Чтение 46–й страницы книги ~Фаянсовый череп~

хорошо обдумать!
- Вам туда соваться больше нельзя. Вас кто-нибудь видел?
- Нет, никто! Медсестра выскочила в коридор, но она не успела, мы ее
с ног сбили. Но за нами гнался мужик. Мы его почти придушили, но он
хитрый, сволочь, сильный, как медведь. Мы вдвоем, а он один...
- Слабаки! Останетесь без ужина, все псам отдам! Братья поняли, что
они виноваты и защиты искать не у кого.
У них на глазах мать вынесла две большие кастрюли с человечиной и
выплеснула их в два алюминиевых таза. Затем разделила соус, обильно полив
горячее мясо.
- Смотрите, как они будут жрать вашу пайку. Они ее заслужили, а вы
ляжете спать голодными. Быстро мыть посуду, а потом в оранжерею, цветы
поливать.
Пока сыновья усердствовали на кухне, выполняя поручение матери,
выслуживаясь перед ней, Наталья Евдокимовна, словно каменное изваяние,
сидела на скамейке и не мигая смотрела на восходившую луну. Чем выше
поднималось ночное светило, тем сильнее загорался в ее глазах недобрый
огонек.
Наконец камень дрогнул, губы ожили, растянувшись в отвратительной
улыбке. Женщина сцепила пальцы и хрустнула суставами. Она не спешила
отрывать сыновей от работы, дождалась, пока они сами не пришли и не стали
перед ней понурив головы.
- Что еще надо сделать, мама?
- Посуду помыли? Цветы полили? Где лежит сучка?
- В реанимации, на третьем этаже.
- Завтра один из вас завезет меня в больницу, а второй останется дома.
- Вам плохо, мама? - спросил Григорий, но тут же встретился глазами с
матерью и замолчал, потому что в глазах ее читалось: ты полный идиот!
- Мне может быть плохо только оттого, что вы такие болваны, и к тому
же непослушные.
Больше в этот вечер мать не проронила ни слова. Братья недоумевали.
Они сидели в одном белье на кроватях и шепотом беседовали.
- Что она задумала? - шептал Григорий.
- Мама умная, она всегда что-нибудь придумает. Помнишь, когда нас в
армию хотели забрать, а ты собрался закосить под сумасшедшего, так она
тебе не дала. Закоси ты тогда под сумасшедшего, не получил бы теперь прав
и не ездил бы на машине, ходил бы пешком.
- Да, она умная, - согласился второй брат, вспомнив, как изощренно их
мать, деревенская женщина, провела медкомиссию.
Им не терпелось расспросить мать, узнать, что же такое она придумала.
Но братья боялись сами спрашивать ее об этом. Тайна не давала им покоя.
Они ворочались, не могли заснуть.
Они слышали, как на рассвете скрипнула дверь в комнате матери,
слышали, как та отворила ворота, и лишь после этого бросились смотреть,
куда же она направилась. Вырезубова с пластмассовым ведерком шла к
ближайшей роще. На ногах у нее были резиновые сапоги, мокрые от утренней
росы.
- Ты что-нибудь понимаешь? - спросил Илья.
- Ни хрена я не понимаю, но знаю, что мать никогда не ошибается.
Наталья Евдокимовна вернулась через час. Братья уже были одеты и
старательно подметали двор, хотя там не виднелось ни соринки, ни пылинки.
Пластмассовое ведерко было накрыто лопухом, мать прошествовала с ним на
кухню, а затем с пластмассовым тазиком села и принялась перебирать грибы,
раскладывая их на две кучки.
От удивления Илья выпустил метлу из рук и стал как соляной столб.
Григорий осторожно, мелкими шажками подошел к матери и тронул ее за плечо.
- Мама, что вы, это же ядовитые грибы!
- Думаешь, я не знаю? - не оборачиваясь, ответила женщина, продолжая
сортировку.
- Их надо выбросить.
- Нет, их надо съесть. Вот эти съедите вы, - она показала на кучку
подберезовиков и сыроежек, - а эти съем я.
- Мама, как можно, вы же умрете! - братья уже готовы были схватить
мать за руки, чтобы остановить безумство.
Но она лишь звонко расхохоталась, запрокинув голову, демонстрируя
белые, без единой дырочки зубы. Затем Наталья Евдокимовна принялась за
стряпню. Она готовила грибы в двух кастрюлях, старательно следя за тем,
чтобы не мешать ядовитые и съедобные одной и той же ложкой. Она
старательно сбрасывала пену в умывальник и тут же смывала ее тугой струей.
Зачерпнула ложкой бурый отвар, подула, попробовала и сказала:
- Немного недосолены.
Взяла на кончик ножа соль и сбросила в кастрюлю. Тщательно размешала.
Опять продегустировала и довольно улыбнулась.
