обратился к Максимилиану Архимед.

— Ну, Архимед, вы же обещали. Только мы с молодым человеком… Кстати, как вас?

— Гоша.

— Максимилиан Аркадьевич… Только мы с Гошей поиграть настроились…

— Ладно, — вздохнул Архимед. — У меня каюта одноместная. Там удобно будет.

Мужчины отправились на картеж, а Таня, с удовольствием посмотрев замечательную итальянскую комедию, сходила на танцы, прогулялась по палубе, прошлась пару раз по коридору мимо каюты Архимеда. За дверью было тихо.

К завтраку не вышли ни Максимилиан, ни Архимед, ни Гоша.

В двенадцатом часу Архимед показался на верхней палубе, где Таня принимала солнечные ванны, и устало плюхнулся в соседний шезлонг. Его смуглое лицо было пергаментно желтым, под глазами чернели круги.

— Как оно? — осведомилась Таня.

— На полторы сотни опустил меня, сучара. А Гошу на все три.

— Это ж надо умудриться столько в преф сдуть. Вы что, по рублю за вист играли?

— Под утро на «очко» перешли. Везунчик он, твой Максимилиан.

— Кому везет в карты… — Не договорив, Таня наклонила голову и поцеловала Архимеда в висок.

— Ох, стиляга-динамистка… — Архимед вздохнул. — Пошли, что ли, по «хайнекену» вмажем с горя. Я угощаю.

Последние десять дней круиза азартная троица резалась в карты едва ли не каждую ночь. Архимед с Гошей рвались отыграться, но все больше проигрывали, хотя и не так крупно, как в первый раз. Максимилиан ходил бледный, но весьма довольный собой и почти трезвый.

— Ну вот, — похвастался он Тане уже после Стокгольма. — Круиз, считай, уже окупил. То ли еще будет, ой-ей-ей! — Он понизил голос. — В Хельсинки я устрою им тихую Варфоломеевскую ночь, а дома мы с тобой гульнем от души, эх, и гульнем же!

— Ты, Максимилиан, особенно-то не зарывайся.

Он махнул рукой и самодовольно хохотнул.

— Да ну, чего там. Это ж лохи, караси, кость совсем не рюхают. Тыщи на три обую, чует мое сердце.

В Хельсинки, где «Пушкин» стоял последнюю ночь круиза, чтобы утром взять курс на Ленинград, Гоша с Архимедом «обули» Максимилиана на двадцать шесть тысяч. Момент был загодя выбран Таней: она посчитала, что раньше этого делать не стоит — слабак Максимилиан мог в расстроенных чувствах сигануть за борт или рвануть на берегу в ближайший участок и попросить политического убежища. А так он до самого Ленинграда находился под неусыпным контролем Архимеда, который поддерживал его смертельно раненную душу в нужном тонусе, перемежая водочку с убедительными рассказами о том, что такое «счетчик» и как среди солидных людей принято поступать со злостными должниками. В последний час дошедший до полной кондиции Максимилиан был передан под опеку Тани, которая всячески утешала его и дала слово, что поможет ему расплатиться с долгом в течение тех четырех дней, которые дали Максимилиану победители.

— Дай Бог, если сумею тысяч двадцать пять набрать. Это же такие сумасшедшие деньги. Ума не приложу, как отдавать буду… У меня на книжке всего три четыреста, остальное придется в темпе одалживать у друзей, родственников. Под покупку дачи.

— Какой дачи?

— Твоей, разумеется.

— Но… но она стоит сорок тысяч как минимум…

Таня печально улыбнулась.

— Максик, милый, ну хоть режь, больше не наберу так быстро. Есть у меня, правда, один очень состоятельный знакомый, но он в отъезде, увижусь я с ним через месяц самое раннее.

Максимилиан обхватил голову руками и застонал.

— Через месяц уже пятьдесят набежит! Эти гниды мне счетчик включили — по куску в день! Таня вздохнула.

— Ох, Максик, предупреждала я тебя — не послушался… Эй, а может кто из твоих подороже купит?

— Какое там? У кого такие бабки есть, так те сейчас на курортах пузо греют! Мертвый сезон.

«Так я тебе и позволила по друзьям твоим бегать! Посидишь пока на дачке, Гоша за коньячком тебе бегать будет, а Арик пылинки сдувать. Хотел гульнуть — вот и гульнешь напоследок», — подумала Таня, а вслух сказала:

— Вот видишь. Соглашайся на мой вариант. Лучше не найдешь.

На самом-то деле ей нужно было не двадцать пять тысяч, а двенадцать — по шесть на брата. Во столько оценили свои услуги Архимед и Гоша, потомственный московский катала, пока малоизвестный в Троцком кругу, ибо еще только начал набирать стартовый капитал — вещь архиважную для всякого солидного игрока. Одних шеровских «отпускных» на это хватало с избытком.

От лишних подробностей этой истории она Никиту избавила, рассказав только, что познакомилась в круизе с одним богатым наследничком-пропойцей, который по дружбе предлагает выгодно купить дачу в престижном подмосковном поселке. Брат слушал ее, не перебивая, склонив набок голову и попыхивая трубочкой, а когда она замолчала, спросил:

— При чем же здесь я?

— Официально оформить покупку на себя может только москвич. У тебя же прописка есть?

— Есть. Тестюшка будущий заблаговременно подсуетился, чтобы мне, значит, без затруднений на дунайский островок отбыть. После свадьбы будет у нас с Пловцом собственная малогабаритка в Бибирево.

— А не мелко ли плаваете?

— Чем богаты… И то спасибо, что двухкомнатная — на каждого по индивидуальной камере, хоть глаза друг другу мозолить не будем.

— Совет да любовь! — Таня усмехнулась.

— Ладно, хорош дыбиться. Ты лучше скажи, сестрица разлюбезная, я-то что с твоей покупки буду иметь?

— Мое доброе расположение. Мало?

— Маловато будет. Еще?

— А еще прощу тебе четыре сотни, что Ваньке на кольца зимой занимал.

— И только-то? Да что для такой лихой герлы-урлы четыре сотни?! Мелочевка. Подмосковная-то чай подороже станет. Бывал я в тех палестинах, каждый домик там тянет не меньше полста тысяч.

— Сколько тянет — не твоего ума дело. Говори, что тебе надобно? Деньжат подкинуть, что ли?

— Да будет тебе. Советские дипломаты не продаются. Американку дашь?

— Какую еще американку?

— Три желания. Исполнишь?