может победить десяток. Если только не действует из-за угла. Фактор
неожиданности утрачен. Они его убьют. Это как дважды два. Без глупой надежды
на пятерку или восьмерку в ответе.
той, возле которой лежит Семен.
остановить - нет, на это у него сил не хватит. Но затормозить и, возможно,
кого-то убить. И умереть самому. В бою. Потому что без посторонней помощи он
все равно не выживет. Только дольше будет мучиться. И потому еще, что
оставаться единственным живым ему не с руки. Все вместе пришли - всем вместе
и уходить!
Каждое движение было для него мучительным, но облегчить свою участь он не
мог. Альтернативы у него не было. Из отряда их осталось двое, и у каждого
осталась своя работа. Толя доделывал свою. До конца. Семен - свою. И тоже до
конца. Заменить их было некому. Единственно, чего он боялся, - это потерять
сознание до того, как достигнет своей цели. Он не желал быть дезертиром даже
по такой вроде бы уважительной причине. Он не желал быть дезертиром ни по
какой причине.
и закусив губы, полз дальше. Оставляя на зеленой траве кровавые пятна. Его
единственной и последней целью была дорога. Он мог погибнуть на этом
бесконечном коротком пути. Но не мог не доползти. Единственной
оправдательной причиной для него могла быть только смерть. Смерть на
дистанции.
идущему на позиции его роты танку. Он знал, что едва ли выиграет
единоборство с многотонной махиной, что скорее всего погибнет, как несколько
бойцов, попытавшихся сделать то же самое до него, но продолжал ползти.
Потому что теперь была его очередь. А за ним - другого. А за тем - третьего.
Без права на замену. Ему неважно было сохранить жизнь, ему важно было
остановить танк, который, пройдя через него, пройдет еще по десятку тел его
товарищей. Ради того, чтобы это не случилось, он готов был умереть. Хоть
даже под гусеницы лечь. Если другого выхода не будет. Не "за Родину!" и уж
точно не "за Сталина!" - за товарищей, которые в данный момент и есть его
Родина!
метр. Хоть на пять сантиметров. Главное - вперед. Чтобы перерезать путь
чужой машине. Чтобы удержать свою, последнюю уже линию обороны.
что весь спрос с тебя! Единственного!
метрах от полосы асфальта.
карабкаться, цепляться ногтями и зубами за камни и траву. И там он помнил,
что его уже никто не заменит!
в себя, что почва, на которой он лежал, задрожала от прокатывающей по ней
многотонной массы.
тут же понял, что все его усилия были бессмысленны. Такую машину автоматом
не прошибить. Она просто проедет мимо. Как скорый поезд мимо пытающегося его
укусить комара.
беспамятство. Ему уже незачем было сопротивляться боли и смерти. Он начал
проваливаться, но остановился, вспомнив про гранату. Про ту, которую
подкладывал под себя. Граната была рядом. Граната тащилась за ним,
зацепившись за полу маскхалата. Противотанковая граната. Такая, какая нужна.
- представил он план действий. Главное - добросить. И не промахнуться.
"Мерседеса", бросил гранату между колес. Сильный взрыв ударил его по ушам,
подкинул над землей и уронил вниз, на раненое плечо.
Глава 33
подорвался?
конструктивных возможностей. Того и гляди ходовая часть посыплется.
березы. Разбитый пулями "рафик". И "Мерседес". Мертвый "Мерседес". Который
уже никогда и никуда не поедет. И распластанный по земле Семен. Возможно,
тоже неживой.
Саныч. - Я справа. Вы - слева. Начинаем по команде.
следовало. Без дополнительных напоминаний. Как много раз до того на многих,
в глубоком немецком тылу, дорогах.
обратном отсчете, пальцы вниз. Чтобы каждый успел подготовиться к штурму.
Один палец вниз - четыре. Второй - три. Третий - два. Четвертый - один.
Сжатый кулак - "Начали!".
в салон автоматы. Пусто. Только водитель, мертвенно ткнувшийся головой в
баранку. И огромная дыра в днище.
крови не видно.
зло ответил Сан Саныч. - Обвел он нас вокруг пальца, как безмозглых
школяров. Не сел он в "Мерседес". Порожняком его отправил, чтобы нас, старых
идиотов, с толку сбить. А сам по-тихому, задами, через забор, пешком ушел!
Пешком! Не всегда большие люди на больших машинах ездят. Иногда и ходят.
пропустим. Что клюнем на этот чертов бронированный "мерс" и заглотим его по
самые кишки. Мы и заглотили. И подавились.
него тоже нет. Один он остался. Как не хочу сказать какой перст. И вряд ли
теперь быстро оправится. К чему лишний раз расстраиваться? Того, что
упущено, не воротишь.
без них. Теперь мы в конспиративные игры играть не будем. Хватит.
Напартизанились. Пора и честь знать. Теперь только законным порядком -
заявление, протокол, санкция. Без самодеятельности. Пусть им те, кому по
чину положено, занимаются. Мы свое дело сделали. Осталось до дома добраться.
И забыть все как страшный сон.
углы ткани. Шли аккуратно, обходя грязь и лужи, стараясь не ступать след в
след, чтобы не примять чрезмерно траву, стараясь не ломать встретившиеся на
пути ветки. Идущая сзади Марина щедро посыпала путь перцово-табачной смесью.
От собак.
Пусть даже преследователь этот наш российский рядовой раздолбай-милиционер,
а не пунктуальный во всем, в том числе в поиске следов, немецкий каратель, а
собака его - полудомашний Полкан взамен натасканной на преследование
диверсантов немецкой овчарки.
не жалей. Положено не протаскивать над землей, но поднимать каждую ногу,
чтобы ненароком не порвать зацепившуюся травинку - будь добр, исполняй. И
никак иначе. Потому что даже среди заведомо известного дурака-противника
может отыскаться один внимательный умник или одна талантливая, с генами
прабабушки-сучки, служившей в эсэсовских войсках, собака. Вот тогда и
пожалеешь, что пренебрег известными мерами безопасности. Пожалеешь - ан
поздно будет.
остановились. Потому что дальше просто идти не могли. Из сил выбились.