У братьев от страха дрожали руки. А потом, оставив хорошие грибы
вариться, мать принялась за еду. Она ела ядовитые грибы, тщательно их
разжевывая. Когда тарелка опустела, женщина тяжело вздохнула и приложила
руку к животу.
- Мама, может, не надо?
- Поздно, - ответила женщина, - готовь машину, сейчас едем. Пока
доберемся до Клина, мне станет плохо. Надеюсь, не надо учить тебя, Гриша,
что следует говорить?
- Что я должен сказать?
- Скажешь, мать наелась супа из грибов, которые собрала сама. А мать
видит неважно, и скорее всего ей попался ядовитый гриб. Ты же не видел,
как я их чистила и варила.
- Хорошо, хорошо, мама.
- Вам уже плохо? - с состраданием в голосе спросил Илья.
- Пока еще нет. Плохо будет сучке, мой желудок все это переварит.
Женщина забралась в машину, со страдальческим лицом сложила руки на
животе. Уже в дороге Григорий заметил, мать невероятно бледна, на лбу
высыпал крупный пот. Только взгляд оставался таким же твердым и жестким,
как прежде.
- Можно было, мама, грибы и не есть, я бы соврал.
- Нельзя, ты дурак, врать не умеешь. А так ты испугался, я же вижу.
- Мама, мама, я очень за вас боюсь, - Григорий гнал машину нещадно.
- Это все из-за вас, идиоты! Вы оба в отца, лучше бы я девчонок
родила, они куда смышленее, - Наталья Евдокимовна говорила эти слова,
корчась от сильной рези в животе.
Григорий не возражал. Стрелка спидометра подрагивала между сотней и
ста двадцатью. Микроавтобус с аляповатой надписью "Живые цветы" влетел во
двор больницы на бешеной скорости и завизжал тормозами так истошно, что
врачи и больные бросились к окнам посмотреть, что там случилось.
Григорий бежал к двери, размахивая руками и громко вопя:
- Скорее, на помощь! Там моя мама умирает, ей плохо! - он влетел в
приемный покой и чуть не сбил с ног врача, оттолкнулся от одного из
санитаров, схватил носилки. - Скорее, она умирает! Что вы медлите, это же
мама, самый дорогой человек! Или вы своих матерей не любите? -
прочувственно выкрикивал мужчина.
Врачи уже спешили к микроавтобусу, помогая женщине выбраться из
машины. Наталье Евдокимовне не надо было притворяться, ей на самом деле
было плохо. Прямо у носилок началась рвота.
Врач потрогал пульс и выкрикнул:
- Сердцебиение слабое, пульс нитевидный! Вырезубову сразу же
отправили в реанимацию, а Григорий как заведенный рассказывал врачу то, о
чем условился с матерью: про ядовитый гриб, про суп и про слабое зрение
пожилой женщины и еще о том, какая она добрая.
Неподдельные слезы текли по его щекам, даже видавшие виды врачи
расчувствовались и принялись успокаивать рыдающего, отчаявшегося мужчину.
Кончилось тем, что ему сделали укол успокоительного, но он продолжал
плакать, правда уже не навзрыд, а молча.
Женщине сделали промывание желудка, поставили капельницу. Температура
была высокой, но, как понимал дежурный врач, состояние пациентки хоть и
тяжелое, но большой угрозы для жизни нет. Редко случается, когда так
быстро привозят человека, отравившегося грибами. Суп обычно едят в обед, а
человека привозят либо ночью, либо утром следующего дня, когда уже
произошла полная интоксикация организма и пациента приходится выводить из
состояния клинической смерти.
Григорий сидел закрыв голову руками. Доктор подошел, стал в шаге от
него, тронул за плечо.
Григорий вскинул голову.
- Доктор, она будет жить? - с мольбой в голосе прозвучал вопрос.
- Вы женаты? - задал вопрос доктор.
- Нет, еще не успел.
- Тогда можете быть уверены, она еще будет стол накрывать на вашей
свадьбе, будет танцевать. Только попросите, чтобы грибы гостям не готовила.
- Я прослежу, доктор-- и только сейчас до Григория дошло, что врач
над ним подшучивает. - Как она сейчас?
- Бывало и похуже. Вовремя вы ее привезли.
- Ей в машине стало плохо, - импровизировал Гриша. - Мы в город
ехали, и тут, на тебе, мама за живот схватилась, побледнела, говорит,
грибы ела. Меня как током ударило, сразу же в больницу. Вот оно как
бывает-случается.
- Правильно поступили. Вам еще за руль садиться нельзя, можете
уснуть: вам укол успокоительного сделали. Кстати, как ее фамилия? Формуляр
надо заполнить, а то у нас одна пациентка третий день без фамилии лежит.
Григорий уже успокоился. Он понял, все сложилось именно так, как
задумывала мать.
- Ее в реанимацию положили? - допытывался он.
- А куда же. Вы же сами такой переполох подняли, что мать умирает.
- Это хорошо, - абсолютно искренне сказал Вырезубов.